На этом я пришёл к выводу о том, что «моё» человечество ТОЧНО окажется на грани в ближайшие двадцать лет, и ТОЧНО не сможет найти решения этой проблемы своими силами, как не смогли в бесконечном множестве итераций. Не потому, что люди глупы или слабы, а потому, что сама псионика — это болезнь уровня, до которого людям ещё развиваться и развиваться. Это ведь не волшебство какое, где можно дать магическую указку ребёнку и потребовать от него творить чудеса. Псионические воздействия — это физика, пусть и кажущаяся «волшебной» с точки зрения обывателей и даже некоторых псионов. Собственно, я тоже пока не мог досконально ответить на вопрос о том, что же это такое — энергетическая часть разума, появляющаяся у псионов и наделяющая их сверхспособностями. Так что для меня псионика тоже в каком-то смысле магия. Не понимаю? Не понимаю! А любая технология на определённом уровне своего развития становится неотличима от магии. Мы же просто меняем «технологию» на явление, проводим аналогию с первобытными людьми, нарекающими молнии, ливни, морозы и прочие стихийные бедствия гневом заседающих на облаках бородатых и не очень мужиков — и вуаля!
Но вернёмся, пожалуй, к тому, по какой причине я начал считать псионику болезнью. К чему она приводила в итоге? К гибели тех, кто ею «болел». Признаков того, что хотя бы малая часть людей эволюционировала в энергетические формы жизни нет и не предвидится, хоть я и постараюсь, конечно, что-то такое найти. Но вот что есть, так это ноосфера, являющаяся, по сути, первопричиной «рождения» псионики как явления. Каким образом? Теперь я был практически уверен в том, что самым что ни на есть прямым. Степень влияния ноосферы на разумы, поучаствовавшие в её образовании и развитии, — а это буквально все люди умнее полена, — явно находится на достаточно высоком уровне, раз она смогла меня так разогнать, что мне естественным образом развивающиеся псионы на один зуб оказались. А ведь изначально я был самым обычным человеком — не умным, не глупым, не особо волевым и даже инфантильным. Рядовой планктон, который в иных обстоятельствах тихонько пожил бы и тихонько же умер, оставив после себя в лучшем случае таких же планктонят. Вряд ли меня выбрали из-за выдающихся качеств, скорее так решил случай и череда совпадений вроде условий, которые требовались ноосфере для привнесения столь значительных изменений…
Но последовательность действий, согласно моим прикидкам, была такова: люди достигли в частных случаях высокого уровня ментального развития, ноосфера «осознала себя» и, по всей видимости, следуя некоему подобию инстинктов или навязанной чужой воли, — иначе объяснить повторение одного и того же в разных мирах просто невозможно, — начала «селекционную программу» по созданию псионов, которые, как доподлинно известно, умнее обычных людей, а значит и эффект от их существования для ноосферы должен быть куда выше. Ну а привела эта прелесть к тому, что нашу Землю не иначе как из-за увеличения концентрации Пси «связало» с параллельными мирами, в которых людей уже не осталось.
И вот тогда Пси стала поступать к нам по аналогии с сообщающимися сосудами: там слишком много, у нас — мало. А то, что высокая концентрация этого эха нерастраченной энергии приводит к смерти всего живого… Объясните шторму, потопу или извержению вулкана, что их пагубная деятельность приводит к многочисленным смертям и горю. Одумаются ли они? А внимать-то вообще способны? То-то и оно. Самый страшный противник — это физические законы, играющие против тебя и твоего вида. Их не изменишь и не поспоришь, их можно только изящно обойти.
Но на поиски такого обхода нужно время и, возможно, усилия не одного лишь меня.
Ведущий на Землю разлом находился там же, где я его оставил, а обратный переход не отнял и секунды. И на этой стороне по прошествии объективного часа не изменилось практически ничего: разве что в воздухе появились вертолёты спасательных служб, да расплав под ногами подостыл и начал застывать. Я же, ограничив восприятие до сравнительно небольшой сферы вокруг себя, поднялся повыше — и направился в Москву. Благо, на Земле ноосфера пребывала в здравии, и работать с ней было одно удовольствие.
