— А что, есть кого спровадить?

Сам Елисей Витольдович тоже список составил, раз уж проект подсунули под надзор вверенного ему министерства. Вот и будут надзирать со всем старанием.

— Будто сам не знаешь… эх… раньше времена были… нажрался, подрался… девки… а теперь что? Порой вздохнуть вольно неможно, чтоб без доносу-то.

— Часто пишут?

— Частенько…

— Взятки?

— То взятки, то студентки… шастают, глазки строят, а чуть что, так сразу жалоба. Мол, домогательства и всякое этакое… я уж и глядеть на них боюсь, не то что всякое этакое, — передразнил Савва Тимофеевич. — Вот, ушлю самых… радеющих за общественную справедливость, глядишь, и дышать легче станет. Спасибо.

И руку протянул.

А Елисей Витольдович пожал её, аккуратно так.

— Извини, что я раньше-то… — сказал Савва и вполне искренне.

— И ты, что я потом-то…

— Мир?

— Мир…

Солнышко припекало, а время близилось к полудню.

— Может, ну его? — Савва Тимофеевич прикрыл глаза ладонью. — Тут недалече ресторация одна есть, дюже приличная. Посидим? Поговорим? Списки сверим опять же…

И Елисей Витольдович подумал, что мысль-то в целом разумная.

Неплохая мысль.

— Только я не пью… — на всякий случай предупредил он.

— Язва?

— Хуже… теща… слушай, а ты вот, как ученый, скажи мне… рептилоиды — они ж выдумка?

Глава 13 Где две глобальные общероссийские проблемы вступают в некоторую конфронтацию

«Чем дольше живу, тем сильнее убеждаюсь, что есть такие люди, у которых голова — лишь декоративное приложение к жопе».

Из частного разговора.

Когда дорога стала уже, Иван почти и не удивился. Его охватило какое-то престранное душевное равнодушие, даже будто бы фатализм. Он сбросил скорость и первое время даже старательно объезжал ямины, которых хватало.

Бер уже не пытался закидывать ноги, но обеими руками держался за сиденье, только изредка выдавал что-то:

— Как так можно…

— Как? — уточнил Иван.

— Чтоб одна колея шла вверх, а другая — вниз? Это противоречит здравому смыслу и логике!

Дорога как таковая давно уж исчезла, превратившись в узкую выбитую в жирной земле колею.

— Знаешь… дядя говорит, что Россию надо не логикой понимать, а душою…

— Я её пока только задницей чувствую…

Задница и вправду болела, и так, как не болела даже когда Иван учился верхом ездить. Он до сих пор не очень понимал, зачем это было нужно. Но бабушка заявила, что приличный аристократ просто-таки обязан уметь ездить верхом.

И в кои-то веки Иван не решился спорить.

Так вот, седло, казалось, было помягче сиденья этого машиномонстра.

А впереди показалась лужа. Такая… обширная, явно претендующая на нечто большее, чем краткое существование меж двумя ливнями. Она обжила обе колеи, заполнив их и выбралась за края, притопив и поле.

— Разгон возьми, — присоветовал Бер, когда Иван остановился.

Вот не внушала ему лужа доверия.

Категорически.

— Думаешь? Может, сначала поглянем…

Взгляд остановился на резиновых сапожках, что выглядывали из-под сиденья. И на рюкзаке, где явно должно было быть что-то съедобное. Пирожки давно уж растворились в недрах желудка…

— Если хочешь — гляди, а у меня кроссачи новые! Фирма! — Бер задрал штанину, демонстрируя белоснежные кроссовки. И вид их явно намекал, что для проверки лужи на глубину они никак не годились.

Иван посмотрел на свои, которые тоже фирма и тоже белые.

Самый модный в сезоне цвет.

А шнурки — зеленые.

Потом посмотрел на сапоги. И решился…

Сдал назад. Колеса крутанулись, вымешивая грязь.

— Держись! — недавний фатализм отступил, сменяясь жаждой деятельности, даже больше, захотелось свершений, хоть каких-нибудь.

И мотор, откликаясь на желание, взревел. Машина содрогнулась, задребезжала и рванула вперед.

— Давай! — завопил Бер, запоздало пытаясь закрыть окно. Ручка прокручивалась, и стекло двигалось медленно. Иван подумал, что Бер точно не успеет…

Плеснуло водой.

