— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— Почему никто на твоей работе не заметил, что у тебя… у тебя были проблемы дома?

Разве это не вопрос на миллион долларов? Мы идем по очень неприятному пути, и мнение Алекса обо мне вот-вот упадет до основания.

— Люди могут быть очень… скромными, когда захотят.

— Да, они могут. — пробормотал он. — Почему ты ничего не сделала?

Он отпустил пакет со льдом, и я почувствовала отвращение в воздухе.

— Не тебе судить меня, Алекс. Ты не знаешь моей жизни, — огрызнулась я, защищаясь.

— Я не осуждаю. Я просто не могу понять, — он почесал затылок. — Я действительно не могу. Почему ты оставалась с ним так долго?

— Не твое дело, — зашипела я.

Возможно, я слишком остро реагировала, но я видела достаточно, чтобы распознать осуждающего человека, когда встречала его, а Алекс вел себя как последний осуждающий мудак. Почти невозможно объяснить кому-то, кто не страдал так же, почему ты делаешь то, что делаешь. Это казалось не только отношений с насилием. Это касалось всего. Например, я не могла полностью понять, через что он прошел, как бы я ни старалась. И только когда я окажусь в такой же ситуации или наоборот, тогда и только тогда мы сможем говорить на одном языке.

— Хочешь поделиться со мной, откуда у тебя шрамы?

Я махнула рукой ему в грудь, ожидая, что он что-нибудь скажет, но он, конечно, этого не делает.

— Да, я так и думала.

Боль в моей груди зашевелилась сама по себе, даже если он не обвинил меня в слабости, но обвинения, витающие в воздухе, осязаемы. Наступившая тишина удушала, и единственным звуком являлось мое затрудненное дыхание.

— Мы были на задании, — тихо сказал он, и я повернула к нему голову, напрягая слух, чтобы расслышать. — Нас четверо. Мы были семьей, у каждого из нас дома была какая-то хреновая семейная ситуация, так что мы держались вместе и не планировали рано заканчивать свою карьеру. Мы слепо выполняли приказы, как обычно, потому что именно этому нас учили. Но в тот раз… — его дыхание участилось. — … В тот раз… информация была неверной. И они знали это.

В этом слове столько ненависти.

— Боже, они знали это и все равно послали нас.

Я коснулась его руки, но он отвел ее от меня. Я старалась не принимать это на свой счет, потому что он заново переживал свой собственный ад, даже если мне так сильно хотелось утешить его.

— Мы с Арчи вернулись. Четверо вошли и только двое вышли.

Он остановился и закрыл глаза. Его челюсть сжата. Желание прикоснуться к его коже и почувствовать, что он жив и находится здесь, ощутимо, но я воздерживалась.

— Хотя Арчи пришлось хуже, чем мне. Он… он уже не тот.

Он больше ничего не сказал, поэтому я легонько толкнула его локтем.

— Так вот где тебя ранили, на этом задании?

— Да. Полгода пролежал в больнице, перенес несколько операций. Потом вернулся сюда.

Он пожал плечами.

— Они освободили тебя? Я имею в виду армию.

Я помню, Джейк говорил о неудачном — освобождении Алекса.

Он мрачно усмехнулся.

— Военно-морской флот. Они с позором уволили нас обоих, — он выплюнул эти слова.

— Почему?

Я не хотела восклицать так громко, но мой голос прозвучал выше, чем я ожидала.

— Мы не были тихими, когда давали свои показания. Совсем не тихими, — он качнул головой, словно не веря своим ушам, и снова хихикнул, но в этом нет ничего смешного. — И они заставили нас замолчать.

— Мне жаль, что ты прошел через это. Мне правда жаль, — я коснулась пальцем его бедра и быстро убрала его. — Но я все еще не понимаю, почему ты прячешься здесь, на горе, от людей.

Он приподнял бровь, глядя на меня. Да, это прозвучало немного лицемерно. Сразу после того, как он заявил, что не понимал меня, и я закатила истерику по этому поводу. Я откинулась на подушки.

— Ты поддерживаешь связь с Арчи?

Он ничего не сказал, поэтому я бросила на него быстрый взгляд и увидела, что он покачал головой.

— Почему?

— Мы бы просто напоминали бы друг другу о том, что произошло.

— Он чувствует то же самое?

Он сердито посмотрел на меня, но я стала невосприимчивой к его плохому настроению.

— Я сказал, что не разговаривал с ним.

