Стало быть, с обеих сторон активно подчищали концы и сбрасывали их в воду, не желая давать народу повод к беспокойству.

И если говорить честно, то я до сих пор не сформировал в своей голове подобающий план, учитывающий одновременно и «желание» ноосферы жить и здравствовать, и угрозу со стороны Пси. Это эхо псионических манипуляций, как я смог доказать на практике, — ни одна лабораторная крыса не покинула нас без пользы для дела, — действительно убивало всё живое, в редких, прямо-таки исключительных случаях провоцируя изменения в подвергаемых такому воздействию организмах. Из сотни крыс одна становилась крепче и сильнее сородичей, вместе с тем «откладывая» свою гибель на неопределённый срок, зависящий прежде всего от поступления ресурсов, достаточных для дальнейшей перестройки отчаянно сопротивляющейся, снедаемой неким аналогом рака тушки. Было, что сожрать — и крыса регенерировала, производя невразумительно большие объёмы отходов жизнедеятельности. Не было — смерть.

Ну а если концентрация Пси вокруг такого экземпляра резко падала, то соответствующим образом пропадал главный «сдерживающий фактор» положительной мутации. И крыса, едва-едва превосходящая свою обычную здоровую товарку, начинала уверенно грызть железо, бетон и камни — всё что угодно, если это что-то препятствовало её освобождению из плена.

Так или иначе, но ничего мистического в происходящем, строго говоря, не было. На основе обнаруженных процессов я бы мог с десяток научных работ организовать, да только смысла в этом было мало: никто не станет проводить на людях эксперименты с шансом на успех в один процент, а ради прорывов в биологии, химии и прочих естественных науках не желал трудиться уже я. Когда-нибудь потом — может быть, но здесь и сейчас меня интересовала в первую очередь причина напасти, ставящей под угрозу жизнь на планете Земля.

— Цели поражены, результаты зафиксированы. Одиннадцатая группа стрельбы завершила, двенадцатая группа на исходной! — Отрапортовал оказавшийся рядом офицер, обращающийся к целому генералу, курирующему учения. От энтузиазма его на самом деле не распирало, но он отчаянно хотел продемонстрировать удаль молодецкую, примелькаться и, быть может, за счёт узнаваемости морды лица подняться по вертикали армейской власти в обход устоявшихся процедур.

— Двенадцатой группе к стрельбам приступить. — Генерал тоже никуда не торопился, внимательно отслеживая как мою реакцию, — тобишь реакцию агента в маске и при полном параде, — так и реакции проверяющей группы, каждого члена которых он знал поимённо. И понимал, что хоть на кону сейчас ничего особо важного не стоит, но незапланированное обнаружение разного рода проблем всё равно может на нём сказаться. — Пусть выдадут максимум, на который они способны.

— Есть!..

И закружилась новая итерация господства псионического разрушения, закончившаяся всё тем же скучным обстрелом условных мишеней на полигоне плазмой. Да, этому направлению не было равных в плане учинения массовых разрушений, но меня смущал тот факт, что из полусотни задействованных псионов не нашлось никого, кто попытался бы создать вакуумный взрыв, заморозить полигон или просто создать разреженную среду, в которой без спецснаряжения условному противнику будет проблематично не то, что оказывать сопротивление, но и просто выживать.

— Я заметил, что в рядах вовлечённых в «стрельбы» подразделений отсутствуют псионы, чьи способности отличны от пирокинетики. С чем это связано? — Я понимал, что на то вполне может быть объективная причина, имя которой — стандартизация. Но вот не верил я, и всё тут! Стоило бы, конечно, раньше озаботиться изучением вопроса применения псионов-боевиков именно в армии, а не спецподразделениях, методички которых у меня от зубов отлетали, но уж что имеем. Молчать и изображать всепонимающего болванчика я не хотел, ибо мне уже давно было наплевать на мнение обо мне окружающих, что бы те себе ни надумывали.

