И еще раз.

Он выходит из меня, и я вскрикиваю от потери, но парень переворачивает меня, прежде чем я успеваю сделать или сказать что-либо еще.

Я лежу лицом вниз на поле, моя щека трется о холодную траву, когда он прижимает руку к моей пояснице и отводит назад мои бедра.

― Мы можем играть, если хочешь, только помни, что ты проиграешь. ― Он предупреждает меня, его тон дикий.

Рис шлепает меня по заднице и снова входит в меня одним жестким, почти болезненным толчком, вырывая у меня крик.

Мои руки впиваются в траву, хватаясь за опору, пока он толкается в меня, снова и снова шлепая меня по заднице.

Низ живота сжимается, все тело напрягается, и оргазм начинает нарастать. Он остается недосягаемым, настолько близким, что я почти чувствую его вкус, но настолько далеким, что я чувствую только жестокое разочарование.

― Пожалуйста…, ― умоляю я, уже откровенно прося.

― Пожалуйста, что?

― Я так близко… Пожалуйста.

Он одобрительно хмыкает и, опираясь на мои бедра, притягивает меня к себе, так что я встречаю его на полпути.

Он вбивается в меня так яростно, что я чувствую, как стучат мои зубы.

― Ты хочешь кончить?

― Д-да. ― Отвечаю я между прерывистыми выдохами.

― Скажи это.

― Пожалуйста, сделай так, чтобы я кончила.

Он снова шлепает меня по заднице, на этот раз достаточно сильно, чтобы оставить след.

― Не это. ― Отвечает он, проводя большим пальцем по моему бедру, чтобы прикоснуться к моему клитору. Моя спина выгибается дугой, когда я пытаюсь угнаться за его ускользающими прикосновениями. ― Ты знаешь, чего я хочу.

Он хочет, чтобы я произнесла его имя.

Он хочет, чтобы я кричала об этом, когда я кончаю на его члене, чтобы он почувствовал всю широту моей покорности, но я не могу.

Не так.

Когда я умолкаю, он впивается пальцами в мою кожу, удерживая на месте, не сбавляя темпа.

― Скажи мое имя, Тайер.

Я снова качаю головой, движениям мешает земля под щекой.

― Нет? ― спрашивает он, ярость отчетливо слышна в его тоне. ― Отлично.

Он безжалостно ласкает мой клитор, заставляя мои мышцы сжиматься, пока я гонюсь за приближающимся оргазмом.

В тот момент, когда я это делаю, он убирает пальцы и впивается в меня последним мощным толчком. Рис замирает, его тело неподвижно, когда он кончает с почти болезненным стоном.

Мы остаемся так на мгновение: он ― истощенный и пресыщенный, я ― нуждающаяся и разочарованная. Наконец он целует мою лопатку и скатывается с меня. Оказавшись на земле рядом со мной, он одним движением снимает презерватив и натягивает штаны.

― Твоя тугая киска чуть не убила меня, Сильвер. Чертовски нереально.

Я лежу на животе, повернув к нему голову, с обнаженной нижней половиной тела и бессистемно раздвинутыми ногами, точно так, как он меня оставил.

― Что это было? ― спрашиваю я, задыхаясь и не веря.

Он лишил меня девственности и жестоко трахнул меня, лицом вниз, на общественном футбольном поле, но не дал мне кончить.

Как бы чертовски горячо это ни было, как бы мне ни нравилось, разочарование ревет в моих венах. Я чувствую себя неудовлетворенной, раздражение терзает мою душу, слезы застилают глаза, когда потребность умолять об оргазме становится доминирующим желанием в моем теле.

― Ты не кончишь, пока не скажешь мне, кто тебя трахает.

Я сажусь и натягиваю леггинсы, поднимаясь на ноги, чтобы натянуть их на бедра.

― И все это из-за имени? ― раздраженно спрашиваю я.

Он встает и подходит ко мне, кладя руку на мою талию.

― Не просто имени. ― Он говорит: ― Моего имени. ― Он сжимает мою челюсть, когда я пытаюсь отвести взгляд: ― Если хочешь получить удовольствие от того, что я тебя трахаю, тебе лучше закончить этот фарс. Я бы предпочел заставить тебя кончить столько раз, что ты забудешь свое имя, но я с удовольствием оставлю все удовольствие для себя, если ты хочешь продолжать упрямиться.

