— Нет, — вдруг сказал Марк, — не могу. Меня ждут воины.

— Хорошо, — пробормотала я. — Иди.

От разочарования хотелось рыдать, и, когда он отпустил меня, я медленно побрела прочь. Если бы Марк позвал меня присоединиться, я бы пришла, но он снова молча принимал происходящее, и от это хотелось выть на весь дом.

Наша комната? Нет уж. Я вернулась в свою, в южном крыле, захлопнула дверь и закрыла её на замок. Единственная спальня с замком. Выкинуть ключ. Правильно, куда-нибудь подальше, чтобы было не достать. За шкаф?

Меня всё-таки прорвало, и я, всхлипывая в голос, спряталась в глубине гардеробной. Хорошо, что даже если орать — никто не услышит. Я могла рыдать сколько душе угодно, хоть всю ночь, и тело медленно остывало, заменяя сладость на отвратительную горечь.

Время шло, я ревела. Мне никогда не было так больно. Наверное, накопленные желания как яд — в малых дозах не вредны, даже полезны, а когда укусят как следует — ты быстро умираешь, мучаясь жуткой болью, если не получишь чувственное противоядие.

— Габриэль! — послышалось за дверью. — Ты что, заперлась?

— Уходи. Пожалуйста, просто уйди отсюда.

— Ты плачешь?

— Нет, — выдавила я, изо всех сил стараясь сделать голос нормальным.

— Открой. Пожалуйста.

— Не открою. Я сплю.

— Хватит врать. Открой дверь. Это уже не твоя комната, забыла?

— Я съела ключ, ясно? — выкрикнула я. — И теперь ты сюда не войдешь никогда, и я не выйду иначе как через окно!..

Грохот заставил меня втиснуться средь верхней одежды и испуганно задрожать. Очевидно, Марк вышиб дверь с мясом.

— Где ты?

Я зажмурилась и уткнулась в пальто.

— Как маленькая, ей-богу! — сказал он совсем рядом. — Думаешь, если ты меня не видишь, я тебя тоже? Эй! Ну, что ты ревешь? Прости. Меня действительно ждали остальные. Не могли же мы заняться любовью в коридоре, на полу? И я хорош — завел тебя, завелся сам, а потом бросил… — плечо обожгло теплом сильной руки. — Котенок, не плач. Я не хотел, чтобы так вышло.

Я подняла глаза, уставившись на Марка. Прежде он никогда так со мной не говорил. Откуда пришли эти перемены?

— А как ты хотел?

— Просто поцеловать тебя, но не ждал, то ты так пылко ответишь и разгорячился.

— И теперь снова будешь изображать ледяную глыбу? Я умираю здесь, Марк! Думала, справлюсь, мечтала, что ты хотя бы что-то испытаешь ко мне. Скажи, что мне сделать? Как завоевать не минутную страсть, а настоящее желание? Прости, я всё делаю не так… Ты хочешь наследника? Давай сделаем это сейчас. Быстро, если ты пересилишь отвращение…

— Всё, больше ни слова. Мы идем в нашу комнату.

— В твою…

— В нашу, Габ.

Он вытянул меня, слабо сопротивляющуюся, из шкафа, и снова взял на руки.

— Скажешь, чтобы отпустил — и я тебя всю ночь мучить буду, наплевав на милосердие.

— Мучить? — выговорила я, глотая последние слезы. Я не понимала, что он задумал, чего хочет, и стало страшно.

— Неужели ты не поняла, что я тебя хочу, Габ? Поцелуи и прикосновения были столь ужасны и не понравились тебе?

Растерянная, истощенная долгими рыданиями, я наконец-то осознала, о чем речь, длинно вздохнула, прижимаясь к Марку. Он пожелал меня. Пусть без любви, но хотя бы какой-то частью души и сердца, пусть даже только телом, но ведь пожелал!

— Ты имеешь в виду заняться любовью? — прошептала я.

— Именно так это называют.

— Не понимаю…

— Я тоже, — вздохнул Марк. — Сейчас вместе разберемся.

Когда мы вошли в спальню, я робко встала у стеночки, прижимаясь лопатками к широким бревнам. Марк, не обращая внимания на мое смущение, снял куртку и рубашку, оставаясь только в штанах.

— Я должен поглядеть на тебя. Раздевайся, — приказал он.

— Зачем? — покраснела я. — В прошлый раз не разглядел?

— В любом случае нам придется раздеться, Габриэль.

Я сглотнула, пытаясь распутать завязки. Пальцы тряслись. Как бы я ни хотела его, а деловой тон Марка пугал куда больше его безразличия.