— На то есть несколько причин, господин агент. Во-первых, пирокинетов больше, и они в среднем обладают наиболее серьёзным площадным разрушительным потенциалом, что от действующих совместно с армией псионов в абсолютном большинстве случаев и требуется. Иной профессионал в этой области может и город-миллионик за полчаса с землёй сравнять, если ему не помешают. — Этот мир оставался в целости не иначе как чудом, я вас в том уверяю уже в тысячный раз. — Во-вторых, операторы крио-, аэро- и гидрокинеза наиболее востребованы на воде, куда основную их массу и отправляют. Что касается остальных, то им чаще всего готовят место в отрядах особого назначения, но вы об этом и так наверняка знаете…

Я кивнул. Именно в методичках спецподразделений, — и на их полигонах, которые я, впрочем, посещал всего пару раз, — я вплотную познакомился с непростым искусством образования синергии направлений. Нечасто среди псионов встречалась способность к использованию взаимодополняющих направлений, так что чаще всего они именно что учились работать друг с другом. И куда в таком деле без использования конкретных, заранее изученных и отточенных связок?

— Верно, со всем происходящим в спецподразделениях я ознакомлен как нельзя лучше. Но об армии мне известно прискорбно мало. И это необходимо исправлять…

Не сказать, что я оказался здесь исключительно ради того, чтобы вникнуть в основы взаимодействия армии и псионов. Это, на самом-то деле, проще всего было сделать посредством изучения всё тех же методичек и отчётов за последние лет десять. Но генерал уже сделал свои выводы, и необходимости в его переубеждении я не видел.

— Полагаю, работа армии для вас выглядит несколько блекло, господин агент? На фоне того, что вам привычно?

Хмык сам сорвался с моих губ:

— Я прекрасно понимаю, что в армии не место индивидуальности, даже если речь идёт о псионах. И я так же способен оценить всю прелесть чёткого исполнения приказов и «работы по лекалам». Иначе управлять столь большим числом бойцов, подозреваю, просто невозможно. — Генерал не торопился меня прерывать, так что я, втянув носом воздух и окинув взглядом «поле боя», продолжил. — Как скоро учения перейдут в фазу отработки наиболее масштабных комбинированных атак?

— Тринадцать минут. — Генерал ответил, даже не глядя на наручные часы. — Сейчас заканчивают с удержанием гипотетического противника на занятых им позициях, после пройдёт локальная подготовка местности к атаке, которой в рамках этих учений не будет, а после наши лучшие псионы совместно превратят всё на полигоне в пыль.

— Так уж и всё? — Четыре с половиной тысячи квадратных километров — это вам не шутки. Один из самых крупных полигонов региона, всё-таки.

— Уверен, вы оцените. Сейчас мы находимся на южной границе полигона, а удар будет нанесён ближе к северной, почти в двадцати километрах от нас. И даже так, последствия будет отлично видно… — Мужчина мечтательно прищурился. Фанат своего дела, не иначе. — Вы ведь как раз хотели посмотреть на совместную работу псионов разных направлений «в масштабе»? Это как раз оно и есть. По секрету скажу: конкретно этот приём предназначен для уничтожения городов-миллионников потенциального противника. Каскад таких ударов превратит в руины тысячи квадратных километров городской застройки.

На изогнутую мною бровь генерал не ответил. Лишь ухмыльнулся предвкушающе, да направил взгляд суровых глаз вперёд, на полигон, где рядовые «расчёты» псионов как раз демонстрировали максимум из им доступного, оглядываясь, впрочем, на сохранение способности продолжать бой, как и положено согласно инструкциям.

Плазменные шары и дуги устремлялись к условным целям, вспыхивая там всепоглощающими кострами расходящегося во все стороны пламени, а и без того уподобившийся выжженной пустыне полигон всё больше и больше напоминал пейзажи с поверхности той же луны. Ничего живого, и только серые кратеры проглядываются то тут, то там. С одной стороны это навевало тоску и уныние, а с другой — позволяло ощутить, что же такое эта ваша масштабная атака с применением псионики.