Ариадна усиленно делала вид, что лепнина на потолке приковала все ее внимание. Взгляд Кассандры, обращенный на Деми, отяжелел.

– Нет. Я рада, что он на нашей стороне. Просто предпочитаю называть вещи своими именами.

Деми пришлось напомнить самой себе: она имеет дело с инкарнатом. С душой, что существовала уже многие столетия. С человеком, который бесчисленное количество раз становился женой и матерью. А после терял своих мужей и детей. Быть может, что-то в ее прошлом оставило отпечаток на душе – отпечаток, который не сумело стереть даже время. Возможно, имя ему – предательство сына. Так могла ли она после этого быть беспристрастной, глядя на Харона и зная его историю?

Наверное, нет.

– Не Харон предатель, предательница – его мать, – отрезала Ариадна.

Даже зная плетельщицу неполные двое суток, из которых из памяти стерлось несколько часов, Деми могла поклясться: такая резкость была ей не свойственна. Что-то в этом разговоре задело ее за живое. Быть может, причина всему – ее отношение к Харону? Кто знает, сколько времени они провели вместе, бок о бок, в поисках Пандоры? Кассандра же производила впечатление этакого генерала, что склонился над картой боевых действий, раздавая солдатам приказы. И не так важно, что она, смертная, была выше статусом, нежели бессмертные. Тех, на чьих глазах сменялись эпохи, умирал и воскресал из пепла целый мир.

Заметив, как меняется, отяжелев, взгляд Кассандры, будто над ней нависает грозовое облако, Деми поспешно перевела тему:

– Я думала, задача Харона – перевозить души через Стикс в царство мертвых.

– Так и было. Века назад.

– И что произошло?

– Стикс исчез.

Деми смотрела на Кассандру округлившимися глазами. Такие явления, как подземная река царства мертвых, казались незыблемыми в полном магии мире. Что уж говорить, если Алая Эллада выстояла в своей собственной версии Великого потопа.

И в многовековой войне.

– Как это вообще возможно?

– Арес напал на Аида, чтобы похитить души людей и заставить сражаться на его стороне, – бесстрастным голосом начала Кассандра. Кажется, гроза миновала. Пока. – Битва развернулась на берегах Стикса.

– Харон видел ее своими глазами, – тихо подхватила Ариадна. Наверное, перевозчик душ сам рассказал ей об этом. – Он был там, в лодке, рядом с очередной душой. Аид проигрывал – химеры Ареса почти пересекли Стикс и были уже у входа в царство мертвых. Тогда на помощь Аиду пришел Гефест. Он единственный, кому было подвластно превратить воды Стикса в пламя, в котором сгорели полчища химер.

– С той поры берега Стикса пусты, от истока до устья. Отныне там пролегает мост, по которому души сами переходят в Аид[21]. Услуги Харона больше не нужны царству мертвых, – мрачно заключила она. – И все же он остался проводником между мирами. Между Алой Элладой и Изначальным миром.

Деми покачала головой. Стикс существовал на самом деле… Но больше не существует. Добро пожаловать в новую реальность, и это совсем не та Древняя Греция, о которой ей приходилось слышать и читать.

На кончике языка вертелось множество вопросов. Больше всего Деми хотела понять, как обнаружились силы в Хароне, как они появились и как много подобных ему, Кассандре и Ариадне. И может ли ее даром быть дар поиска Элпис… или что-то, связанное с самим духом надежды?

К сожалению, поиск остальных ответов на время пришлось отложить.

В пайдейю пришла горгона.

Все тело горгоны покрывала крепкая, как сталь, и блестящая, словно масло, чешуя. Руки ее оканчивались длинными когтями. Деми смотрела на гостью как кролик на удава – с той лишь разницей, что змей на голове Сфено было больше дюжины. То, что их переплели в некое подобие живых кос, лишь добавляло образу горгоны еще большего сюрреализма с нотками безумия. Змеи двигались, шипя и пробуя раздвоенными языками воздух.

Кивнув Кассандре, Сфено направилась прямиком к Деми – молча, не задав ни единого вопроса. Острый стальной коготь коснулся ее подбородка и приподнял его. Деми сглотнула, глядя в узкие красные глаза.

– Выходит, это ты та с-с-самая Пандора, чье появление вс-с-сколыхнуло Элладу?

