Неплохо! Можно работать! Только площадь брать больше. Тут оказывается и старые телеги есть, и кости коровьи, ещё немало камней - всё отправлялось в ту сторону.

- Удачи Вам!

- Погрузились кое-как, может уходить, вот только… на реке нас могут достать.

- Уходим, выбора нет.

Мари очень неумело работала с чистой водой, периодически замораживая её. Она уже почти выбилась из сил. Но у меня была ещё одна идея, которая должна нам позволить переправиться.

- Отходите, дайте мне пару минут.

Когда мы будем переправляться, чёрные маги могут подойти к берегу и растрелять нас, а с близкой дистанции я их снаряды не перехвачу. Что надо сделать? Не дать им возможность подойти к берегу!

Стало тихо. Кажется странным, но поланцам дали уйти совсем без преследования. Почему они так уцепились за нас? Ладно, не буду отвлекаться. Мне нужно сделать примерно тоже, что с просеиванием поля, только поднимать в воздух ничего не нужно… Вот, кажется получается… шума теперь прибавилось, тяжело идёт. Я изо всех сил увеличивал притяжение на небольшой области, а потом резко уменьшал его, добавляя ударный импульс сверху в середину. Земля летела комьями, но такую кашу всё равно можно преодолеть, нащупать бы что-то твёрдое. Как, например, этот меловой пласт, который стал ломаться с оглушительном треском, а земля задрожала. Прекращать я не стал, продолжая сдвигать повторное воздействие слева направо. В какой-то момент мне стало гораздо легче всё это делать, потому что трещина побежала к воде сама.

Толпа была уже в ста шагах, остановленная разломом. Совершенно невообразимая, невозможная куча людей, подгоняемых чем-то на смерть. С такого расстояния нельзя было рассмотреть лиц, а мне бы хотелось увидеть их глаза. Что они выражают? Что может заставить обычного человека идти на такое? Что я не увидел совсем, так это злость и ярость, которые обычно подогревают стремления таких масс, здесь чувствовалась усталость.

Я обвалил в нескольких местах землю под ногами стоявших ближе всех к краю людей, остужая самых инициативных в планах пересечь ров, который с одной стороны уже с шумом заполнялся водой.

Марко всё время был рядом, готовый закрыть меня от стрел, ни одна так и не прилетела. Мы погрузились на паром и спокойно пересекли реку, наблюдая как возвращаются назад в город простые люди, а группа чёрных провожает нас взглядом с холма.

- Ты чего такой хмурый?

После переправы мы драпали, не постесняюсь этого слова, до самого вечера. Оказывается, вся эпопея с проездом от въездного форта города Ингуль до переправы через реку Ингуль на восточный берег заняла у нас около трёх часов, а так как выдвинулись мы рано утром, то ещё до полудня были на той стороне. Переправу мы сломали, саму баржу пустили вниз по течению, потому что рубить её было долго, а тратить Силу не хотелось - все устали. Разве что Ангелина была очень бодрая, но её Дар нам помочь сейчас не мог.

Останавливались несколько раз, чтобы дать отдых лошадям. Мы их почти загнали, было стойкое желание убраться подальше от злосчастного города. Наверное, даже хорошо, что в прошлый вечер из-за облачности потемнело рано и нам пришлось становиться на ночлег. В степи вообще без луны ночи такие, что можно с закрытыми глазами ходить, потому что разницы особой не заметишь.

- Радоваться особо нечему.

Юра, который решил подсесть ко мне у костра, как и почти все тиверцы на второй день отошли от напряжения безумной схватки в городе и около него и расслабленно с радостными лицами двигались в сторону родных краёв. Исключением можно было считать Тараса, который был хмурый и всё время отнекивался от подшучивающих над ним товарищами. Шутки в основном строились на том, не влюбился ли часом в кого молодец, понято намекая на возможные объекты обожания, но открыто не называя оных.

Мне не нравился настрой ни Тараса, ни остальных бродяг. Настрой мой разделял в отношении тиверцев и Воцех, который остался в наших рядах. Этот проныра успел как-то осмотреть мешки, которые тащили те в телегах - ничего на вид странного там не было, много предметов быта, но это наталкивало на мысль, откуда добро было взято и сколько всего его осталось в разбитых телегах.

