Наблюдая весь вечер за общением этих двоих, я начинаю думать, хватает ли Пенелопе одной лишь мамы? Хочет ли она, чтобы у нее был второй родитель? Честно ли с моей стороны ограничивать ребенка в подобном праве? Я уже знаю, что Ник Шервуд не отец, а настоящий папа Печеньки неизвестен. Но с возможностями мастера гильдии, выяснить цепочку событий семилетней давности, даже если составит трудностей, но вполне возможно.

Я давно об этом размышляла, но сегодня впервые, увидев, как играет и счастливо улыбается ребенок рядом с мужчиной, задумалась о том, что возможно, не ради себя, а ради Пенелопы, все же стоит попытаться отыскать того, с кем провела прошлая Эрин ночь, в результате которой родилась самая чудесная на свете малышка.

Когда мы покидаем детскую, прикрыв за собой тихо дверь, возникает какая-то неловкость. До этого все внимание было направлено на ребенка, напрямую взаимодействовать в течении минувшего вечера, за исключением подать карандаш или краску, не приходилось.

Единственным источником света в гостиной становится свет от фонаря снаружи, создается почти интимная обстановка.

– Эмм…вы можете остаться еще на пару часов…– почему-то очень тихо произношу я.

Альтан улыбается.

– Благодарю, но не стоит. Мое присутствие, итак, доставило много неудобств.

На самом деле, гораздо меньше, чем казалось мне поначалу, – признаю я про себя и озвучиваю вслух незваному гостю. Проведенное время в компании гостя оставило приятное послевкусие. Все же, нам вдвоем – мне и Печеньке – с тех пор как мы переехали из всегда шумного дома Вермонтов, было непривычно одиноко и скучно.

Господин Легранд тихо смеется и неожиданно протягивает руку вперед, касаясь моей щеки. Сердце в груди резко спотыкается и начинает отбивать учащенный ритм. Он хочет…

– Краска.

Мужчина показывает покрытые красным подушечки пальцев.

Касаюсь места, где только что была его рука. Мимолетная щекотка словно коснулась самого сердца.

– Мне пора.

Мужчина кивает, задерживает на какое-то время на мне взгляд, и резко обернувшись, без оглядки исчезает за тихо затворившейся за ним входной дверью.

Я шумно выдыхаю.

Что это было? Откуда такая реакция? И почему мне стало даже жаль расставаться вот так?

Нет. Спокойствие, этот человек связан с чем-то опасным. Да и ситуация в его семье явно не лучшим образом складывается в его пользу. Безопаснее для нас с Пенелопой будет, если больше в нашей жизни Альтан Легранд не появится. Сам он маловероятно, что будет искать встречи, а я кроме его имени не знаю об этом мужчине практически ничего.

Ну…прикусываю губу, можно ли назвать полезными знания, что рисует он просто ужасно, хотя старается, что можно заметить по поджатой нижней губе и сосредоточенному взгляду, предпочитает во всем черный цвет, и может так ласково и в то же время серьезно общаться с детьми? А, еще он отлично моет посуду и у него хороший аппетит. И он совершенно не имеет горделивого честолюбия и снобизма, присущего высокородным отпрыскам аристократов.

Все это пустая информация, которую не купишь даже в гильдии. И почему-то, мысли о том, как я ее получила – проведя целый день вместе с объектом исследования – очень смущают. Как будто бы мы стали ближе, не преследую на самом деле этой цели.

Посмотрим, что поведает мне Мидас. Но отчего-то мне страшно услышать то, что может поменять уже сложившееся об Альтане мнение. Понимаю, что не всегда стоит верить собственным глазами ушам, однако что-то в душе подсказывает, что ничто из сегодняшнего его поведения не было игрой. Он не солгал мне ни разу. Да, недоговаривал и избегал некоторых тем, но неправды я не услышала.

Предупреждение в голосе гостя во время нашего разговора после обеда, звучащее как угроза, не оставляет сомнений, что велика вероятность, что больше в моей и Пенелопы жизнях он не объявиться. Во всяком случае, не по своей воле.

И это лишь подтверждает, что слухи о нем совершенно нелепы. Что за силы его преследуют, от чего он сегодня был вынужден скрываться, в каких делах он погряз…это лишь его дело, ясно дал понять господин Легранд. И ради самой себя и своего ребенка мне лезть во все это крайне нежелательно. Кроме пары встреч, больше нас ничего не связывает.

