Не знали?

Не захотели связываться?

Побоялись, что Император откажет… хотя с чего бы? Беспроцентная ссуда на сорок лет явно свидетельствует, что к Вельяминовым Император испытывал симпатию… или нет, Кошкин мысленно прикинул. Старый император к этому времени умер. А у отца нынешнего могли иметься свои симпатии.

Или планы на Кудьяшевское наследство.

— И кому все досталось?

— Вот! Верно мыслишь! Отошло в коронное наследие до появления кровных родственников. Согласно высочайшему указу от тысяча триста двадцать пятого года. Да, да… не отмененному. Тогда частенько случалось, что у погасшего вроде рода находился бастард-другой. Так что теперь управляется управляющими короны, как бы ни банально звучало.

— И вы…

— Взял образцы крови. Все же… мало ли… всегда остается шанс, что отцом был не Кудьяшев…

— Вы не верите…

— Юной влюбленной девице? Действительно, с чего бы… нет, Пашенька, подобные дела не любят спешки. И требуют основательного подхода. А мы возвращаемся к Вельяминовым. Итак, Любима и Василиса, как нарекли девочку, растут вместе. Разница у них небольшая — лет пять или около того. А это сближает. Дед их потихоньку восстанавливает семейные владения. Разводит… кого-то там. И делает сыры. И все-то хорошо, да возраст у него немалый, плюс война была, ранение серьезное. Он и помирает, оставив хозяйство на двух девиц. Те, конечно, стараются, но…

Князь развел руки.

— Времена чуть меняются. Имя императора перестает быть защитой, а иных защитников у рода нет. И потому Любима, полагаю, несколько поспешно выходит замуж. И принимает мужа в род.

— Что-то мне подсказывает, что ничем хорошим это не заканчивается.

— Именно, Пашенька, именно… муж её на проверку оказывается брачным аферистом, который не только не помогает решить проблемы, но радостно добавляет новых. Он под залог имущества Вельяминовых набирает кредитов, а потом исчезает, оставив Любиму беременной…

Кошкин поглядел на князя с подозрением.

— Вы… точно не сериал пересказываете?

— Увы, Пашенька, увы… жизнь — она такая… куда там сериалам… хотя, конечно, поразительнейшее невезение. Или, может, судьба… как знать. В общем, Анатолий Парфенович Вельяминов по сей день в розыске пребывать изволит.

— Даже так?

— Не так давно дело закрыли за давностью лет. Все сроки вышли, как понимаешь… было мнение, что убрался он за границу, но если и так, то не по своим бумагам. Правда, есть и иные… возможности. Когда человек столь активно гадит, то и его может собственным дерьмом зацепить.

— И что теперь?

— Теперь… теперь Вельяминовых трое. Василиса и её дочери, Мария и Анастасия… причем разница меж ними три месяца.

— Чего⁈ — Кошкин, конечно, знал, что беременность — дело сложное и сроки у ней весьма размыты. Но не настолько же. Да и беременною вроде другая была

— Мария — дочь Любимы, которая после рождения оной дочери тоже изволила исчезнуть. А Василиса девочку приняла и оформила опеку. К слову, от кого родила сама Василиса, не ясно, ибо имени отца в документах Анастасии Вельяминовой нет, а отчество она имеет по прадеду? Прапрадеду? В общем, странно все…

Точно сериал.

Причем режиссер — халтурщик, ибо собрал всю дурь, которая только в сериалах встречается.

— Собственно, жалобу отправила Анастасия Вельяминова.

— На Свириденко?

— На Свириденко и еще на своего соседа, некоего Севрюгина, который систематически портит юным дама жизнь и мешает ведению сельского хозяйства и росту производительности. А поскольку от этой производительности сильно зависят поставки сыров, сам понимаешь…

Нет, взяток князь не брал.

Ходили слухи, что его болезненная честность, неестественная для человека его статуса и положения, суть проявление подавляемой маниакальности.

— Но полагаю, все немного сложнее… много-много сложнее… и это по-настоящему интересно.

[1] Рыбку в трахее автор видела сама, в числе экспонатов Гродненского музея судебно-медицинской экспертизы. Так что вполне себе реальная история.

