— Не напрягайся, — прошептал он, — откинься.

Я попыталась расслабиться, но чем дальше — тем больше дрожащего возбуждения во мне появлялось. Густое наслаждение прошлось по телу — Марк положил вторую ладонь мне на грудь, погладил, прошелся пальцами. Потом он проделал то же со второй грудью, и я ощутила на животе его дыхание. Ласковые губы тронули пупок, поднялись наверх по впадинке меж ребер, и он принялся целовать мою шею. Молясь, чтобы Марк не попросил убрать руки, я погладила его сильные плечи, ощупала, наслаждаясь, все напряженные мышцы. Волосы… Какие они у него были сухие и легкие! Наплевав на сдержанность, я запустила пальцы в его пряди, принялась с силой массировать затылок. Он молчал, продолжая целовать меня, вторая рука дарила прекрасное наслаждение. Хорошо! Я опустила ладонь вдоль поясницы, но до ягодиц не достала. Как жаль! Может, он позволит мне чуть сдвинуться вниз? Нет, не разрешил.

— Ты разденешься?

— Хорошо, что напомнила, — хмыкнул он. — А то я увлекся.

Он снял штаны и быстро вернулся ко мне. Сильные пальцы проникли чуть глубже, и я замерла.

— Больно?

— Самую малость… — прошептала я смущенно.

Марк двинулся дальше, и я задышала быстрее. Это было невообразимо хорошо! Когда он чуть сильнее надавил, я застонала.

— Остановиться?

— Нет! — шепотом воскликнула я.

Он принялся двигать рукой, то глубоко проникая, то дразнящими укусами в шею сводя с ума. Когда пальцы его замирали, я тоже замирала, чувствуя, что если он не продолжит — заплачу. Но Марк продолжал, и медленно подбирался ко мне всё ближе, пока не прижался всем телом. Я обхватила его, он обнял меня и склонился, целуя в губы. Не представляла, что поцелуи бывают такими влажными и глубокими! Оказывается, я вообще не знала, насколько удивительна близость. Язык Марка был твердым и настойчивым, и непременно находил мой, подразнивая, лаская, заставляя отвечать. Впрочем, отнюдь не эта твердость пугала меня больше всего…

Он подхватил меня под колени и опустил ниже, устраиваясь меж моих бедер. Нормально дышать я не могла — хватала воздух, словно вот-вот должна была утонуть. Сейчас всё случится. Главное, вытерпеть. Почувствовав, как настойчиво Марк проникает внутрь, я испуганно застонала и уперлась в его грудь ладонями.

— Пожалуйста, не бойся, — тихо попросил он.

Я снова обхватила супруга за шею, но решимость моя таяла с каждой секундой. Если в самом начале так больно, что же будет потом? Марк нахмурился. Конечно, он почувствовал, как я напряглась.

— Попробуем иначе, — сказал он. — Тебе, наверное, будет проще, если коснешься меня.

— Я не знаю, — пробормотала я. — Пожалуйста, не сердись. Мне… немного страшно.

Он нежно поцеловал меня в лоб, и попыток завершить начатое больше не делал.

— Я понимаю, Габ, но боль стоит на пути многих открытий, и её придется преодолеть. Откуда ты знаешь, может, дальше будет легче?

— Я читала, — пробормотала я, краснея. — Правда, без подробностей… К тому же не понимаю, как ты вообще сможешь… Ну, потому что…

Марк хмыкнул.

— Почему же не смогу, котенок?

Я покраснела. Неужели все мужчины были такими огромными внизу?..

— Просто там так узко, а ты… Большой. Я не сомневаюсь в тебе, — поспешно добавила я, с сожалением отпуская то блаженство, что зародилось от его прикосновений. — Я все испортила, Марк… — И, не выдержав, расплакалась.

Но супруг не рассердился. Он слез с меня, подхватил на руки и понес в ванную.

— Ничего ты не испортила, Габ. И поверь, большой я или нет, ты не такая уж маленькая внизу. Как, по-твоему, женщины рожают? — Он поднял меня выше и поцеловал в кончик носа. — А я дурень. Приперся с дороги — пыльный, грязный — и сразу полез к тебе… К тому же нужно было начинать с нежности, а не со страсти.

Он включил воду и посадил меня на край.

— Пожалуйста, давай снова попробуем, — прошептала я, и Марк рассмеялся.

— Непременно, Габ. А пока что залезай в ванную.

— И ты?

— И я. Надеюсь, места нам хватит.

Я ступила в теплую воду и присела, следом залез Марк. Он развернул меня к себе спиной и заставил откинуться.

— Удобно?