Сам Воцах не радовал Алина, да и меня, если честно, немного напрягал, хотя я выдержку товарища по учебке знал и доверял ему куда больше, чем гуляй-ребятам. Воцах пытался скрывать, но на Ангелину он смотрел с обожанием. Ничего не предпринимал, пытался держаться как обычно, и к девушке вообще не подходил. Но если уж я заметил интерес пана Новака, то Алин это ощущал всеми струнами потревоженной ворожеей души.

- Так живы же! Сколько моих братьев там легко, больше там осталось, чем сейчас домой вернётся, но мы то живы!

- Угу, вопрос первый: не заболел ли кто? - с толикой злости ответил я этому жизнерадостному мужику.

В толпе внутри города точно были больные люди. Почему остальные от них не шарахались как от… хех, чумных, не понятно. Но я сам их видел, Марко видел и, как сам сказал, убил лично нескольких. И большинство наших в этой мясорубке были. Один из привалов в первый день бегства мы провели у небольшого болота, воды там было не много, но выбора особо не было. Чтобы вода стала чище - мы её варили, горячей водой мыли снаряжение и стирали вещи. Если учитывать, что многие части брони на Панко и Тарасе были сняты с азиатов, то вещи несли очень большой риск. Мари и я, обладая запасом, большую часть одежды, в которой были в городе, просто выбросили, потому что те пришли в негодность. Жалко было шикарные дорожные штаны Мари и мою крепкую куртку, но те всё равно были сильно потрёпаны. В общем, как могли вымылись все, включая тиверцев.

- Да. Вот это, конечно, наводит на хмурые мысли, но пока всё впорядке, каждого лично утром осматриваю, почти как ты, - улыбнулся Юрий, - только тебе должно быть интереснее.

- Моим спутницам, чтобы заболеть, надо очень постараться, как и мне, одежду мы меняли, чтобы на вас ничего не попало. Осматриваю я красавиц исключительно в эстетическом плане.

Сидящий неподалёку Воцах, кажется, напрягся от моих слов больше, чем от шутки тиверца.

- Это вам, благородным, виднее, в чём на кого смотреть, мы таких слов не знаем…

- А второй вопрос, - прервал атамана, чтобы не продолжать излюбленную мужскую тему, - если бы поланцев не оказалось на переправе, а точнее Кажемира, то мы бы никуда перебраться не смогли.

- Эх, для такого молодого парня ты слишком много думаешь о том, чего не произошло. Выбрались же! А значит повод если не радоваться, то хотя бы не грустить!

Обращение без обозначения статуса в нашем отряде к моей персоне от Тараса перешло и к Юрию, но больше никто такого себе позволить не решался. Хлопнув меня слегка по плечу, глава бывшей тележной артели двинулся к своим. У нас были своим костры и свои часовые, в отряде не только я, но Марко и Воцах совместно пришли к такому решению, с той стороны думали так же - не доверяли. С одной стороны стоило бы, конечно, доверять таким славным мужчинам, с которыми прошли тяжёлый бой, только вот телеги, забитые оружием и щитами, большей частью оставшиеся на поле боя, позволялил ставить под сомнение доброту этих ребят.

К костру подошли девушки, сели по обе руки от меня. Это стало уже привычно, но в этот вечер я много думаю, а потому понял насколько удивительно бы смотрелась для меня такая картина ещё год назад. Таких женщин я вообще в жизни до появления в замке Старза не видел, я не столько про внешние данные говорю, сколько про общий образ, хотя красавицы обе первостатейные. А я спокойно сижу между ними и не краснею от смущения.

Наверху котла с варевом моих страхов и рассуждений стабильно держались мысли о Мариуце. Сейчас я как раз смотрел на черноволосую красавицу, которую не портил даже длинный порез от края лба до уха, проходящий через висок. Волосы девушка уложила на другую сторону, чтобы рана быстрее зажила, она совсем не стеснялась своего ранения, а мужчины, может быть по этой же причине, вообще игнорировали изменения в её внешности.