— Я не знаю, почему ты все время носишь эту дурацкую кепку. Ты выглядишь как супергерой, — сказала она, и я чуть не уронила чашку на пол.

Осторожно поглядывая на Алекса, я ждала извержения большого вулкана, но вместо этого он просто погладил ее по голове.

— Ты всегда была слишком болтливой для своего же блага, Кайла.

Я очень внимательно наблюдала за тем, как они взаимодействовали, потому что хотела задушить скользкую змею ревности, шевелящуюся в моей груди. Я ненавидела эту злобную сучку, я ненавидела ее, но я ничего не могла с этим поделать. С каждой секундой, пока им комфортно друг с другом, я задыхалась от этого все больше. Мои движения скованны, и Кайла, должно быть, заметила это, потому что рассказала историю, которая должна быть для моего блага, я просто знала это.

— Алекс всегда был единственным, кто видел во мне нечто большее, чем мусор из трейлера, — Алекс пытался возразить против ее выбора слов, но она заставила его замолчать взмахом руки, — поэтому он заступался за меня все время, когда мы были в школе. Вроде как старший брат.

Она подчеркнула слова, указывая на настоящие отношения между ними, и я почувствовала себя лучше. Я одними губами сказала ей «спасибо», зная, что она поймет.

Когда Кайла ушла, я развернулась и осталась у двери в неловком молчании. Алекс все еще сидел за столом, проверяя свой телефон.

— Очевидно, в воскресенье у нас ужин, и все придут.

Тяжелый вздох.

— Ненавижу эти обеды. Я бы предпочел вырвать зубы мудрости без анестезии. Еще раз.

Он покачал головой.

— Ладно. Извини за это. Надеюсь, ты не будешь слишком страдать.

Я бы убила за семейный ужин, где люди умирают от желания увидеть меня за столом.

Он, наконец, оторвал голову от телефона и посмотрел на меня.

— О, нет, нет, нет. Ты не поняла — мы устраиваем семейный ужин. Ты приглашена.

— Что? Почему?

Я старалась не показывать, насколько взволнована перспективой семейного ужина. Любого семейного ужина. Насколько я жалкая?

— Очевидно, мой брат не промолчал, и теперь все хотят познакомиться с женщиной, достойной того, чтобы я согласился на эту проклятую пытку. Но даже если бы он не сказал ни слова, ты все равно пришла бы. Я не собираюсь страдать там в одиночестве, — он фыркнул на последнем предложении.

— Хорошо.

— Хорошо? — он выглядел смущенным.

— Да. Что еще ты хочешь, чтобы я сказала?

— Я не знаю, кажется, ты почти рада пойти.

— Это потому, что я рада, — ответила я, когда он поднял брови в безмолвном вопросе. — Что? У меня таких было немного. Приемный ребенок, помнишь?

Он с трудом сглотнул и потер лицо рукой.

— Черт, Фрейя, прости меня. Я не хотел показаться неблагодарным.

— Но это так.

— Что так?

— Ты неблагодарный. У тебя есть брат и семья, которые хотят быть в твоей жизни, а ты продолжаешь выталкивать их из нее.

— Это потому, что ты не знаешь всей истории. И не только одного брата.

Я вернулась к столу и села рядом с ним.

— Что за история?

— Это слишком долго и запутанно, чтобы вдаваться в подробности.

— Тебе есть где быть? Потому что мне нет.

Я раскинула руки, словно показывая, что я вся его. Все это, душа и тело и все такое, если бы он только немного продвинулся вперед.

Он вздохнул. Кажется, сегодня он только и делал, что вздыхал.

— Не сегодня, Фрейя. Правда, не сегодня.

— Хорошо.

Я чувствовала, что к сегодняшнему дню было бы слишком много всего добавить к этой истории, и я не настаивала на большем, потому что именно в этом суть всех проблем, возникших в его жизни ветерана.

Алекс тихо пошел в свою комнату, и я последовала за ним. Он взял чистые простыни с комода и собирался снять старые, когда я схватила его за руку.

— Прекрати, мне нравится запах.

Его глаза полны замешательства, и я не винила его — я просто сболтнула какую-то случайную чушь. Мои щеки залил огненный румянец, и я пыталась выползти из ямы, в которую провалилась.

