Может быть, просто… может быть.

Я почувствовала на себе взгляд Лиама еще до того, как подняла глаза, и когда я это сделала, его брови были сдвинуты вместе от беспокойства.

Его губы быстро двигались, глаза метались по моему лицу, но я не могла уловить слов.

Паника охватила мое тело, единственным звуком, барабанившим в моих ушах, был звук моей собственной крови, хлынувшей в отчаянии.

Он увидит. Он узнает, насколько я слабая.

Контраст между тем, кем он является, и тем, кем я являюсь, никогда не был более очевидным. Он в чертовой мафии. Он весь о силе и мощи, а я слабачка.

— ДЖЕЙМИ! — крикнул Лиам, положив руки мне на плечи, вытряхивая меня из тумана. Этот жест позволил мне сдержать слезы, которые теперь свободно текли по моим щекам. У меня больше не было сил сдерживать их. — Почему ты дрожишь? В чем дело? Скажи мне.

Обеспокоенность была очевидна в его требовательных словах, но, как я ни старалась, я не могла говорить. Я была заморожена.

Позволить Лиаму увидеть, что я пережила, означало открыть ящик, который я пыталась закрыть всю свою жизнь. Дело было не только в уязвимости того, что он узнал о насилии, дело было больше в последствиях. Он никогда не увидит меня в том же свете после того, как я затащила его в свою тьму. Он больше не хотел бы меня.

Я была слабой, а ему нужна была сила. Тот, кого не нужно было спасать. Кто-то, кто не отнимет его силу, просто находясь рядом с ним.

За спиной великого мужчины всегда стоит великая женщина.

Это была не я. Я не была той женщиной, которая была нужна такому мужчине, как Лиам.

Лиам сунул мне в руку две таблетки и бутылку воды в другую, предлагая мне их принять. Я повиновалась, прежде чем свернуться калачиком у него на груди, не говоря ни слова.

Лиам держал меня, его рука рисовала успокаивающие круги на моей спине, пока я не заснула.

От моего прошлого никуда не деться. Было ясно, что даже если бы мы сейчас развернулись, Лиам не согласился бы на полуобъяснение моей реакции.

Было ли вообще справедливо, что он пошел на такой огромный риск, открывшись мне и рассказав мне, кто он на самом деле, в то время как я пряталась за фальшивым фасадом? Логически я знала, что это не так, но не могла себе представить, чтобы сказать ему правду.

Я слишком боялась, что он подумает, что я недостойна его любви, слишком сломлена, чтобы меня любили.

Прежде чем мои глаза открылись, я почувствовала, что все вокруг меня неподвижно. Никакого шума, турбулентности, никакой вибрации от двигателей самолета. Ничего.

Я все еще лежала на руках Лиама, но самолет уже приземлился.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Лиам, заметив, что я просыпаюсь.

— Где мы? — спросила я вместо того, чтобы ответить на его предыдущий вопрос.

— Джексонвилль, — в его голосе была боль, как будто он понял это и пожалел, что привел меня сюда. — Мы можем улететь примерно через два часа.

Я почувствовала облегчение, когда услышала его слова, но в то же время я знала, что сокрытие теперь не принесет мне никакой пользы. Это не могло пройти просто так, и Лиаму наверняка хотелось бы знать, что, черт возьми, произошло.

Кроме того, я пыталась говорить о том, что мой отец сделал со мной, но те немногие люди, которым я открылась, похоже, никогда мне не верили.

Я глубже погрузилась в его объятия, впитывая каждую унцию его привязанности. Я старалась контролировать свои эмоции, как могла. Какие бы лекарства он мне ни давал, они приносили мне покой и ясность, которые заставляли меня мыслить яснее.

Я видела, что у Лиама в голове крутился миллион вопросов, но он пока их сдерживал.

— Нет. Нам пора идти, — в конце концов я сказала, его выражение лица было осторожным, когда он кивнул и помог мне встать с места.

Когда мы вышли из самолета и сели в машину, Лиам наконец нарушил молчание.

