Закончив читать приговор, судья медленно вложил бумаги в папку.

— Уведите осуждённого для исполнения приговора.

Осознав происходящее, Лирой развернул плечи, поднялся бешено вращая глазами, точно им мгновенно овладело безумие. Лицо Фолэнта налилось кровью.

— Мой брат вас всех уничтожит! Он добьётся свободы для меня! Вы пожалеете, что связались с Фолэнтами!

Стихийник попытался броситься в сторону выхода, но потерпел неудачу. Несколько охранников, используя грубую физическую силу и дубинки, скрутили Лироя. Он бился всем телом. Бессильная ярость жгла нутро, но не находила выхода в чарах. В тюремных стенах стояли мощные защиты от любой магии.

— Грэмис Фолэнт осуждён заочно и в бегах, — поджав губы, бросил один из судей, собираясь выходить из зала. — Ему бы кто помог. Но вы можете писать прошение о помиловании на имя верховного толкователя Северина Брума.

Взревев, Лирой с новыми силами оттолкнул от себя стражу. На крики прибыла охрана из внутренних коридоров. Всем вместе им удалось увести Фолэнта в одиночную камеру, где он провёл немало времени до приговора.

— Заприте, пусть перебесится, — приказал кто-то. — Как бы в общей камере всех не порешил.

— Нам работы меньше, — безразлично отозвался другой голос.

Лирой не видел лиц. Красная пелена застилала глаза. Весть о возвышении Северина и бегстве Грэмиса не умещалась в сознании, но и не покидала его, сводя с ума. Получив несколько десятков тумаков, облитый ледяной водой, он затих и пролежал несколько часов не двигаясь.

Потом дверь с противным лязгом отворилась.

— Ну, успокоился? Побереги силы, парень. Они тебе теперь ой как понадобятся. Там, внизу, каждый сам за себя. Без магии и привилегий ты никто.

Стражник заглянул Лирою в лицо. Тот не шелохнулся. Даже не воспользовался моментом, чтобы снова напасть и вырваться из камеры.

— Спишь что ли?! Держи, просили передать, — грубовато толкнув его в бок, сказал охранник и сунул в руки бумагу.

Оставшись наедине с собой, Лирой развернул смятый шуршащий комок. Неровно оборванные края, тонкая бумага — кто-то вырвал часть текста из новостного листка. В таких печатали городские новости и распоряжения властей. Новостные листки развешивали на улицах и трактирах или читали в гостиных зажиточных домов. Быстро пробежав текст, выхватив взглядом крупные чернильные буквы «ДОЗОРНАЯ БАШНЯ», начертанные поверх заметок, он смял и застонав разорвал на клочки бумагу.

Обе новости всколыхнули в Лирое смесь из гнева и отчаянья.

— Это конец, — прошептал он, откинувшись к стене.

Несколько раз он намеренно ударился затылком о каменную кладку, надеясь, что физическая боль на время подавит яростный огонь в груди. Лирой скрипел зубами и тяжело дышал. Если верить новостному листку, то бывшего советника Грэмиса Фолэнта разыскивала служба безопасности. Не соврал судья. А во второй заметке упоминали о счастливом событии в доме Талесов — нашлась пропавшая дочь погибшего советника Фроста Талеса. После трагедии все знали её под именем Марисы Дэй. Старые обвинения против Фроста опровергнуты следствием и репутация восстановлена. Семья с радостью приняла Элери Талес и с особым удовольствием приветствует брак между верховным толкователем Северином Брумом и Элери. Свадебная церемония в храме Ковенантов и ратуше прошла скромно…

Лирой закрыл глаза. Он чувствовал себя полностью выпотрошенным и пустым, перестав что-либо понимать. Кругом одна чернота. Брум отомстил и дал понять за что именно пришла расплата.

— Проклятая Дозорная Башня…

Он не договорил. В камеру снова зашли люди.

— Пошли, — бросил стражник, указывая на дверь.

Четверо крупных тюремщиков сопровождали Лироя. Они спускались по лестнице. Фолэнт смотрел на огонёк лампы, раскачивающейся в руках охранника. Тело ныло после борьбы в зале суда и побоев в камере. Внутренний огонь перегорел, ярость отступила. И хуже всего, что Лирой совсем не чувствовал силы дара в солнечном сплетении. Страшно и безнадёжно. Зачарованные стены давили на него, забирая самое главное. Поэтому ярость и неукротимая сила, свойственная Фолэнтам, угасли.