Он отпускает меня, и я скрещиваю руки на груди, бросая ему вызов подбородком.

― Ты не единственный, кто может мне помочь с этим.

― Может быть, и нет, ― отвечает он, сбивая меня с толку своим согласием. ― Но я единственный, кого ты хочешь.

Я разочарованно выдыхаю, глядя в сторону.

― Ты меня бесишь.

― Я? ― отвечает он с язвительным смешком. ― Представь, если бы я отказался произнести твое имя, даже находясь глубоко внутри тебя.

Он не понимает, почему.

Не понимает, что я не произношу его имя не потому, что мне все равно, а потому, что мне не все равно.

Он мне уже так дорог, что это меня пугает.

Мои чувства, давно похороненные и игнорируемые, теперь всплывают на поверхность с пугающей скоростью и силой. Чем больше времени я провожу с ним, чем больше он целует меня нежно и властно, тем сильнее я падаю.

И я знаю, что если я упаду еще ниже, то меня встретят не его теплые объятия, а твердая почва в виде отказа от любых долгосрочных отношений.

Я должна защитить себя, как только смогу, чтобы выжить, потому что еще долго после того, как ему станет все равно, у меня будет ощущение, что я буду стоять там, где он меня оставил, с кровоточащим сердцем, зажатым в дрожащих руках.

― Давай я тебя подвезу.

Я киваю, потянувшись за сумкой, но он хватает ее раньше меня и перекидывает через левое плечо, взяв мою руку в свою.

Я молча смотрю на место соединения наших рук, ошеломленная этим нежным жестом.

― Давай отвезем тебя домой. ― Говорит он.

Как только мы садимся в машину, он выезжает со стоянки и направляется к загону, его рука уверенно лежит на моем бедре всю дорогу до дома.

Когда мы оказываемся возле моей квартиры, я поворачиваюсь к нему и целую его, моя рука находит путь к его члену, который снова становится твердым, как всегда, когда я рядом.

― Что ты делаешь? ― шипит он сквозь стиснутые зубы.

― Поднимись наверх и трахни меня. Заставь меня кончить. ― Говорю я ему, а потом добавляю. ― Пожалуйста.

Он стонет мне в рот, и я чувствую, как его решимость ослабевает. Но после напряженного момента он сжимает мою руку вокруг своего члена один раз, а затем убирает ее.

― Как бы я ни хотел снова трахнуть тебя, как бы ни хотел засунуть свой член во все твои дырочки и заставить тебя умолять меня, ― говорит он. ― Я этого не сделаю.

Я яростно выдыхаю, и он хватает меня за челюсть, поворачивая к себе, когда я удивленно вскрикиваю.

― Иди домой, прими теплый душ, вымой свою ноющую киску и ласкай себя с воспоминаниями обо мне. Как я заставлял тебя кончить до этого. Как я трахал тебя сейчас. Спроси себя, стоит ли эта маленькая игра, в которую ты играешь, того, чтобы лишиться лучших оргазмов в своей жизни. ― Он прижимается своим ртом к моему и кусает меня за губу, пока я не чувствую вкус крови на языке. ― А теперь поблагодари меня за то, что я тебя трахнул.

Я отвожу лицо и выпрыгиваю из машины. Повернувшись, я хватаюсь за дверь и сладко улыбаюсь ему.

― Спасибо, ― говорю я, отмахиваясь от него. ― И пошел ты.

Я захлопываю дверь и ухожу, но не раньше, чем вижу, как уголок его рта приподнимается в гордой, довольной улыбке.

28





На следующий день я просыпаюсь с болью между ног и общей болью во всем теле.

По всей коже и на ладонях у меня царапины и синяки от того, что я терлась о твердую землю.

Воспоминания о том, как он тяжело навалился на меня и как он затих, прежде чем запульсировать внутри меня, когда он кончил, вызывают дрожь, идущую от макушки головы вниз по позвоночнику.

Несмотря на боль, я снова хочу его.

Или на этот раз я хочу его по-настоящему, хочу кончить на его члене, как, я знаю, я бы и сделала в первый раз, если бы он позволил мне.

У него игра, а у меня групповой проект, над которым нужно работать после школы, так что сегодня у нас нет ни одной тренировки. Я увижу его на испанском, но это все.