Грязной, мутной. Поднявшаяся волна на мгновенье закрыла лобовое стекло, поползла по нему тонкими струйками. Машина накренилась, словно желая поглубже занырнуть в грязь. Задние колеса продолжали крутиться, толкая железную коробку вперед.

Ивана кинуло на руль.

С матом скатился на пол Бер.

А ведь говорил, что пристегиваться надо… в окно плеснуло жижей, благо, щит Иван успел поставить. Автомобильный монстр дернулся.

Захрипел.

И замер.

— Что за… — Бер поднялся на четвереньки, потирая макушку. Ну хоть лобовое не пробил. Что-то подсказывало Ивану, что за сто двадцать рублей им лобовое не поменять.

— Приехали, — Иван, привстав, попытался разглядеть хоть что-то. И увидел воду. Черную такую, в которой отражался, кажется, их несчастный УАЗик.

Иван заглушил мотор.

— Куда?

— Куда-то определенно приехали.

Иван решительно открыл дверь и, высунувшись, насколько было возможно, огляделся. А что… по-своему даже красиво. Сумерки, подбираясь с востока, слегка облагородили окрестные пейзажи, придав им толику загадочности. Слева темнело поле, над которым начал подниматься туман. Пока реденький, этакими комками белых нитей да ручейками. Справа тоже темнело поле. Где-то впереди маячила черная полоска леса. А вокруг, темной гладью, готовой отразить первые звезды и тонкий серп месяца, расстилалась лужа.

— Ошизеть, — произнес Бер, высунувшись с другой стороны. С его волос текло, на майке проступили темные пятна, да и с лица он пытался смахнуть то ли воду, то ли грязь. — И чего делать будем?

— Понятия не имею.

Иван вернулся на место и достал телефон.

Связи по-прежнему не было.

— Может, на помощь позовем? — Бер потряс свою трубку и на всякий случай перезагрузил.

Не помогло.

— Кого?

— Понятия не имею. Кого-нибудь? Должны же тут люди быть…

— Не уверен, — рука не желала расставаться с телефоном, как разум — с пониманием, что телефон не поможет. — Сколько мы ехали, ты кого-нибудь видел?

— Нет, — Бер сунул трубку в карман. — Но ведь колею кто-то проложил⁈

И лужу налил.

Сволочь.

— Погоди, надо выбраться. Посмотреть, какая глубина… там, может, как-нибудь…

Сапоги пришлись кстати. Иван стянул кроссовки и надел сапоги. Снова открыл дверь.

— Может… ты сперва того? — предложил Бер. — Палкой потыкаешь? Глубину там проверишь?

— А у тебя палка есть?

— Нет.

Иван сел на пол машины и опустил ногу, втайне надеясь, что дно, оно рядом. Дна не было. И чем глубже опускалась нога, тем яснее становилось, что эта треклятая лужа возникла не просто так, волей провидения, но на месте какой-то огромной, просто-таки необъятной ямины.

Вот вода и до края голенища добралась…

Иван вздохнул и ногу вытащил. Стянул сапоги. Следом — носки. Подумал, джинсы тоже снял.

— Ты чего?

— Не люблю мокрую одежду. И тебе рекомендую. Один я точно не справлюсь.

Бер хмыкнул и молча принялся раздеваться.

— Знаешь… маменька каждый год в Карловы Вары ездит. На целебные грязи… и дурные деньги уходят. А у нас тут грязи… с головой измазаться хватит.

— Думаешь, целебные? — про Карловы Вары Иван не знал, бывать не случалось, но вот здешние грязи определенно не вызывали желания погрузиться в них целиком.

— Сомневаюсь. Но бесплатные — точно!

Бер сунул ногу в воду.

— Тепленькая…

И вторую опустил.

Поглядел на стремительно темнеющие небеса и осведомился:

— Вань, а Вань… а тебе когда-нибудь приходилось машину толкать?

— Нет, — признался Иван и тоже решился. Грязи и вправду были, может, не сильно целебными, однако за день нагрелись. Он пошевелил пальцами и прислушался. Но нет, посторонней жизни под водяным покровом не ощущалось. А то ж мало ли.