В доказательство Гилл завилял хвостом.

— И мне можно погладить? Не испугается волка?

Гилл прыгнул на Адама и, прижав к земле, уселся на нем, радостно размахивая крыльями. Суви засмеялась.

— Кажется, ему нравится твоя сущность. Поэтому он очень хочет с тобой поиграть!

Виверны с интересом наблюдали за ними.

Проведя время с Гиллом, Адам заметил, что улыбается, да и дышать легче. С его лица не сходила улыбка, и Суви не смогла сдержать свою. Выходя, Адам и Суви услышали голоса. Адам резко схватил ее за руку и жестом попросил молчать.

Через окно Суви заметила Винцента Вальдена. Каждый раз Суви удивлялась, точно видела его в первый раз, насколько директор статный и таинственный. Это был высокий мужчина с седыми волосами, завязанными в хвост, и пронзительными темно-карими глазами. Его высокий лоб покрылся небольшим морщинами. Его одежда напоминала костюм конца девятнадцатого века, пошитый у лучших мастеров королевской семьи. Но на его безымянном пальце блестело скромное обручальное кольцо. Несмотря на старость, кольцо сияло как новое.

Винцент Вальден многое испытал и видел. За свои триста тридцать пять лет он мог сказать, что бывал везде, познал глубины древней магии, дышал ее первозданной сутью. И даже магия ши смогла покориться ему. Но Винцент скрывал успех своего долголетия. Чародеи гадали — неужели нашел молодильные яблоки? Или изготовил Эликсир Бессмертия? Это не легенды? Раз уж и остров Туле, легендарный и сказочный, нашел, то и яблоки найти мог, и эликсир сварить.

Рядом с директором стоял Парцифаль Реген. Он взволнованно смотрел на своего учителя и близкого друга. Суви магией обострила свой слух. Адаму магия для этого не была нужна.

— Мой дорогой друг, пойми, я решительно задыхаюсь, — Винцент говорил вполголоса, судорожно сжимая пальцы, точно стараясь ухватиться за ткань бытия и не упасть, — но оставить…

Парцифаль надломлено усмехнулся. Над ними беспокойно кружился фамильяр Винцента.

— Академию? — тихо закончил за него Парцифаль. — Оливия достойно примет должность. А я отправлюсь с тобой, никуда не денусь.

— Я хочу оставить все на тебя. И не изменю решения. Оливия временно назначена на эту должность! — Винцент хотел кричать, но говорил спокойно и сдержанно.

— Снова и снова. Снова. Ты думаешь, я приму власть?

— Какая тут власть, изволь объяснить? — Усмехнулся Винцент.

— Огромная, — Парцифаль поднял голову к небу, — Снова стать серым кардиналом? Кончено, я могу и так, но в качестве директора… я чуть не сорвался с Фридой, а ты не видишь власти! Каждый раз, когда она просит совета… каждый раз, когда мои бывшие-ученики-члены-Совета пишут мне и я… ты в курсе, сколько решений принято по мой указке? — Парцифаль вздрогнул.

— В курсе, право, ты придаешь этому много смысла.

Наступил закат, окутав окружающий мир тревогой. Белый снег и сильные, забытые весной деревья тянулись к серым тучам. Их покрытые снегом ветки окрашивало рыжее солнце в красный, огненно-красный цвет. Будто созданные мазками Клевера.

В свете заката, желавший как можно ближе прижаться к стене, Винцент Вальден схватился дрожащими пальцами за стенку, с трудом сглатывая подступивший ком, но в его широко раскрытых темных глазах горела решимость. Таким друга Парцифаль не часто видел. Но еще будучи просто его учеником, никак не мог представить подобной картины.

— Я не лучше, друг мой, — Винцент замолчал, ожидая хоть какую-то эмоцию на лице Парцифаля, но тот не выдал чувств, — практически триста лет один директор, это много. Верно?

— Не важно, хочешь идти — пожалуйста. Оливия твой заместитель, она справится. Но уйду и я, — Парцифаль криво улыбнулся, — кому же еще ты изольешь душу, старец?

Кому еще решишься ее излить. Всю жизнь одинокий, держащий все в себе. Иногда везет найти такую же одинокую душу, такую похожую. И найти для нее слова.

— Пойми, я…

Не желая больше слушать, Суви схватила Адама за руку и потянула за собой.