— Мне нравится запах твоего одеколона.

— Я его не наношу, — сказал он, прочистив горло, все еще выглядя смущенным.

— Ах, да, — Земля, пожалуйста, просто поглоти меня целиком, ладно? — В любом случае, я буду спать так, если ты не возражаешь.

— Хорошо.

Он заколебался.

— Я буду здесь, если понадоблюсь.

И он ушел.

Я порылась в своем чемодане, который Джастин привез из своей квартиры, и нашла самую несексуальную пижаму, какую только могла найти: темно-красную футболку на размер больше, чем нужно, и брюки в тон. Она бесформенна и должна служить своей цели — заставить меня чувствовать себя как можно более несексуальной. Потому что чем сексуальнее я себя чувствовала, тем храбрее становилась, а чем храбрее я становилась, тем откровеннее у меня текли слюнки при виде Алекса. Это большой запрет, учитывая наши проблемы, и дополнительная проблема, без которой я могла обойтись.

После душа, долгого и роскошного для моих ноющих и нежных мышц, я пошла на кухню и почувствовала на себе взгляд Алекса, который оценивал мой выбор одежды для сна.

— Душ в твоем распоряжении, — сказала я, не глядя на него.

— Спасибо, — пробормотал он и исчез в ванной.

Я села на диван и пыталась сосредоточиться на телевизоре, который включил Алекс, но мои мысли продолжали блуждать к тому, что Алекс делал в душе. Воду отключил почти десять минут назад. Я напрягла слух, чтобы узнать, что происходило за этими дверями. Интересно, мог ли он… побыть немного в одиночестве. Черт возьми. Я должна была подумать об этом. Вот мужчина, который так привык оставаться дома один, когда ему этого хотелось, никогда не подвергая себя цензуре ради кого-либо вокруг.

Я встала и подошла ближе к двери ванной, прежде чем отступила с гримасой, когда половицы скрипнули под ногами.

В ванной раздалось несколько проклятий и стонов, и у меня от удивления отвисла челюсть. Я прикрыла его рукой, чтобы остановить хихиканье, прежде чем услышала звук падающей на пол крышки от бутылки и разочарованный вздох из-за двери.

— Алекс? — я подошла и легонько постучала в дверь. Он не ответил. — Алекс? — я спросила громче.

Дверь распахнулась, и я встретилась с горящими глазами.

— Что? — гаркнул он.

На нем только клетчатые брюки, покрытая шрамами сторона его тела блестела от чего-то, похожего на масло.

— С тобой все в порядке?

— Прекрасно.

— Тебе нужна какая-нибудь помощь?

Да, потому что в прошлый раз все получилось так хорошо. Я уверена, что он собирался отказаться, но вместо этого удивил меня слабым «Пожалуйста».

Я зашла внутрь, и, когда Алекс здесь, пространство казалось тесным. Хорошо, что я выбрала эту пижаму, потому что пар от душа и присутствие Алекса возбуждали меня.

— Садись. Я научу тебя, как это делать самому.

Он сидел на унитазе, пока я наливала небольшое количество масла ему на ладонь и втирала его, стараясь помнить, что это не та часть тела, которую обычно массировали. Его взгляд прикован к моим маленьким рукам в его большой руке.

— Ладно, теперь сюда, позволь мне показать тебе, — я положила его руку ему на плечо, держа свою поверх его. — Маленькими, медленными кругами. Видишь? Кожа должна размягчиться под твоими прикосновениями.

Затем я сделала шаг назад и ждала, пока он повторил бы то, что я ему только что показала.

Он посмотрел на свою руку на ожоге, прежде чем поднять взгляд на меня, откашлялся и спросил:

— Ты можешь это сделать?

Я заколебалась. Я хотела сказать "да". Я хотела. Я хотела быть той, кто прикасался к его теплой коже, разжимая болезненные узлы пальцами. Но я также знала, что мне придется уйти, и ему снова будет больно. Ему нужно учиться.

— Да, — все равно прошептала я — предвкушение ощущения его кожи под моими руками победило.

Я налила еще масла в свои руки, пока он положил их себе на колени. Я медленно разогрела масло, и влажные движения моих рук — единственные звуки вокруг нас.