- Когда идем? – Федогран даже не поднял головы, и голос его прозвучал буднично и безучастно, словно они идут не на смертельную схватку, решающую кому жить, а кому умереть, а в гости на ужин к надоевшим родственникам, соблюдая скучную традицию.

- Как всегда, с утра, — пожал плечами старик, — день для подобной нечисти, время неприятное, а нам самое лучшее. – Он повернул голову к парню. – Мне не нравиться твое настроение. Что случилось?

- Ничего. – Федогран провел ладонью по жалу меча, и даже не почувствовал, как порезался. – Надоело все. Устал.

- Иди отдохни, время есть, а я тебе травки заварю. – Амирдовлат стал похож на заботливого дедушку, беспокоящегося о внуке, от чего на душе парня стало еще гаже.

Федогран встал, и молча ушел в пещеру, где завалился в ворох душистого сена. Уснул мгновенно, словно провалился в глубокий омут. Никаких снов, никаких видений. Черный, беспробудный сон, в который единожды нырнув выныривать совсем не хочется. Наверно такова она и есть, для неверующих, смерть. Черное, пустое ничто, без картинок, звуков, запахов и эмоций

Но богатырь не волен в своих желаниях. Пришлось возвращаться к жизни, и вставать. Знахарь растолкал его безжалостно. Сунул в руки кружку с вонючей холодной жидкостью, вяжущей зубы, и заставил выпить.

Легче не стало. Жить не хотелось. Надоело. Не подействовало ни снадобье, ни сон. Единственное желание лечь и смотреть в потолок, и что бы никто не беспокоил. Выгорел богатырь. Устал от свалившихся на его плечи испытаний.

К склепу подъехали, когда окончательно расцвело. Кто, и что будет делать договорились заранее. Остановились, спешились, покрутили головами, рассматривая местность. Тишина. Даже птицы молчат.

Выложенное из природного серого камня, наполовину укрытое пожухлым дерном, низенькое сооружение с арочным сводом, похожее на заброшенную землянку. Черный провал входа, где несколько веков назад висела видимо дверь, от которой не осталось даже трухи, а вокруг смешанный лес, и кустарник в стороне, на опушке, выросший непроходимой стеной на месте древнего захоронения. Кто и когда организовал там кладбище, уже никто не помнит. Память канула в вечность, оставив после себя холмики безымянных могил и тайну.

Федогран вытащил лениво из ножен меч и неторопливо подошел к склепу. Нехотя, с полным отсутствием желания, постучал сталью по камням и, согнувшись, заглянул в мрак низкого входа:

- Есть кто дома? – Прокатился эхом по внутренностям мрака его безучастный голос. – Хозяева!!! – Вновь позвал он. – Что за пренебрежение к гостям? Выходите, я жду. – Все без ответа, только эхо собственных слов разговаривает само собой, отталкиваясь от стен, и гулкий звук капающей воды внутри. – Аджу! Я знаю, что ты там. Выходи! Давай решим наш спор до конца! Поставим точку. – Федогран прислушался, вздохнул, и повернулся к стоящему неподалеку Амирдовлату. - Может там нет никого? – Произнес он бесцветным, пустым, ничего не выражающим голосом, в котором читалось желание уехать.

- Что с тобой, парень? Ну-ка соберись. С таким настроением даже покойников в последний путь не провожают. Или ты сдохнуть тут решил? Ну что же, это твое право, и мне плевать на тебя, но вот на тех, кто из-за тебя умирает и хочет жить, нет. Там половина племени Агач-киши в горячечном бреду, два твоих брата уже на пути к предкам, а ты нюни распустил. Соберись. Убей ведьму, а потом подыхай. Жалеть не буду. Не заплачу. Мне на тебя чихать. – Старик ловко подскочил к парню и влепил пощечину, разбив в кровь губы. – Приди в себя, слабак! Ничтожество. Распустил сопли. Мальчишка!

И словно пелена упала с глаз богатыря: «Что же он делает? Там братья, там поверившие в него люди и духи. Он же их предает… Себя пожалел? Расклеился? Действительно мальчишка. Прав старик. Нет! Врешь! Он еще поживет… Он еще повоюет… Не дождетесь…».

- Спасибо. – Улыбнулся Федогран разбитыми губами. – Я в порядке. – Он развернулся к входу в склеп и рявкнул уже другим голосом, в котором прозвучала злость. – Или ты сейчас вылезешь, тварь, или я спущусь к тебе и закопаю в этой вонючей, старой могиле.