— Понятно, что ты не рада вернуться домой. Мне жаль. Я подумал, что это будет приятным сюрпризом. Прошло пару месяцев с тех пор, как ты в последний раз была дома. Я просто подумал, что ты, возможно, скучаешь по нему, — на его лице было разочарование, смешанное с сожалением. Он не мог знать, что это место не может чувствовать себя дальше от дома. Нью-Йорк был для меня лучшим домом, чем Джексонвилл. Но мысль, стоящая за его жестом, была милой, и я не осознавала этого.

Лиам поделился со мной своими секретами, полностью вверив свою жизнь в мои руки. Он не мог быть уверен, что я не пойду в полицию со всей информацией, которую он мне дал. Его жизнь была буквально на кону, и он все равно сделал это.

Он заслуживал знать, даже если это причиняло боль.

Если все-таки Лиам решил, что я ему не подхожу, то, возможно, этого просто не суждено было случиться. При этой мысли по моему лицу потекли новые слезы, я думала о том, как он меня бросит.

Просто сначала отвези меня обратно в Нью-Йорк. Пожалуйста.

— Тебе не следует извиняться. Откуда ты мог знать? Просто… тяжело видеть тебя здесь и видеть мое уродливое прошлое.

Мои слезы текли свободно и лились безудержно.

— Я не вижу здесь абсолютно ничего такого, что заставило бы меня думать о тебе хуже.

Подушечкой большого пальца Лиам вытер мои слезы, продолжая ласкать мою щеку успокаивающим жестом, от которого мое сердце затрепетало.

Его глаза впились в мои, обнажая мою душу до костей, его глаза были наполнены нежностью и чем-то, о чем я могла только молиться, чтобы это была любовь. Лиам наклонился ко мне и запечатлел медленный и любящий поцелуй на моих губах, мое сердце согревалось и ускорялось от одного только этого поцелуя.

Это было идеально рассчитано, потому что прежде чем он отстранился назад, машина остановилась прямо перед домом моего детства.

— Пойдем? — спросил Лиам, прежде чем помочь мне выйти из машины, его рука поддерживала меня, пока мои ноги дрожали в новом приливе паники. Я не скучала по тому, как он засовывал пистолет за штаны, хотя он изо всех сил старался его скрыть. Было очевидно, что мое государство подняло некоторые красные флаги.

Я схватила его за руку, пытаясь черпать силу из камня рядом со мной.

Лиам поднял голову, его грудь была полна мужества, которого мне не хватало, и прежде чем я успела это осознать, мы уже поднялись по ступенькам, и он резко постучал в дверь.

Я затаила дыхание, надеясь, что у моего отца был один из хороших дней. Не то чтобы в те дни он относился ко мне так хорошо, но все было не так плохо.

Мои ладони были липкими, а сердце билось о грудную клетку, словно пытаясь вырваться из груди. Не колеблясь, Лиам постучал во второй раз, сильнее, чем в первый, и мое беспокойство возрастало каждый раз, когда его костяшки пальцев ударялись о деревянную панель.

Как раз в тот момент, когда я собиралась оттащить его, испытывая облегчение от того, что Фрэнка нет дома, мой отец открыл дверь, и я потеряла дар речи.

— О, отлично, это ты, — он хмыкнул, его тон подчеркивал разочарование от того, что я стояла на пороге его дома. — Какого черта ты здесь делаешь? Проебала ту крутую работу, которую ты уже получила? Наверное, это какой-то рекорд, даже для такого бесполезного куска дерьма, как ты, — пока он говорил, он зашел внутрь и пошел по коридору, оставив дверь открытой, чтобы мы могли следовать за ним по своему усмотрению.

Лиам посмотрел на меня, слегка приоткрыв рот от такого теплого приема.

— Нет, я не облажалась. Это мой босс, Лиам Дорнье. Лиам, это мой отец Фрэнк, — я ответила дрожащим голосом, следуя за ним на кухню, а Лиам следовал за мной.

Я осмелилась взглянуть на него, его лицо было маской темноты и повышенной готовности. Лиам огляделся вокруг, внимательно изучая окрестности, но никогда не теряя меня из виду.

— Так скажи мне, чем я обязан абсолютному удовольствию от твоего визита? — спросил мой отец, в его тоне сквозил неприкрытый сарказм.

— У нас была деловая встреча в Лос-Анджелесе, и Лиам подумал, что я могу скучать по дому, — эти слова имели привкус кислоты, хотя я просто констатировала факты.