Говорила Сфено и впрямь на чистом древнегреческом. И пусть Деми в некоторых моментах с трудом, но понимала ее, Ариадна всерьез приняла роль переводчицы.

– Вся Эллада знает, что я… здесь?

Горгона пожала плечами – слишком человеческий жест для такого создания.

– Быть может, и не вс-с-ся, но часть богов и инкарнатов знает. А значит, однажды узнает и Арес-с-с.

Деми облизнула пересохшие губы. Только сейчас – во всяком случае, за минувшее с нового рассвета время – ей пришла в голову пугающая мысль. Вряд ли Ареса обрадует новость о том, что Пандора, способная открыть пресловутый пифос, нашлась. И вернулась в Алую Элладу.

Второй была мысль о том, что же случится, когда он об этом узнает.

– Не будем терять времени зря, – с разницей в несколько мгновений повторила за Сфено Ариадна. – Смотри на меня, Пандора.

Сил отстаивать право на имя, которое ей дали родители, у Деми не осталось.

Косы Сфено расплелись сами собой. Змеи вокруг ее головы начали двигаться в такт мелодии, слышимой лишь им одним. Покачивались из стороны в стороны, удивительно слаженно и синхронно.

Деми завороженно наблюдала за причудливым танцем змей. Воздушные потоки вокруг нее сплелись в невидимый водоворот, который она ощущала кожей. Воронка в его сердцевине с непреодолимой силой затягивала ее.

– Не с-сопротивляйс-ся.

– Хорошо, – выдавила Деми.

– Не разговаривай. Просто впус-с-сти меня.

Почерпнутая откуда-то (наверняка из книг или фильмов), в голове всплыла фраза: «Открой свой разум». Оказалось, это легче сказать, чем сделать.

Однако Сфено еще не закончила свою гипнотерапию. Змеи собрались в один клубок, прижавшись головами друг другу где-то на уровне носа горгоны и узкими телами полностью закрыв ее лицо. Дюжина глаз впилась в лицо Деми, и ее собственное тело будто растворилось. Стало легким, ничего не значащим, бесполезным. Отчасти она продолжала осознавать себя, но большую часть ее «я» змеи во главе со Сфено забрали себе.

В Деми вспыхнул протест – яркий, как фейерверк, и такой же непродолжительный. Ее волю гасила сила большая, нежели обычный гипноз.

– Кто ты?

– Я – Деметрия Ламбракис.

Ей не приходилось совершать ни малейшего усилия – слова срывались с губ сами, а в голове, казалось, не осталось ни единой мысли. Она просто делала то, что ей велели, послушная, словно кукла… И такая же безразличная ко всему.

– Имя твоей души – Пандора. Вс-с-спомни, каково это – быть ею.

На мгновение Деми отчего-то испугалась боли от долгого пути сознания в прошлое. Но боль не тронула виски, а в сознании лишь звенела пустота. Черная, едкая, словно дым от костра, который не так давно – или, в ее случае, века и тысячелетия назад – еще горел.

– Я не знаю. Не помню.

– Почему не помнишь? – требовательно спросила горгона. – С-с-с тобой что-то с-с-сделали?

Деми молчала. Она не нарушала приказ – подавленная горгоной воля сделать бы это не позволила. Просто не знала ответа.

Сфено это поняла.

– Загляни внутрь с-с-себя. В память прошлых с-с-своих инкарнаций. Что видишь там?

– Ничего. Там ничего нет. Все стерлось. Кануло в Лету.

– Что последнее о с-с-себе ты помнишь?

– Себя в сегодняшнем дне.

Горгона задала еще с десяток вопросов, в которых были похожи не слова, но суть. И результат их был одинаков: плотная стена в сознании Деми и ее плотно сомкнутые губы.

В конце концов Сфено со вздохом сдалась. Прошептала что-то на древнегреческом, что нашло отражение в памяти ее души, а не тела. Деми очнулась. Кассандра выглядела разочарованной – то ли в ней, лишенной памяти Пандоре, то ли в Сфено и гипнотических умениях ее змей. Ариадна ободряюще улыбнулась Деми. Никиас, по обыкновению, был отрешенно-непроницаем, Харон, которого, вероятно, привлекла весть о прибытии горгоны, – сосредоточен и хмур.