Я прижала к груди букет белых роз и маленькую сумочку. По дороге сюда мы остановились у цветочника, и Алекс грубовато предположил, что — белые розы могли бы быть хороши, а когда мы с Кайлой выбирали платья, я также выбрала Стелле красивый браслет, надеясь, что это будет подходящий подарок.

Когда мы пробирались сквозь толпу, мне неприятно это говорить, но Алекс был прав: все до единого пялились, но не на меня. На него. Я нервно посмотрела на Алекса, пока он что-то бормотал себе под нос и пытался направиться прямиком к бару. Я крепко сжала его руку, заставляя оставаться рядом со мной.

— Тебе не станет хуже, если ты не пройдешь через это с улыбкой на лице, — тихо пробормотала я ему на ухо, пока он смотрел на меня. — Улыбнись, Алекс. Это вечеринка. И они должны видеть, что ты способен улыбаться.

— Они видят меня не так, как ты, Фрейя. Они все еще помнят обо мне всякое дерьмо, и то, как они видят меня, никогда не изменится для этого города.

— Твоя армейская история?

— Военно-морской флот, — автоматически поправил он с хмурым видом, который я успела полюбить, — И нет, не эта история.

— Тогда какая? — я прищурилась, глядя на него.

— Еще одна история, — пробормотал он себе под нос.

Я собиралась рассказать ему об этой загадочной истории, как раз в тот момент, когда Стелла подошла поприветствовать нас. Она тепло улыбнулась мне и заключила в крепкие объятия сразу после того, как я вложила цветы в руки Алекса. Я растаяла в ее объятиях. Это так… по-матерински. А Алексу чего-то не хватало. Дурачок.

— Я так рада, что вы оба смогли прийти!

Губы Стеллы расплылись в улыбке. Она потянулась, чтобы коснуться руки Алекса, но он напрягся, и она убрала руку. Я заметила намек на боль в ее глазах и, нахмурившись, посмотрела на Алекса, но он отказывался смотреть на меня. Я могла бы поддержать его здесь, если бы она была злой, но это не так. Она действительно заботилась о нем, и ей больно от того, что он снова и снова отвергал ее попытки установить с ним связь. Я толкнула Алекса в плечо, и он откашлялся, передавая цветы Стелле.

— Для тебя, — проворчал он.

Она с теплой улыбкой взяла букет и понюхала его.

— Спасибо, они такие красивые! Не могу поверить, что ты вспомнил о моих любимых цветах! — ее глаза увлажнились. Как и мои.

Я сунула ей в руки изящный маленький пакетик, осторожно принюхиваясь.

— Это тебе тоже. От нас.

— О, дорогая, ты не должна была. —

Она прижала цветы и пакетик к груди.

— Я знаю. Просто захотелось, — ответила я с легкой улыбкой. Потому что именно так я себя чувствовала — легко.

— Что ж, спасибо! А теперь, вы двое, общайтесь и веселитесь! Извините меня, — сказала Стелла с открытой улыбкой. — Кен и девочки только что приехали.

Я ждала, пока она деловито поздоровалась с ними, прежде чем повернулась к Алексу. Он пожал плечами и попытался подойти к столу, где расставлены блюда.

— Это было мило, — прокомментировала я, прикусывая нижнюю губу, намекая, что позже его могли вознаградить за хорошее поведение, но он просто шел и все портил.

— Мне насрать на эту вечеринку, — он сердито оглядел нас.

— Э-э-э. Не в этот раз.

Я встала у него на пути и сложила руки на груди.

— Она не та, с кем у тебя должны быть проблемы, — прошипела я. — И уж тем более не в ее день рождения!

— Мы здесь только потому, что ты захотела прийти. Если бы тебя здесь не было, меня бы даже не пригласили. Так что то, что я здесь один и ни с кем не общаюсь, ничего не меняет.

Он дулся, как подросток, только достигший половой зрелости и не знающий, как контролировать свои гормональные эмоции.

— Знаешь почему? Потому что они не хотят, чтобы это превращалось в гребаную Третью мировую войну каждый раз, когда ты получаешь приглашение. Ты все усложняешь, и это зависит только от тебя.

Он сердито посмотрел на меня, схватил за руку и грубо потянул в угол комнаты.

