Пытаюсь, насколько это вообще возможно, напустить на себя серьезный вид, и открываю было рот, чтобы учинить допрос с пристрастием, но крепость сдается на волю победителя без боя.

– Я разбирался с похитителями Печеньки и арестом той женщины. Сама понимаешь, аристократка, леди, причем алиби успела себе состряпать, а из доказательств только запись голоса, что сделали те прохвосты, опять же, не вызывающая у следствия доверия. Пришлось подергать за ниточки. Но результат того стоил, Анну Шервуд задержали, до суда ей предписано находиться под домашним арестом, увы, это максимум из возможных в отношении нее в этой ситуации мер пресечения. Приговор в случае дворян тоже мягче, и вряд ли суровое наказание этой женщине грозит, условный срок и штраф – скорее всего именно это и предпишет суд. Ну, а та троица отправится на каторгу добывать железную руду, все уже судимые ранее, и известные в узких кругах правоохранителей маргиналы. Магу запечатают каналы, больше он во вред способности применить не осмелится.

Медленно киваю.

Значит, Анна легко отделается. Хотя, легко – понятие относительное. Оказаться привлеченной к уголовной ответственности по такому преступление – похищение ребенка – навсегда станет пятном позора на всей ее семье. Уж соседи и «добрые» и не очень знакомые ей этого не забудут. С виду добропорядочная и знатная, сама мать, и так жестоко замышлять убийство чужого дитя, которое не то, что ее лично, но вообще, и мухи не обидело – истинное зло.

Понимаю, что успехом вся эта авантюра не увенчалась, Печеньку мы нашли быстро, да и те личности убивать ее и следовать изначальному приказу, за который получили деньги, не собирались, пожалели – и поэтому окажутся на каторге, а не на плахе – этим и будет руководствоваться суд вынося окончательный вердикт, но изначальный умысел Анны не соответствует полученному ею наказанию.

Сколько бы не размышляла, не могу понять, зачем она все это затеяла. Зачем? Мы уехали, перестали мозолить ей глаза, могла бы жить себе со своей семье и забыть про нас как про мелочь из прошлого, тем более что Ник категорично и не раз настаивал, что ребенок – Пенелопа – не его.

Зачем приезжать в столицу в тайне от мужа и всех близких, зачем рисковать и ставить под удар не меня – допустим, это можно понять, у Анны и ее бывшей лучшей подруги Эрин, прошлой хозяйки тела, свои счеты – а именно ребенка, который не может себя защитить, который априори не виноват в делах взрослых?

Не могу понять. И, если честно, не особо и хочу. Но услышать мне это необходимо, чтобы окончательно закрыть всю эту историю.

– Я хочу с ней поговорить, – заявляю Альтану, когда разливаю по чашкам заваренный напиток.

Он тихо и коротко смеется.

– Я, почему-то, так и думал, что ты так скажешь. Завтра, когда отведем дочку в садик, нас уже будет ждать экипаж. Провинциальная дворянка Шервуд не может себе позволить дом в центре столицы, придется отправится в пригород.

Ух ты, он уже и организовал все.

– А охрана нас пустит?

Домашний арест означает здесь, что преступнице запрещено ступать за порог, караульные дежурят снаружи день и ночь, чтобы она не смела нарушить запрет. Хотя, по-моему, это бессмысленно. Честь и репутация Анны уже загублена безвозвратно, она сама не должна гореть желанием гулять по столице.

– Не волнуйся, с ними я тоже договорился. И прости за статью в вестнике, я ее тщательно отредактировал, но совсем мне упомянуть про похищение нельзя было, иначе бы все это сошло ей с рук, – мужчина морщится и пригубляет горячий травяной чай.

Да, статья, о которой речь, была опубликована вчера, не на первой полосе, но на развороте, и имела, как по мне, весьма существенный эффект, заигрывая на совести и моральных принципах жителей империи, приводя людей в негодование и вызывая в отношении преступников ненависть. Автор выдержанно описал момент того, когда пропала Печенька во время фестиваля, не сетуя и не обвиняя нерадивую мать, то бишь меня, в недосмотре.

– Все в порядке. Так или иначе, скрыть бы это все равно не удалось, пусть уже лучше тогда больше людей знают. Не я первая, и не я последняя, привлекая внимание к таким вещам, можно повлиять на то, что родители и простые горожане будут обращать больше внимания не подозрительных людей, ошивающихся рядом с детьми. Неплохо бы еще выпустить руководство того, как действовать, если потеряли ребенка. Если бы тебя рядом со мной не было, – я ежусь, – даже думать страшно, что бы могло случится.