Следующие три проходят так, словно Альтан никогда не пересекал порог нашей с Печенькой квартиры. Если бы не постоянные вопросы дочки, придет ли дядя Тан поиграть с ней еще, я могла бы даже решить, что все это мне привиделось.

Каждый день просматриваю новостные сводки газет, но в них нет и намека на то, что в столице произошло что-либо мало-мальски странное. Причина, по которой встреченный мною на улице был в таком состоянии остается неизвестной. Другого источника узнать хоть что-то у меня нет и я, наконец, сдаюсь.

Да. Пора признать, что наши пути не пересекаются и каждый идет отныне своей дорогой. Почему вообще он меня так заинтересовал и продолжает тревожить – я и сама не могу найти ответа.

Скоро возникают дела, которые заставляют напрочь забыть о подобных думах. В свет выходит журнал, где публикуется наша с Кайлом работа и в магическом, да и не только, кругу, словно волны на воде от брошенного на дно камня, расходятся в обществе непредвиденные дискуссии и настроения.

Я, в отличии от моего соавтора, ожидала чего-то подобного. Но даже мне становиться неловко от поднявшейся словно буря посреди спокойного дня темы.

Среди авторов труда Кайл напрямую указал мое имя после своего. Заинтересовавшиеся неведанными открытиями маги быстро выяснили, что некая Эрин Синклер даже лицензии не имеет и их кругу не принадлежит. Партия особо недовольных собрала подписи и ходатайствовала о начале разбирательства перед советом архимагов Магической ассоциации.

Сомнения возникли не только из-за моей принадлежности к обычным людям, но также относительно моей половой принадлежности, которая привязывается оппонентами к неспособности мыслить логически, из-за этого вся работа в целом оказалась воспринята двусмысленно.

Только ленивый не говорил о загадочной леди Синклер и новой теории.

Сокращенные в формулы расчеты поставили магов в недоумение. Пошли толки, имеют ли они моральное право забыть учения предком, подобного рода традиционные и консервативные воззрения разделяет подавляющее большинство магов. Это понятно, новое всегда поначалу кажется хуже старого, прочно вошедшего в повседневную жизнь и воспринимается в штыки.

Но те, кто смог разглядеть правду и понять, чем именно являлась работа, пребывал в абсолютном и полном восторге. Умные люди смекнули, что цепляться за пережитки прошлого лишено смысла, а перспектива преобразовать старое и значительно уменьшить время, потраченное на расчеты и упростить себе работу перекрывала все остальное. Жаль, что голоса разумных коллег заглушало роптание их старших товарищей.

Относительно применения пространственной теории, то бишь неевклидовой геометрии и ее постулатов, вопросов ни у кого не возникало. Здесь все наперебой кричали о том, что это совершенно меняет представления о преломляемости и направленности потоков на плоскости. И все наперебой приписывали заслуги по разработке этой идеи Кайлу Вермонту, недоумевая, зачем он вообще указал женщину в качестве соавтора.

Короче говоря, никто, совершенно никто, не признавал моих заслуг. Можно понять, эти люди ведь не слышали прежде мое имя, доверия я у них не вызываю, и к тому же, ранее никак в сообществе магов-исследователей не мелькала.

Собрание по выяснение истины, как обозвали газетчики разбирательство, начатое МАГА, быстро назначили на четвертый день после выхода нашей с Кайлом работы в массы. Всем не терпелось узнать правду.

– Волнуешься? – мой соавтор шепчет мне на ухо, мы с ним сидим на скамье и ждем, когда председатель комиссии в большой полностью забитой людьми зале здания ассоциации магов закончит зачитывать сухим голосом обстоятельства дела.

Я пожимаю плечами. Было дело выступать и перед большим количеством народа. На ежегодной студенческой апрельской конференции, например. Там не только наш универ собирался, а даже студенты других вузов и приглашенные высокопоставленные гости. По сравнению с масштабами того мероприятия, это разбирательство плевое дело. Здесь я полностью уверена в своих силах, для землян это основы основ, ничего нового я не предлагаю. Все уже давно проверено на практике и протестировано временем. Конечно, я сужу по своим знаниям. Для этого мира – подобное из ряда вон. Но непривычное не значит плохое или некачественное.