— У Агны было пятно — метка болезни. Никто бы не помог, даже Колэй и лучшие целители Аратов. Вспомни призрака с болот — он отлично знает, что эту дрянь не вылечить нашей местной магией. Я должен убедиться, что у тебя такой нет. Снова терять того, кто дорог, я не хочу.

Того, кто дорог. О, боже!

— У меня нет меток…

— Ты можешь не знать о ней, котенок. Агна получила её только в шестнадцать, и никогда не говорила, каким образом. Позволь я посмотрю.

Пальцы тряслись. И это я всего час назад страстно к нему льнула, целовала, гладила сильное тело?

— Да не бойся ты, глупая, — пробормотал Марк и убрал мои руки в сторону. — Так затянула, что тут только зубами узел рвать.

Он склонился к моей груди, и принялся теребить шнурки, но они как будто нарочно не поддавались.

— Ладно, черт с ними, — сказал он и рванул сорочку, заставив меня пошатнуться. Это было страшное и возбуждающее мгновение, хотя я и не верила, что Марк может действительно хотеть меня. — Сошьешь новую?

— Да… — отозвалась я, прижимая к груди остатки ворота. — Мне уже отпустить?

Внезапно он хмыкнул.

— Габриэль, я тебя не обижу. Веришь?

— Да. Просто я стесняюсь своего тела. В смысле, когда голая… и рядом с тобой. А теперь ещё и светлячки разгорелись.

Всё-таки сказала.

— Почему же? — спросил Марк, осторожно кладя руки мне на плечи и заставляя отпустить одежду.

— У меня Цахтал на боку. Ты ведь знаешь, все Грозовые его носят.

— Я не боюсь твоего рисунка, Габ.

— Это хорошо. То есть я рада, что ты не против…

— Угу. Ты мне зубы-то не заговаривай. Остальное снимать собираешься или как?

Я перехватила его заинтересованный взгляд — Марк разглядывал мою татуировку.

— Ничего картинка. У меня тоже есть зверюга, — и повернулся, демонстрируя во всей красе Кервела, парящего вниз, перья которого рассыпались по коже до самой поясницы. — Тебе помочь, может?

— Нет. Я сама могу.

И принялась теребить застежку на лифе. Марк вздохнул и подошел ко мне.

— Повернись. Ты до утра раздеваться будешь.

И быстро стянул с меня белье, в том числе трусики. Сжавшись ещё больше, я закуталась в волосы и снова прижалась к стене, а он, напротив, лег на кровать.

— Иди сюда, Габриэль. Я не собираюсь тащить тебя силой.

Напоминая себе, как хотела его прежде, я медленно приблизилась и присела на самый край. Марк подвинулся ко мне и ласково провел рукой по щеке.

— Почему ты все время мерзнешь?

— Я убиваю чувства, что грели меня.

— Не надо, не трогай их.

Он склонился и мягко коснулся моих губ. Наконец-то поцелуй!

— Тебя приятно целовать, Габ.

Меня словно отпустило, и я потянулась к Марку, робко касаясь его груди.

— Дом был мертв, я был мертв, но ты принесла жизнь в Солнечное поместье. Чудесная влага, питающая радостью. — Он прижал мою ладонь. — И сердце снова бьется. Повернись на живот.

Я послушно легла, и Марк убрал наверх длинные пряди. Пальцы коснулись затылка, прошлись по плечам, ничего не упуская, легли на лопатки. Прикосновения были внимательные и сильные.

— Зачем касаться? — тихо спросила я.

— Иногда токи не увидишь обычным взором.

И его руки опустились ниже, к пояснице и локтям. А потом легли на мои ягодицы и сжали их, прошлись по бедрам. Я вздрогнула — Марк тронул чувствительное место в самом низу живота. Ласковые пальцы сперва коснулись едва ощутимо, а потом заскользили, поглаживая с силой и нажимом. Я настолько не была готова к подобным прикосновениям, что вскрикнула.

— Тихо, маленькая, — прошептал он, склоняясь и целуя меня в шею. — Ты готова, — пробормотал мужчина, но я не понимала, о чем он. — А ведь я только начал, Габ.

Он тихонько пошевелил пальцем, заставляя меня изогнуться.

— А… — выдохнула я, и мужчина перевернул меня на спину.

— Ты податливая, Габи. Мне приятно тебя ласкать, — сказал он. — Хочешь ещё?

— Да.

Я бы сказала что угодно, лишь бы он не остановился. Марк круговыми движениями, мягко ласкал мое чувствительно место, и я развела ноги, подаваясь к его руке. Хотелось стонать в голос — громче, протяжней. Хотелось ощутить его горячее тело. Я прикрыла глаза. Смотреть на Марка не хватало решимости, я и так была во власти возбуждения и совсем себя не контролировала.