— О, да? Почему мой отец не признавал меня первые двенадцать лет моей гребаной жизни, эй? Почему моя мать изо всех сил пыталась найти деньги, чтобы вырастить меня, его ребенка?

— Это не вина Стеллы, — возразила я, — и не твоя. Вы оба оказались в дерьмовой ситуации, но она на самом деле пытается стать лучше и сделать так, чтобы у вас обоих все получилось.

Я немного подумала и добавила:

— На самом деле, она пытается сделать так, чтобы у вас все получилось.

— Тогда она идиотка, раз пытается. И за то, что не бросила это жалкое подобие супруга.

Я сложила руки на груди и посмотрела туда, где отец Алекса и Стелла вела разговор, похожий на тот, что вели мы, судя по шипящим восклицаниям, доносящимся из их угла. Алекс похож на своего отца, и я знала, что это сравнение возмутило бы его, если бы я прокомментировала это.

— Эта женщина вырастила сына, отцом которого был ее муж, еще будучи женатым на ней. Подумай об этом. Подумай о том, на что это, должно быть, было похоже. Она поплатилась за его неосмотрительность. И твоя мать тоже. Твои проблемы не с твоей матерью, мачехой или любым другим членом этой чертовой семьи — они с твоим отцом.

— Неужели? Я не знал, — прорычал он. — Спасибо, доктор Фил. Спасибо за ваш вклад.

Он ушел от меня прежде, чем я успела сказать еще хоть слово, так что мне осталось неловко стоять, пока я не заметила Кайлу, которая в одиночестве стояла на другом конце комнаты. На ней длинное черное платье без рукавов с длинным разрезом до бедра, которое облегало ее стройную фигуру, подчеркивало татуировку и делало ее похожей на опытную соблазнительницу. Если я не ошибалась в своих расчетах, Джастин отправится домой с синими мячами. Так ему и надо.

Я подошла к ней и нахмурилась в знак приветствия.

— Уже так вкусно, да? — сказала она со смешком. — Я чувствую тебя.

— Я рада видеть тебя здесь, — искренне сказала я ей.

— Если быть до конца честной, я не знаю, зачем я здесь, — пробормотала она.

— Что? — я повернулась к ней и наблюдала, как она залпом выпила полный бокал шампанского. — Хорошо. Выкладывай.

— Нечего выкладывать, — ответила она, беря еще один бокал со столика поблизости. — Никогда не была частью этой компании. И никогда не буду. Я думаю, что меня пригласили из жалости. И я пришла сюда, потому что хотела быть частью этого, — она обвела рукой комнату. — Насколько это прискорбно, а?

Я схватила эту машущую руку и прижала к своей груди.

— Ты пришла сюда, чтобы я не чувствовала себя глупой и не в своей тарелке, так что спасибо тебе за это.

Ее лицо расплылось в прекрасной улыбке, и я не могла понять, как мужчины, из Литтл-Хоуп, могут быть такими слепыми, когда такая великолепная женщина пряталась прямо у них под носом.

Я заставила людей наблюдать в течение нескольких минут, пока не заметила горячий взгляд, адресованный Кайле. Очень горячий. На самом деле, капелька пота скатилась по моему виску при одном взгляде на это. Джастин стоял у двери, и, судя по отсутствию стакана в его руке, он только что вошел. Его руки сжаты в кулаки, он сжимал их сильнее, а затем спрятал в карманы. Его челюсти сжаты, и вся его поза напряжена. Он выглядел так, словно находился на грани убийства. Но его глаза говорили мне, что, скорее всего, он будет убивать оргазмами.

Я осторожно посмотрела на Кайлу и увидела, что она ничего не заметила. Она этого не увидела и не почувствовала. Как? Как, черт возьми, она не чувствовала, как он трахал ее глазами? Я посмотрела на Джастина, и когда он заметил мое внимание, он снова стал шутником и улыбнулся мне. Не-а. Я заметила это. Я видела это. Ненавидит ее до глубины души, ага, черт возьми.

Я допила второй бокал шампанского, когда к нам по подиуму подошла Марина. Она одета в облегающее красное платье, крадущее зрелище у половины дам в зале, и они бросали на нее непристойные взгляды. Она остановилась рядом с нами, явно оглядывая нас с ног до головы.