— Ты этого точно не говорил, — он сердито посмотрел на меня в своей обычной манере. — Что? Ты этого не говорил. Ты только что сказал, что сейчас не поддерживаешь связь. Может быть, вы разговаривали год назад. Или три.

— Нет, мы не разговаривали. С тех пор, как нас обоих выпустили.

Он протянул мне лед обратно, но я отодвинула его.

— Нет, хватит. Или я превращусь в кубик льда.

— Тебе холодно?

— Немного.

Как по команде, я вздрогнула.

— Вот. Возьми это.

Он передал мне пушистое покрывало, и я завернулась в него. Для такого отшельника у него было много уютных вещей. Я бы хотела увидеть, как Алекс прогуливался по магазинам товаров для дома в поисках чего-нибудь для своей хижины — это было бы то, что можно записать и посмотреть в плохой день, а не видео с милыми кошечками.

Мы сидели в тишине, пока машина снаружи с визгом не остановилась, за чем последовал тяжелый стук в дверь. Я инстинктивно вздрогнула. Я знала, что тот же парень и близко не подойдет ко мне, пока Алекс здесь, но воспоминания все еще слишком свежи, хотя присутствие Алекса временно смягчило их.

— Алекс, открой!

Это голос Джастина. Алекс подошел к двери и приоткрыл ее наполовину. Он ничего не спрашивал, просто наблюдал за Джастином. Это интересно, учитывая, что они являлись или были лучшими друзьями. Похоже, Джастин пытался остаться — ну, он пытался до того, как Алекс пошел дальше и все испортил, повел себя как мудак по отношению к нему, мне и Джейку.

Джастин оттолкнул его с дороги и взволнованно вошел. Когда он заметил меня на диване, он оказался рядом в три больших шага.

— Черт возьми, Фрейя. Я чуть не умер, когда Кен рассказал мне о нападении. Ты в порядке? — он держал мой подбородок двумя пальцами, пытаясь рассмотреть мое лицо. — Где ты ранена?

— Мой живот, — призналась я.

— Тебе плохо?

В его голосе слышалась неподдельная озабоченность, смешанная с беспокойством. И немного вины.

— Нет, я в порядке, — он бросил на меня подозрительный взгляд. — Нет, правда. Я в порядке.

— Ну и хрен с вами, — Алекс подошел и встал рядом с Джастином. — Где вы с Джейком были, когда на нее напали? — спросил он.

О, нет, он не спрашивал об этом, но прежде чем я успела что-либо сказать, Джастин оттолкнул Алекса и закричал ему в лицо.

— Где, черт возьми, тебя носило? Прятался в своей норе, как всегда?

Челюсть Алекса задвигалась из стороны в сторону, а я начала искать спасательную капсулу с этого готового взорваться космического корабля. Они оба чересчур крупные парни, и если они возьмутся за это прямо здесь, мне крышка. Мое сердце начало бешено колотиться, поскольку хорошо выработанная привычка убегать, когда напряжение, накапливающееся в комнате, начинало отдаваться у меня в груди. Алекс выглядел готовым взорваться, но, к моему крайнему удивлению, его плечи опустились в знак поражения. Это все равно что наблюдать, как в надутый воздушный шарик тыкали иголкой. О, нет, нет, нет.

— Послушайте, ребята, я большая девочка, и никто за меня не отвечает. Но я невероятно благодарна вам обоим за всю вашу помощь.

Я пыталась встать между ними, и они позволили мне, разделяясь достаточно, чтобы, к счастью, ослабить растущее напряжение в комнате. Чем больше расстояние между ними сейчас, тем лучше. Я ободряюще улыбнулась им обоим, когда дверь распахнулась без стука. В комнату влетела Кайла.

— Боже мой, я так испугалась!

Она подбежала ко мне и заключила в крепчайшие объятия. Если бы у меня не было сломанных ребер, то теперь они у меня точно есть.

Я зашипела от боли.

— Может, чуть меньше силы?

— Боже мой, прости меня. Мне очень, очень жаль!

Она отпустила меня, но затем снова обняла, немного нежнее. И, к моему удивлению, слезы навернулись на глаза. Я думала, что весь стресс, наконец, добрался до меня, и мой разум решил отпустить его, когда дружелюбное лицо проявило ко мне немного доброты. Я не привыкла ни к тому, ни к другому — ни к друзьям, ни к доброте. Людям не наплевать на меня. Поэтому я обняла ее в ответ и спрятала лицо в изгибе ее шеи. От нее приятно пахло, как от свежей клубники. Она нежно поглаживала мою спину вверх и вниз.