Миновав несколько дверей, каждую из которых открывали своим ключом, Лироя втолкнули в полутёмное помещение. Дверь за спиной захлопнулась. Щурясь, он пытался рассмотреть низкие лежанки и серые тени, неровно облепившие стены. Тени задвигались, зашуршали, отозвались смешками, превращаясь в лица, глаза и оскалы. Он никогда не встречал сразу столько неприятных и жадных взглядов. Запахи грязи, давно немытых тел, отходов ударили в нос.

— Смотри-ка! — по крысиному пискнул надломленный голос из угла камеры. — Никак его светлость к нам занесло!

— Красивый и свежий мальчик, — поддакивая в тон прохрипел другой.

— Чистенький! Гладенький будто девка молодая, — сладко пропел третий голосок.

Лирой исподлобья смотрел на тех, кого никогда бы не посчитал за людей, не замечая, как презрение само исказило лицо.

— Мы ему не по вкусу…

— Они с нами рядом и не сядут…

— Вон, как кривится…

Голоса кривлялись и выли со всех сторон. Лирою почудилось, что его окружила стая падальщиков, готовых наброситься, когда более сильный зверь насытится трапезой.

— Хватит вам! — рявкнул высокий, с широченными плечами, грузный мужик, подходя ближе, и оглядывая новенького. — Этого я сразу беру. Не станем разыгрывать, — он свирепо почесал голову со слипшимися и спутанными волосами. — Слишком хорош. Кто-то против?

Демонстративно сжав огромные кулачища, он обернулся к сгрудившимся у стены товарищам. Все отвели взгляды или опустили глаза.

— Ты главный, Кнут. Тебе решать, — поддакнули тонкие голоса из дальнего угла.

— Да и кто, кроме меня, с таким совладает, — он хохотнул, обнажая ряд изломанных потемневших зубов. — Не боись, будешь ласковым, да горячим, как трактирная девка — никто больше не тронет, — подмигнул он. — Пока не надоешь.

Какой же тёмный и липкий ужас свёл Лирою внутренности! Когда Кнут встал напротив, то оказался выше на голову. И тут уже стихийник сам сжал пальцы в кулак, готовясь дать отпор. Он гнал из памяти одно воспоминание, один образ, который никак не желал теперь покидать его — невысокая фигурка девушки с янтарными глазами, полными слёз и боли. Она стояла на краю полуразрушенной Дозорной Башни и смотрела на него. Бесконечно долго смотрела прямо в душу Лирою Фолэнту.

Северин любил тишину Зала Совета. Солнце мягко ложилось на старинные деревяные панели и каменную плитку пола, делая зал светлым и уютным. С портретов на мага строго смотрели несколько поколений Брумов. Северину нечего было стыдиться под этими взыскательными взглядами.

После ухода толкователей он, наконец, смог спокойно поработать. До встречи с любимой женой оставалось несколько часов. Вспомнив о Марисе, он внутренне улыбнулся. Душу точно озарило золотистым сиянием, подобным дару эмпата. Он хотел быть рядом с ней каждую минуту, но заботы верховного толкователя оставляли для семьи меньше времени, чем желалось.

Сосредоточившись, маг вернулся к бумагам. Тихо ступая, появился секретарь.

— Почта и прошения на ваше имя, господин Брум, — поклонившись, сказал помощник.

Он положил на стол папку, помолчал, точно решаясь продолжить разговор. Почувствовав это, Северин прямо посмотрел на мужчину с круглым и простым лицом. Толкователь ценил честность и откровенность секретаря-ментала.

— Я слушаю, Томисон, — кивнул глава Совета.

— Прошение от господина Арвела Кэррига. Он просит разрешение на выезд для сбора магических артефактов в лабораторию Академии. Нужна ваша подпись. И второе прошение от заключённого Лироя, лишённого по суду родового имени. К его письму прилагается отчёт тюремного коменданта.

— Я посмотрю, — спокойно ответил Северин, ничуть не меняясь в лице.

И секретарь, и многие другие представители знатных семей столицы знали, какую роль сыграл молодой Брум в осуждении братьев Фолэнт. Свидетель дела о насилии над Грасией Юинг, аналитик службы безопасности, собравший и описавший улики и показания по убийству малолетнего наследника Фолэнтов — Северин стал центральной фигурой со стороны обвинения.