Огненная жидкость проходит через его губы и через мои, попадает в мой готовый рот, где обжигает своим жаром мой язык. Поцелуй, подпитанный жгучим ароматом текилы, опьяняет и дезориентирует.

Я возвращаюсь к реальности и обнаруживаю, что мои руки впиваются в кожу его груди, а я прижимаюсь к нему, как дикая кошка, пытающаяся забраться на дерево.

― Если ты еще раз в этом усомнишься, найди меня. Я надену на себя поводок и позволю тебе выгуливать меня по кампусу, чтобы все видели, потому что я принадлежу тебе так же, как ты принадлежишь мне. ― Он целует кончик моего носа. ― Понятно?

Я несколько раз тупо киваю, прежде чем мне удается прошептать:

― Да.

― Хорошо. ― Говорит он, резко шлепая меня по заднице. Он хватает порванный свитер Феникса и бутылку текилы в одну руку, мою руку в другую и выводит нас через парадную дверь, пока я яростно пишу Нере сообщение о том, что собираюсь уходить.

Как только мы оказываемся на улице, он останавливается на лужайке перед домом и бросает остатки свитера на траву.

― Что ты делаешь? ― спрашиваю я.

Он не отвечает, вместо этого откупоривает текилу и переворачивает бутылку, обдавая лоскутки одежды алкоголем. Поднимает один из лоскутов свитера и подносит зажигалку к донышку.

― Пока, Тайер! ― говорит Нера, выскакивая через входную дверь и направляясь ко мне, но замедляет шаг, когда Рис поджигает кусок ткани. ― Ого, ― добавляет она, подходя ко мне.

Рис секунду смотрит на огонь, пламя ярко отражается в его темных, завораживающих глазах, а затем он бросает лоскуток на остальные лоскутки.

Вся куча вспыхивает, подпитываемая спиртом в качестве катализатора, и пламя поднимается на несколько футов в небо.

Я прикована к месту, застыв на месте.

Когда я наконец отвожу взгляд, чтобы посмотреть на него, он уже смотрит на меня. Он стоит там, без рубашки, явно невосприимчивый к прохладному ноябрьскому воздуху и затмевает пламя своим массивным телом, выглядя при этом очень хищно.

― Урок. ― Он мрачно прорычал: ― В следующий раз, когда к тебе прикоснется другой мужчина, будь то руками или чем-нибудь еще, я подожгу его одежду, пока он все еще будет находиться в ней.

Он одаривает меня антагонистической улыбкой, гарантирующей выполнение всех его угроз и обещаний.

― Он ненормальный. ― Говорит Нера, стоящая рядом со мной. Она говорит это без осуждения, как будто это факт, который она только что узнала об этой особой породе людей.

― Я знаю, ― смеюсь я и краем глаза замечаю, что она смотрит на меня тем же взглядом. ― Мне это чертовски нравится.

30





― Рис. ― Я слышу шепот Тайер, когда ее голос проникает сквозь ментальный туман. Когда я не отвечаю, она легонько похлопывает меня по груди, вырывая из крепкого сна. ― Рис!

Мягкое эхо отдается в моей груди, когда она произносит мое имя, ее голос становится воздушным и нежным, когда она с любовью произносит этот единственный слог между губами.

Уже почти девятнадцать лет я слышу, как люди произносят мое имя, и никогда оно не звучало так сладко, как вчера вечером, когда она произнесла его.

Я затаил дыхание на долгие, мучительные, вечные секунды, ожидая, скажет ли она это.

И она сказала.

Она наконец-то сломалась и уступила мне.

Последствия того, что она произнесла мое имя, должны быть изучены учеными, потому что результат был подобен взрыву бомбы, поразившей внутренние органы.

Давление взрыва излучалось через меня, генерируя огромное количество энергии, которая усиливала движение крови в моих венах, заставляя меня чувствовать себя на грани потери сознания.

Одним словом, я был фактически сброшен на заводские настройки.

Спустя несколько часов я все еще ощущаю остатки этого чувства во всем своем теле.

― Ммм? ― непонятно бормочу я, обхватывая ее руками, чтобы прижать к себе.

Когда мы вернулись ко мне после вечеринки, мы искали закуски на кухне. Мой голод не мог быть утолен, и я трахнул ее в кладовке.