- Напугал. – Послышался ехидный голос старухи. – Спускайся, я попотчую тебя своим гостеприимством. Так попотчую, что ты возвращаться не захочешь, на веки тут останешься. Мне куклы нужны. Старые уже почти все сгнили.

- Ты что задумал? – Заволновался знахарь, увидев, что Федогран собирается спуститься в склеп.

- Тварь убить. – Обернулся парень, пожав плечами, словно спросив: «Что тут непонятного». – Она по доброй воле на поверхность не поднимется, из склепа не выйдет. Что бы биться, нам придется самим спускаться.

- Но она там не одна, там еще кто-то есть. – Амирдовлат схватил за руку, удерживая богатыря. – Там их территория, они там хозяева… Нам придется тяжело.

— Вот и посмотрю, что там да как. Не впервой мне. Я уже два года по лезвию между жизнью и смертью хожу. Привык. – Сверкнул глазами парень. - Ты со мной, или тут подождешь?

- С тобой. – Кивнул знахарь. – Только помни, о чем мы договаривались, не лезь на рожон, дай мне время сделать то, что задумано, и помни… Там еще кто-то есть. Старуха не просто так к себе заманивает. Она что-то задумала. Будь повнимательней.

- Пошли. – Кивнул Федогран и улыбнулся. – Убьем ее и того, кто там есть, а потом назад вернемся, к Ешпору. Я что-то проголодался. Соскучился по жаренному мясу, сырая свежатина и орехи, чем потчуют Агач-киши, в глотку не лезут.

— Вот это другой разговор, вот это мне по нраву. – Рассмеялся Амирдовлат. – А-то помирать он собрался. Пошли. Сделаем то, зачем пришли. Освободим мир от заразы.

- Кап! Кап! Кап! – Говорили гулкие капли отражающимся, предупреждающим об опасности, многоголосым эхом.

Вы думаете, дорогой мой читатель, что капли не разговаривают? Ошибаетесь. Попробуйте спуститься, пусть даже солнечным днем, в мрачное подземелье, начитавшись перед этим страшных историй, или насмотревшись до дрожи фильмов, где ужасы выпрыгивают из экрана кровавыми щупальцами уродливого страха. Прислушайтесь к гробовой тишине… И…:

- Кап! – Громко, жутко, по темечку камнем паники, и по телу изморозью дрожи, а спустя время еще раз, — кап! – Словно вопль: «Беги!!!». И уже что-то совсем не хочется тут оставаться. И вся смелость рухнула куда-то вниз, а еще, вдобавок: «Хрусть», — песок под ногами, и ты не понял, как уже оказался снаружи, под теплым солнышком, но тебя почему-то колотит мелкая дрожь.

Попробуйте на досуге, и поймете, какие чувства испытывал наш герой. Вам вряд ли понравиться. Ведь неизвестно, что там ждет впереди, в темноте. Может смерть, а может просто привиделось, померещилось что-то? Неизвестность, это вам не кино, и не игрушка, и воскрешения, если случится умереть, в месте сохранения не будет, вы уйдете к предкам, один раз и навсегда.

Страшно?

Сапоги хрустели по рассыпанному по полу веками накопленному мусору, а где-то впереди капала вода. Полумрак склепа туманил взгляд, рисуя все черно-белыми тонами теней. Федогран осторожно шел вперед.

Странный склеп. Узкий коридор с нишами, где белели холмики осыпавшегося праха истлевшей плоти и обломков разгрызенных кем-то костей скелетов, как напоминания о неизбежности.

Не так себе представлял парень древние усыпальницы. Не должно быть в них длинного тоннеля. Спуск и дальше зал, с каменным гробом, вот и все, что рисовало раньше воображение, а здесь убегающий в мрак путь, словно это не склеп, а пещера.

Сзади шуршал сапогами настороженный Амирдовлат, его учащенное, слегка хриплое дыхание, говорило о крайней взволнованности старика.

Федогран вспомнил полученную от него оплеуху, и улыбнулся. Действенное оказалось средство. Вместе с оскорблениями, в миг всю хандру сняло. Сразу захотелось жить и сражаться, и успокоительных пилюль не надо. Антидепрессанты не понадобились. Хрясть, и все, как водичкой ключевой из ведра окатили. Дед настоящий врач, ничего не скажешь. Знает, как лечить и душу, и тело.