— Тот, кто любит и хочет, чтобы его любили, — Элисон просто заявила. — Ты правда против того, чтобы влюбиться в дьявола? Пока он любит тебя так же сильно, как любит ад, я действительно не вижу никакой проблемы. Кроме того, Лиам — это еще не все. Он противоречив. Волк, конечно, но шкура ему не идет. Но и овцы тоже. Мой брат теряется между тем, кто он есть, и тем, кем, по его мнению, он должен быть, точно так же, как и ты сейчас балансируешь между тем, что ты чувствуешь, и тем, что ты должна чувствовать. Некоторые вещи рождаются вместе с тобой, у тебя нет выбора, — я знала об этом все. — И в нашем случае нет кнопки согласия или отказа, которую мы могли бы нажать. Это то, чем является моя семья, и была ею с момента ее зарождения. Маркировать это как правильное или неправильное? Это во многом зависит от повестки дня.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть понятие праведности, которое заталкивается нам в глотку с того момента, как мы делаем первый вздох. Скажи мне, что тебе приходит на ум, когда ты думаешь о справедливости?

— Ну… хм, полиция, суд, судьи. Я не знаю.

— Точно. Все высокие люди, которые должны следить за шкалой равенства и справедливости. Однако это первые пешки, попавшие под завесу коррупции. Вряд ли кто-то из них удерживает свои собственные интересы от вмешательства в их работу. Сколько невинных людей погибло из-за этого? Взятки, изнасилования, кражи, торговля наркотиками, закрытие глаз или активное вмешательство для достижения результата, который приносит им наибольшую выгоду. Они делают все это и им это сходит с рук только потому, что они находятся на «правой» стороне закона. Это похоже на справедливость? Бушующие войны против других стран ради корысти, посылающие своих убивать невинных людей и умирать вдали от дома, от своих близких. Это справедливо? Они прячутся за фасадом справедливости и добродетели. По крайней мере, мы признаемся в том, что делаем, что не обязательно означает, что это всегда плохо. Мы руководствуемся такими ценностями, как уважение, верность, семья и правда. Мы защищаем своих в этом испорченном мире. Я не говорю, что мы являемся примером добра, но мы не единственные плохие люди. Есть целая серая зона, о которой тебе следует подумать. Именно это представление о том, что правильно, удерживает тебя от счастья. Почему ты позволяешь другим диктовать, как тебе следует себя чувствовать? — голос Элисон был непоколебим, ее рассуждения имели для меня большой смысл, или, может быть, я просто умирала, пытаясь найти выход. — Почему ты ищешь себе определение? Почему ты не можешь просто быть Джейми, влюбленной в Лиама?

Джейми, влюбленной в Лиама.

Услышать эти слова вслух было словно порыв свежего воздуха ударил мне прямо в лицо. Это не я их произносила, но тем не менее, когда правда, которая душила меня, была брошена в мир, каким-то образом я чувствовала освобождение.

Волнующая дрожь пробежала по моему телу от возможностей, которые открываются благодаря признанию этой истины.

— Ты его боишься?

— Что?

— Ты боишься моего брата?

— Нет! — я твердо заявила, и мой ответ был пронизан негодованием.

— Думаешь, он когда-нибудь причинит тебе вред? Потому что я твердо верю, что он убьет любого, кто попытается причинить тебе вред, даже не задумываясь. Я сидела на трибунах и подбадривала его, — сказала Элисон, успокаивающе сжимая мою руку, в то время как мой мозг застрял на слове, которое она добавила в это предложение, не вздрагивая.

— Мне трудно представить, что Лиам сделает это. Убийство кого-то, — это вышло, как кислота, которая обожгла мое горло, заставив меня сделать два шага назад, которые слово «л» заставило меня сделать, чтобы принять свои чувства.

— Каждый способен на убийство при определенных обстоятельствах, Джейми, — мне было трудно в это поверить и даже принять. — Может быть, однажды он сможет сказать тебе, кто были эти люди, и успокоить твое сердце. Конечно, если ты дашь ему шанс.

— Ты тоже в этом деле?