Мы легли в постель, насытившись с лихвой, и я обхватил ее за плечи, прижав к себе ногами и руками, чтобы она не смогла уйти, даже если бы попыталась.

― Ты не спишь? ― спросила она, и я, наконец, приоткрыл веки, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

Я едва могу разглядеть ее лицо ― на улице еще темно.

―Который час?― пробурчал я.

― Три часа ночи. ― Отвечает она, и я громко стону.

Она тихонько смеется, и, открыв глаза, я вижу, что она смотрит на меня, прижавшись к моей руке.

― Что? ― грубо спрашиваю я. Прежде чем она успевает ответить, я наклоняю голову и накрываю ее губы своими в нежном поцелуе.

― Ты такой угрюмый.

― Это потому, что я раздражен. Сейчас рассвет, я знаю морских пехотинцев, у которых пробуждение более мягкое, чем это.

― Извини, ― говорит она с очередным смешком, в ее тоне нет и следа извинения.

Я снова целую ее. Я не могу остановиться с прошлой ночи.

Так же, как меня взбодрило то, как она произнесла мое имя, так и то, как она вышла из ванной после того, как я ее искал, вызвало во мне такой же толчок.

Пока я не понял, что на ней был свитер Феникса.

И до тех пор, пока мужчина, о котором идет речь, не вышел из той самой ванной комнаты прямо за ней.

Яд распространился по моей крови, как самая агрессивная раковая опухоль, захватывая и отравляя мое настроение до черноты.

Я знал, насколько сильным было мое влечение к ней, как сильно я хотел ее и жадно желал удержать, но все же я был потрясен глубиной и пылкостью ревнивой ярости, которая пронзила меня при мысли о том, что она позволила кому-то другому прикоснуться к себе.

Я думал, что ясно дал ей понять, что она недоступна для всех, кроме меня, но, очевидно, это было не так.

Я внутренне зарычал, раздраженный этой мыслью, но отбросил ее, покачав головой.

После ее признания, что она моя, и избавления от прежней двусмысленности, в моей груди громко заурчало чувство собственничества, которое я испытываю к ней.

Я уже знаю, что нескольких недель с ней будет недостаточно, и не вижу возможности отпустить ее в ближайшее время.

При мысли о том, что мне придется от нее отказаться, у меня защемило в груди, и я не хочу этого признавать и игнорировать.

Я не стану привязываться к ней еще сильнее, чем уже привязался. Я не могу.

― Что случилось?

― Мы не говорили о твоем сегодняшнем матче, ― говорит она. ― Я хочу увидеть голы, которые ты забил.

Я закрываю глаза с очередным стоном, пряча улыбку за гримасой. Она еще более одержима, чем я.

― Это не может подождать до завтра?

― Ну же, — ―отвечает она, легонько подталкивая меня под ребра. ― Я не могу уснуть. ― Она говорит мягко.

― А просмотр записи игры ― это хорошая альтернатива сну?

― Конечно, ― возражает она. ―Мне нужно убедиться, что ты так же хорош, как утверждаешь.

Я смеюсь и достаю свой телефон, лежащий на прикроватной тумбочке. Мэтьюс записывает все наши матчи и присылает нам ссылку для изучения игрового видео, так что у меня под рукой должны быть эти записи.

― Так и есть. ― Говорю я ей, нажимая на электронную почту в верхней части папки «Входящие».

― Я буду об этом судить. ― Она отвечает надменно, заставляя меня снова рассмеяться.

Я нажимаю кнопку воспроизведения на длинном ролике, примерно пятнадцать минут, и мы начинаем смотреть. В основном мы молчим, только Тайер время от времени комментирует какую-нибудь игру или я указываю на что-то, на что она хочет обратить внимание.

На шестой минуте я забиваю свой первый гол ― залпом в правый верхний угол с расстояния пятнадцати метров.

― Ни хрена себе! ― говорит она, затаив дыхание, проводя пальцем по шкале времени и перематывая видео на пятнадцать секунд назад.

Она просматривает его еще несколько раз, вчитываясь в предшествующую игру, которая привела к голу, и в сам гол. Есть что-то такое в том, чтобы наблюдать, как она зачарованно смотрит на меня, от чего мой член становится твердым.