Право слово: отбери у человека что-то важное, а после верни как было, и он будет тебе очень благодарен! Работать с полноценной ноосферой было не в пример проще и приятнее, так что на своей Земле я, можно сказать, выдохнул. И задумался над тем, что упускать из виду развитие собственного восприятия всё же не стоит: ноосфера-то «смертна» оказалась.
Я намеревался продолжить чистки сегодня же, но перед этим хотел встретиться с Ксенией. Возможно, встретиться в последний раз перед очень долгим перерывом. Ведь если девушка не пойдёт со мной, то рисковать и лишний раз светиться рядом с ней при том, что её безопасность будет обеспечивать Трон, я не стану. Император не дал прямых гарантий, но в том разговоре, в котором одно предложение порой имело вторые и третьи смыслы, мы сошлись на том, что Ксению можно будет использовать, — звучит некрасиво, но что тут поделать? — в качестве «заложника», весомой причины однажды позволить Российской Империи оправданно избежать чего-то, что я обрушу на все прочие страны.
Или хотя бы снизить масштабы этого чего-то, что, в общем-то, куда более реально.
Так или иначе, но я добивался сразу двух целей: оставлял «окно» для могущих проявиться в отношении соотечественников милосердия и малодушия, и обеспечивал безопасность и относительную свободу Ксении, если меня с моими планами она не примет, что тоже весьма вероятно. В таком случае условия для неё будут куда лучше жизни в отрыве от цивилизации, которые я хотел ей предложить изначально, и уж точно лучше превращения в мишень для миллионов тех, кто вот-вот начнёт считать меня злейшим врагом всего человечества.
И — да, я понимал, что Император при всём желании едва ли сможет обеспечить Ксении абсолютную безопасность. Он не мог запереть её во дворце: это вызвало бы лишние и несвоевременные вопросы. Он не мог и спрятать её, ибо что в том толку, если даже с неприкаянным мной условия её жизни будут даже лучше? Да и сама Ксения была, как ни крути, довольно свободолюбивой. Ограничивать её, пусть и гарантируя выживание, было бы неправильно. Я не Бог, и навязывать своё мнение не имел права.
Уж точно не после того, что уже сделано и будет сделано в ближайшем будущем.
Километр за километром я приближался к Москве, пока в какой-то момент впереди не замаячил купол, накрывающий академию. Внутрь я проник так же, как и обычно: благо, с моими нынешними способностями это было совсем нетрудно. Но вот Ксению нашёл не одну-одинёшеньку, а в компании с Мариной и Линой, которая, между прочим, находилась на территории академии в своём «истинном» облике, не скрываясь. Казалось бы: как упиралась, но стоило произойти чему-то действительно масштабному, и эта мелочь стала совершенно неважной.
Но для меня узнать, что дворянство оставило своих детей в черте академии, как в одном из самых безопасных мест, было весьма неожиданно. И это тоже не с лучшей стороны выставляло аристократию, как бы демонстрируя, что все их возмущения о незащищённости академии и прочая, прочая были не более, чем попыткой расшатать почву под Троном, да выбить для себя лишние привилегии и послабления.
В академии кипела жизнь в, пожалуй, худшем значении этого слова. Опасение, страх за себя или близких — всё это можно было почуять в воздухе безо всякой телепатии. Было… горько, пожалуй, но отвечающая за принятие рациональных решений часть меня упорно твердила, что так надо. Пусть человечество само по себе и не сможет разобраться с проблемой, но отсрочить темпы приближения точки невозврата люди в силах. Достаточно лишь объединиться, осознать перспективы ближайших лет и начать работать. В первую очередь — перестать обделять вниманием страны третьего мира, где финиш настал куда раньше, чем во всём остальном мире, но с этим как-нибудь и без моих советов разберутся. Просто организую пинок в нужном направлении…