— Да, — тихо отозвалась я. — Только я не смогу тебя коснуться…

— Сначала мы просто расслабимся, Габ, а уже потом будешь делать со мной, что захочешь. Возможно, это поможет тебе избавиться от страха.

— Хорошо, — прошептала я, но долго лежать, чувствуя его твердое тело, не смогла. Медленно подалась чуть вверх, а потом вниз, и Марк выдохнул мне в ухо.

— Так-так, котенок. Ты играешь со мной?

— Тебе приятно?

— Угу. Чувствуешь?

Он приподнял меня и, взяв за руку, направил мои пальцы вниз. О, боже! Неужели я могла трогать его так?

— Можно? — выговорила я.

— Да.

Я коснулась его твердой плоти, но лежать с вывернутой рукой было неудобно. Всего одно короткое движение — и повернулась, прижимаясь грудью к груди Марка. Он хмурился, глядя мне в глаза, но на сей раз не потому, что был недоволен. Я видела, что ему трудно сдерживать некую часть себя, и чувствовала под пальцами медленное движение. Покраснела, закусила губы, но продолжила изучать. Легонько скользила то вниз, то вверх, боясь лишний раз взглянуть. Чувствовать проще, а разглядеть всё в подробностях ещё успею… Марк обхватил меня за талию и поднял выше, пытаясь поцеловать. Обоим пришлось выгнуться, но, ощутив его влажные губы, я тихо застонала и принялась касаться решительнее. Почему это было так приятно? В глубине живота родилось дикое желание, и, если бы была более решительной, я бы обхватила плоть Марка губами. Мне хотелось обласкать его целиком, и я целовала лицо супруга, безрассудно отвечая, когда он касался моих губ.

Руки Марка уже вовсю гуляли по моему телу, пальцы снова вызывали болезненную, сладкую истому, и я не хотела, чтобы страх нам помешал. Марк был нужен мне целиком, и я была готова подавить боязнь, хотя и дрожала.

Марк резко поднял меня наверх, взяв за пояс.

— Габ? — одними губами выговорил он, и я убрала руки.

— Да! Ах!..

В этот раз он все сделал быстро и резко. Конечно, было больно, но только в начале. Всего через несколько секунд осталось лишь чувство наполненности, и оно сводило с ума.

— Больно? — тихо спросил Марк. Дышал он тяжело, руки сильно сжимали мою талию.

— Чуть-чуть. Не останавливайся!

Он поднял меня, чтобы медленно опустить обратно.

— М-м-м… — жалобно застонала я. Одно дело просто сидеть, и совсем другое — двигаться. Однако я не посмела воспротивиться, и попыталась расслабить внутренние мышцы, чтобы познать все грани близости и доставить Марку блаженство.

Не встретив сопротивления — а я просто не могла говорить, упивалась чувством его — он повторил движение. Плавно, неспешно, глубоко. И снова, внимательно глядя мне в глаза. Ни рывков, ни излишнего напора. Ласковая, медленная чувственность.

— Можно мне? — содрогаясь всем телом, прошептала я. Хотелось двигаться, стремиться ему навстречу.

— Да, — одними губами ответил Марк.

Я двинула бедрами, застонала от боли, но повторила. Конечно, Марк помогал мне, приподнимая и опуская, а потом поймал за волосы и заставил поднять голову. Поцелуй окончательно смутил мои чувства, и я, потеряв контроль, вскрикивая и не осознавая ни ритмов, ни собственных сил, принялась двигаться, надеясь, что чувство, зародившееся в глубине живота, усилится.

— Держись, — попросил Марк и вылез из ванной. Как хорошо было обхватить его, всё ещё чувствуя внутри себя.

В спальне он остановился возле кровати, намереваясь лечь, но я, повинуясь инстинктам, выгнулась, достав затылком матрас. Почувствовала, как он поддержал меня за поясницу, и нетерпеливо пошевелила бедрами, несколько раз изогнулась волной, выпрашивая ещё напористой нежности.

— Боже, Габ, — пробормотал Марк. — Ты меня с ума сведешь…

На сей раз толчки были гораздо более сильными, и я кричала в голос, сжимая ногами бедра супруга. Как хорошо, что долго! Как прекрасно, что столь глубоко! И даже боль была приятной, словно учила меня особому чувству. Марк отпустил меня, но сразу лег сверху, и теперь мы были близко друг к другу. Его глаза, казалось, съедят меня без остатка, руки обласкают так, что я не вспомню, кем была, познав это наслаждение. Его губы искали мои, язык касался щек. Большой, сильный, жадный золотой лев. Мой. Я чувствовала, что он хочет этого, знала, что не отпустит, пока не насытится. И была впервые за всю свою жизнь по-настоящему счастлива дышать, ибо вдыхала запах любимого человека.