Суви и Адам вышли из загона через другой выход, незамеченными. Ближе к Академии Адам не выдержал и заговорил:

— Он не должен уходить, пока не поможет мне. Иначе, зачем он играет со мной? Эти птицы…

Адам утробно зарычал. Его кожа покраснела. Серые глаза приобрели фиолетовые краски. С новым рыком от Адама отлетели стоявшие рядом вещи и сугробы. Суви так же сдвинуло на несколько шагов.

— Профессор поможет перед тем, как уйти, — будто ничего не случилось, ответила Суви, — если и книги ши не дадут тебе результат, профессор поможет.

Адама пробила дрожь. В его груди клокотала, извиваясь, магия. Он пропускал ее через себя, как и прочие чародеи, но не мог удержать. Магия бились в агонии. Магия проходила через Адама, но не могла найти выход.

Суви застыла. Она смотрела на дрожащего Адама и в голове крутилась одна мысль «мама испытывала то же». Тело Адама привыкло к сути оборотня, но Астрид изначально была простой ведьмой. А суть ведьмы и суть оборотня — яд друг для друга. Адам был приучен к этому яду, но все же был исключением из правил — гибридом чародея и оборотня, пережившего тринадцать и даже пятнадцать лет.

Стало холодать, резко потемнело. В свете фонаря Суви видела упавшего на ноги Адама. Он тяжело дышал. Его лицо слегка вытянулось, принимая животную форму. Пальцы превратились в когтистые лапы, сжавшиеся у груди, словно пытающиеся сдержать. готовое выпрыгнуть, сердце.

Суви подняла голову к небу и вдохнула морозный воздух. Луна не была полной.

— Адам? — Суви нашла в себе силы сделать шаг и взяла Адама за когтистую руку. Его кожа напоминала раскаленный уголь.

Над ними кружился, незамеченный, черный ворон.

Адам посмотрел на Суви фиолетовыми глазами. Ощутил пряный запах сухих трав, успокаивающий, как колыбельная, как легкий шепот у костра.

— С тобой все будет хорошо. Ты родился наполовину оборотнем, это часть твоей природы. — Суви говорила мягко, хотя ее саму начинало трясти от страха, когда она смотрела в бездонные глаза полуоборотня, — поверь мне. Не бойся, Винцент Вальден не бросит тебя. И я не брошу, — чуть слышно закончила Суви.

Темное небо предвещало сильный снегопад. Адама пронзали всполохи боли, но сквозь гул в голове он слышал голос Суви, похожий на легкую мелодию.

Когда сердце перестало бешено биться и голос Суви стал отчетливо слышен, Адам гулко выдохнул остатки тепла. Стыд, липкий и пугающий, прижался к Адаму, словно тень.

Продрогший и измученный, Адам вернулся в комнату. Давид спал. Последние месяцы Давид всегда дожидался возвращения Адама и только тогда, пожелав спокойной ночи, засыпал. Адама всегда это бесило, сейчас же он с ужасом заметил, что очень хочет услышать «спокойно ночи, Адам» теплым, успокаивающим голосом Давида.

В воцарившейся тишине Адам услышал, как мерное биение сердца чародея превращается в быстрый, неутолимый набат. Давид, не просыпаясь, сжал руками волосы и заплакал. Раскалывающийся в голове, чужой, долетающий эхом из прошлого крик, слетел с губ Давида протяжным стоном.

Давид кричал. Его прекрасное лицо исказил древний, всепоглощающий ужас.

Адам медленно подошел к Давиду. С каждым шагом разум просил развернуться. Но Адам сел рядом с Давидом и положил руку на его плечо.

— Проснись, — Адам неуверенно потряс Давида.

Когда это не помогло, Адам рыкнул. Давид резко развернулся и открыл глаза. Давид первый раз был без водолазки, и Адам заметил сотню старых, глубоких шрамов, ожогов, синяков на его руках, груди и шее. Увидев, куда он смотрит, Давид потянул одеяло обратно, но Адам остановил его.

— У меня тоже есть такие шрамы, но они меньше, и я сам себе их оставил. Ты можешь не стесняться своих шрамов при мне. — Сказал Адам и добавил, — меня тоже мучают ночные кошмары… — Адам отвел взгляд. — Что тебе снится?

Давид устало улыбнулся, но в глазах его все еще клубились слезы.

— Прошлое…

Утром Адам точно оказался в картине Клода Моне. Сорока одиноко сидела на воротах. Солнечные лучи грели только что выпавший снег, скрывший всякие следы. Тонкие, едва уловимые, голубые тени мягко лежали на сугробах. Адам улыбнулся, вдыхая морозный воздух.