Глава 19 В которой происходит знакомство с хозяйством и окрестностями

«Прежде чем ругать ребенка за проказы, стоит вспомнить себя в его возрасте. После чего — погладить чадо по волосам и, сохраняя достоинство, удалиться к себе, дабы в тишине и покое насладиться рюмочкой валерианки».

«Ищем общий язык с детьми», очень популярная книга о воспитании.

— … ну и вот, гадит эта скотина, где только может… — сказал Серега, опираясь на ограду. Ограда, сложенная, если не из бревен, то почти, даже не шелохнулась под весом его. — Вон, то землю вдоль ручья потравит, то подкинет чего… трактор новый за ночь ржавчина сожрала.

— А пожаловаться? — Иван осматривал ограду, что огибала невысокое строение ярко-зеленого цвета. Еще и солнышками расписанное.

— Кому?

— Не знаю… полиции? — предположил Бер.

— Ага… полиция местная все у Свириденко вот где. Там же городская управа, и чиновники местные, — Серега похлопал по карману. — Мы еще сперва пытались… к участковому пошли раз и другой. Тот носом крутит, дескать, это все оно само. А потом и вовсе комиссия пришла. Три дня ездили, носами крутили, а по итогу вышло, что вроде как мы отраву разлили… нарушение… это… правил безопасной эксплуатации! Вот! А Севрюгин, который это все и сделал, он вроде как свидетель. Который видел, как мы отходы в ручей сливали.

— Погоди, ты ж говорил Свириденко…

— А один хрен. Севрюгин — зять Свириденко. Вот и делает, чего скажут.

Серега вздохнул.

И Иван вздохнул, потому что… ну вот не видел он себя в этой деревне. Пусть чистой, местами даже нарядной, но деревне же!

— А чего он вообще хочет?

— Кто?

— Да оба…

— Ну, Севрюгин хочет, чтоб тесть доволен был. А Свириденко — земли окрестные прибрать. Он все-то по ту сторону Осляпкино уже и скупил, до самой Лазовки, считай. У него там тоже фермы. Молочные. Марка там своя и все такое. А у Вельяминовых тоже фермы. И знают их. Он сперва подкатывал, чтоб жениться. И даже имя готов был взять, стало быть. Но тетка Вася ему отказала. И Маруся. И Настька. Тогда он предложил марку купить. Сыров. И рецепты.

Звучало вполне логично.

— Не продали?

— Не-а… Вельяминовы ж сыры уж полтыщи лет делают. И ко двору императорскому поставляют…

— Тогда понятно, — не удержался Иван.

— Чего понятно?

— Поставщики двора Его императорского Величества могут ставить на продукции… на всей продукции, особую отметку. Причем не важно, сколько этой самой продукции.

— А берут с такой отметкой лучше, потому как вроде знак качества, — протянул Бер, понимая суть.

— Именно.

— Свириденко своих коров в загонах держит, — сказал Серега. — Кормит там чем-то, чтоб доились… ну и дрянь у него. Наши как-то для интересу прикупили. Молоко пить невозможно! Про сыры и вовсе-то…

Серега сунул пальцы в рот и громко свистнул.

— А у вас…

— А у нас молока не так много, но коровы особые… были… до недавних пор. Нет, так он не пойдет. Давай за мной.

Серега с легкостью перемахнул ограду и даже не обернулся.

— Лезь, — сказал Бер.

— Чего я?

— Того, что это по сельскому хозяйству… а это твой профиль.

Возразить было нечего.

Иван через забор перебрался быстро и огляделся. Поле. Травка, песочек местами. В песке копаются воробьи. Разогрелись, расчирикались на солнышке. Но как-то от… неспокойно.

Кого тут держать могут-то?

— Остаешься? — поинтересовался он у Бера. И тот перемахнул ограду.

— Вань… помни, ты маг!

— Маг. И ты маг.

— Вот… и я помнить буду. Серега!

— Чего орешь? — донеслось из-за угла. — Напугаешь… он у нас нежный.

Кто?

Бык.

То есть, это потом Иван сообразил, что видит быка. Сперва это показалось горой. Такой вот обыкновенною горой, правда покрытой длинной золотистой шерстью. Но гора качнулась и обернулась, явив массивную голову, украшенную парой рогов.