Большая сильная рука тянется через стол и касается напряженных на кружке пальцев.

– Теперь я всегда буду с тобой.

Улыбаюсь, пока не вспоминаю, как он пропал на три добрых дня.

– Нет. Знаешь, неприлично девушке вот так вот общаться с посторонним для нее мужчиной.

Кто мы друг другу? Есть у меня догадки, но я же девочка, мне нужно услышать все вслух, понятно и доходчиво. Как ни крути, прописная истина, что женщины любят ушами.

Альтан делает кислую мину.

– Посторонним?

В мужском тембре опасные нотки. Глаза темнеют, выглядит очень опасно и в то же время, весьма соблазнительно.

Я облизываю ненароком губу.

– Эрин, до конца этого года ты станешь моей женой. Вот статус наших отношений, понятно?

Пожимаю плечами, веселясь про себя.

– Я, кажется, согласия не давала. О какой свадьбе речь, если мы даже не помолвлены?

У Альтана напрягаются на челюсти желваки. Бедная чашка, сожми он ее еще сильнее, и она просто лопнет в руке. Даже совестно, что я так по нервам его прохожусь, сама же уже решила, что хочу его присутствия в нашей с Пенелопой жизни, и не просто как отца дочурки, а как мужа, партнера, друга, любовника…

Мужчина встает резко, стул под ним сок скрипом отъезжает назад, рука ныряет в карман брюк и через мгновение на столе передо мной появляется заветная для любой девушки коробочка.

У меня отвисает челюсть.

Шутки шутками, но такого поворота я не ожидала.

– Как давно ты его с собой носишь?

– После той ночи, когда я действительно напился и сделал тебе предложение. Когда вышел за порог твоего дома, подумал, что в следующий раз буду более подготовленным.

Гипнотизирую лежащую между нами посередине шкатулку с кольцом – открывать ее я не собираюсь, хотя хочется полюбопытствовать – и задаюсь вопросами: «Как люди понимают, что готовы провести с другим человеком жизнь? Как они не боятся потом остаться ни с чем, потратив годы своей жизни не на того? Есть же такие пары, что долго вместе, имеют детей, но не женятся, почему? Или существует и такие, что знакомы от силы пару месяцев, но торопятся узаконить отношения, в чем причина здесь?»

– Стоит ли так легкомысленно относиться с подобным вещам? – бормочу я.

Альтан смеется.

– Эрин, еще несколько минут назад ты хотела узнать статус нашей связи, говорила про помолвку, а теперь что? Испугалась?

Киваю. Он неплохо меня успел изучить. Смотрю в голубые глаза Альтана и появляется чувство, что он знает, о чем именно я думаю, что меня терзает. Да, веду себя нелогично, вроде решилась, вроде даже сделала шаг вперед, но этот жест с кольцом порядком меня выбил из колеи и удивил.

– Да. А тебе самому не страшно?

Мужчина серьезно заглядывает мне в глаза и неожиданно отвечает:

– Конечно страшно. Брать ответственность всегда непростое решение. Как правило оно означает, что ты чего-нибудь лишишься – гордости там, достоинства, власти, времени, свободы и прочего, поступишься своим интересом в угоду другого интереса, причем даже не твоего собственного, как правило. С радостью ответственность взять мало кто стремится. Но ответственность не означает что-то плохое.

Боятся – нормально, Эрин. Но ничего не поделать, ты просто рискуешь и все. Делаешь выбор, берешь на себя за него ответственность, и справляешься потом с последствиями, итог которых тебе неизвестен. Представь, что ты не стала рисковать, что будет дальше, обычно мне такой способ помогает. Я не привык сомневаться, но тщательно взвешиваю все плюсы и минусы перед тем, как действовать. И знаешь, вообразив тебя с другим, который бы вот так вот сидел на этой кухне, пил твой чай, а ты бы смеялась над его глупыми шутками, играл с Пенелопой и засыпал, деля с тобой ложе…это убило все сомнения. Именно такая картина в голове испугала меня больше, чем всякие мысли о том, сойдемся ли мы характерами, сможем ли ужиться вместе, примет ли меня Пенелопа. Не хочу, чтобы кто-то другой занял мое место, понимаешь? Это, – он кивает в сторону кольца, – тщательно обдуманное и взвешенное решение, не шутка и не выбор в угоду долга, или легкомысленности. Я серьезно настроен.