— Это наше наследие, Джейми. Часть того, кем мы являемся. Но я не в этом. Не так, как мои братья, — Элисон призналась. — Они делают все возможное, чтобы держать меня в неведении. Меня тоже некоторые вещи беспокоят. Я просто люблю их слишком сильно, чтобы придавать этим вещам больше того, что я к ним чувствую, — ее искренняя улыбка была ослепительна, любовь, которую она испытывала к братьям, была чистой и всепобеждающей. — Семья для нас — это все. Для меня ты теперь тоже семья, независимо от того, решишь ли ты признаться, что любишь преступника, или нет.

Я слегка улыбнулась ей в ответ на ее теплые слова, но ком в моем горле не поддавался.

— Криминал…

— Это все, что ты поняла из того, что я сказала?

— Нет, конечно нет.

— Позволь мне спросить тебя: ты ведь понимаешь, что Лиам не останется одиноким навсегда, верно? И если ты решишь игнорировать то, что говорит тебе твое сердце, однажды он найдет кого-нибудь и уладит дело. Как ты относишься к этому образу? Мой брат женат на другой женщине?

Желчь поднялась к моему рту, за ней последовали гнев и всепоглощающая печаль, разрывавшая мое сердце на части.

Я та женщина. Никто другой. Я.

Элисон зациклилась на кивках, ее улыбка говорила мне, что в этот момент она может читать мои мысли, ее зеленые глаза сияли победой.

— Точно. Ты ее не знаешь и уже хочешь разорвать ее на куски. Ты любишь его. Не лги ни мне, ни себе.

— Я знаю. Я люблю его, — я улыбнулась в ответ, мое сердце немного успокоилось, обнаружив, что то, что он сделал, не имело никакого отношения к моим чувствам к нему. Мое сердце знало, для кого оно билось. — Потребуется время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

— Я знаю. Что бы ты ни решила, просто избавь его от страданий. Он причинял мне больше боли, чем обычно, и мы оба знаем, что мой брат может быть настоящим придурком.

Я не могла не присоединиться к ее смеху, прежде чем расправить плечи и подумать, куда идти дальше.

Меня все еще не устраивало все это на сто процентов, и потребовалось бы гораздо больше, чем две недели и воодушевляющая беседа, чтобы добраться туда, но каким-то образом мое сердце стало спокойнее.

Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этой новой реальности. Возможно, знание большего о бизнесе и их жизни могло бы помочь. Возможно, Лиам мог бы помочь мне лучше это понять.

Мы вернулись в AD, и наш разговор резко повернул в сторону легкости. Прежде чем отправиться наверх, я обняла Элисон, поблагодарила ее за обед и за ясность, которую она смогла мне дать.

Подойдя к своему столу, я увидела, что дверь кабинета Лиама все еще закрыта. Я глубоко вздохнула, собрав все свое мужество, чтобы повернуться к нему лицом, осторожно постучала в дверь, прежде чем открыть ее.

— У тебя есть минутка? — спросила я, сразу же услышав улыбку и небольшой кивок.

— Конечно.

Я закрыла за собой дверь, показывая ему, что меня устраивает оставаться с ним наедине и в изоляции.

Лиам встал со стула, только выйдя на открытое пространство, не сделав ни малейшего движения, чтобы сократить расстояние между нами. Каждое его движение было тщательно продумано, он не хотел меня напугать.

— Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы поговорить с тобой. Это было просто много информации, которую я не ожидала, — сказала я, переводя взгляд с него на пол и обратно, потирая большой палец ладони. Лиам ничего не говорил, от чего мне стало еще больше не по себе. — Я просто хотела сообщить тебе, что я поеду с тобой в Лос-Анджелес, если ты все еще этого хочешь.

— Конечно, я хочу, — он быстро ответил. — Ты уверена, что тебе удобно оставаться со мной наедине?

— Что? Почему бы и нет?» ю

— Джейми, тебя трясло, когда ты выходила из моей квартиры, — сказал он, не отрывая от меня взгляда, с обеспокоенным выражением лица, сдвившим брови.

— Я знаю. Мне жаль. Просто… меня застали врасплох.

— Я знаю, я не пытаюсь на тебя давить. Я же говорил тебе, что ты побежишь, что ты будешь думать обо мне меньше, — сказал он с явным поражением в голосе, когда повернулся спиной ко мне, возвращаясь на свое место.