— И откуда ты всё это знаешь? — улыбнулась Мариса.

Её мало интересовали Брумы, а тем более их генеалогия. Ко всем членам Совета толкователей она испытывала тихую неприязнь, невольно предполагая, что они выступили против Фроста Талеса.

— На Севере придерживаются старых традиций. Меня заставляли учить родословную королевской династии. Тс-с, идёт, — Келена мгновенно слепила на лице маску крайней заинтересованности и послушания.

— А что вы думаете об использовании куба менталов? — внимательные тёмные глаза Северина смотрели прямо на Марису. — Для чего эмпат может его применить? Представьтесь.

Она встала с места, опустив голову, ведь из-за болтовни с Келеной пропустила, о чём шла речь на занятии.

— Мариса Дэй.

Её упрямство и гордость пересилили смущение. Мариса тут же встрепенулась и с вызовом ответила на острый взгляд ментала, с удивлением обнаружив, что глаза у него не просто тёмные, а глубокого серого оттенка, как море в зимнюю непогоду. Ледяные иголочки впились в тело, дыхание остановилось. Нет, она не барахтается в замерзающей воде. Она больше не восьмилетняя девочка, попавшая в беду, но память вынесла на поверхность болезненное и злое, что искалечило дар в день разлома магической печати.

Мариса молчала, не зная, что отвечать, застыла от ужаса, пережитого ею когда-то и некстати вернувшегося воспоминаниями, но взгляда не отводила. Стояла, расправив плечи и задрав подбородок. Она никогда не покажет, что испугалась или растеряна. Очередная оплошность, допущенная при всех, легла на сердце досадой. Рано или поздно до магистра Дэя дойдут разговоры о бездарной студентке, не способной к простейшей магии, которая к тому же двух слов связать не может. Сделалось так стыдно, что запылали уши.

Ей показалось, что тонкие с чётким рисунком губы Северина чуть дрогнули, собираясь сложиться то ли в улыбку, то ли в гримасу презрения. А что ещё она могла ожидать от преподавателя, прекрасно владеющего собственным даром?

— Попрошу быть внимательнее, студентка Дэй, — он отвернулся, оглядел всю аудиторию, где притихли одногруппники Марисы, а она с облегчением упала на скамью.

Господин Брум вернулся к кафедре и продолжил.

— Эмпаты могут использовать куб так же, как и остальные маги. Лекари и специалисты в тонких искусствах оставляют отпечаток чувств и эмоций на гранях. Целебные схемы и программы помогают больным в выздоровлении, улучшают настроение и успокаивают тревоги. Достаточно иметь при себе артефакт. Именно так. Куб с нанесёнными на него заклинаниями становится артефактом. И только от мага зависит, какова будет его сила.

— И можно записывать сведения о пациентах! — выкрикнул кто-то из эмпатов.

— Можно, — согласился Северин.

Келена беспокойно крутилась на месте, полная негодования.

— Ох, чуть не заморозил тебя, ледяной принц. Испугалась?

— Не дождётся! — дёрнув плечом, Мариса состроила смешную рожицу, развеселив подругу, но непонятная горечь осела в душе.

Закончив с теорией, господин Брум достал из-под кафедры большую коробку, где рядами лежали вещицы, о которых и шла речь на занятии.

— Теперь мы попробуем поработать с ментальным кубом. Каждый создаст фрагмент чар или полное заклинание и оставит его на гранях.

Он провёл ладонью над пособиями, чтобы убедиться, что всё они чисты от старой информации. Без лишних слов расправился со следами чужой магии. Затем взял в каждую руку сразу по несколько кубов, потянув за ними и остальные. Будущие артефакты словно подвешенные на единой верёвке последовали за руками мага. Студенты так же потянулись вперёд, чтобы рассмотреть неожиданный фокус в исполнении строгого учителя. Бросок, который сделал господин Брум, застал всех врасплох. Одним быстрым, неуловимым движением он запустил веер из ставших невесомыми атрибутов магии менталов. Аудитория охнула. Многие из девушек, взвизгнув, закрыли лицо руками.

Заворожённо Мариса наблюдала за кубом, способным уместиться в ладони, который терял скорость приближаясь к их столу. Рядом парил второй для соседки. В поступке стажёра было столько скрытого мальчишеского позёрства, что она улыбнулась и поймала пособие. Сжимая куб в руке, она посмотрела в лицо господину Бруму. Он должен был так же улыбаться, как это делает любой молодой человек, недавно закончивший Академию, когда ему удаётся впечатлить более неопытных и юных учеников. Но Северин оставался строг, серьёзен и непроницаем. Мариса покачала головой. Наверное, она ошиблась, заподозрив его в наличии хоть каких-то человеческих чувств.

— Никогда не любила эти штуки, — тем временем Келена вертела свою игрушку в пальцах. — Холодные, точно ледышки. Так те хотя бы тают.

Мариса перевела взгляд на собственные руки, удерживающие ментальный куб. Серые непрозрачные грани были матовыми и гладкими. Магам Разума удавалось раскрасить кубы точно волшебные шкатулки, установив схемы чар и опорные точки для создания заклинаний. Такой же куб, только немного большего размера, Мариса часто видела в руках отца.

Это воспоминания оказалось настолько болезненным, что начало жечь ладони, и она быстро отложила вещицу на стол, разглядывая со стороны.

— Возьмите куб в руку, — сухо велел господин Брум. — Накройте пальцами второй руки грань, на которую будете наносить информацию. Дар должен пройти через кончики пальцев. Выберите заклинание, исходя из своей школы. Менталы могут взять часть схемы чар.

— Ох, я чувствую, — пискнула Келена, когда под узкой ладошкой появились искорки огня, окрашивая грань в оранжевый цвет. — Смотри, Ма́ри! Смотри!

— Студентка Дэй? — настойчивый стажёр не отходил от их стола.

Мариса сидела, спрятав руки под себя, закусила губу и смотрела на куб. В потемневших глазах плескалась амарантовая сила, пробуждённая памятью. Если бы она не прикрыла их, то господин Брум несомненно бы заметил. Она слышала голос учителя, но не могла двинуться с места и заставить себя взять куб в руки. Аудитория раскачивалась в зыбком тумане, словно Мариса снова находилась в лодке и шторм безжалостно крутил и трепал судёнышко. Она видела руки отца, сжимавшие потемневший куб менталов, откуда недавно пробивался розоватый свет. Потом Фрост Талес положил его перед собой на дно лодки, чтобы взяться за вёсла. Тяжёлые деревяшки медленно опускались в воду, почти не помогая бороться с волнами.

— Не бойся, моя маленькая, он не опасен. Я запер силу. Скоро мы окажемся на острове Юингов. Я спрячу и тебя. Спрячу то, что они ищут, — он с силой сжимал вёсла, норовившие выскользнуть из рук мага, неприспособленных для такой тяжёлой работы.

Почему-то он не мог использовать заклинания, чтобы лодка плыла сама. Мариса помнила об этом.

— Всё сложится, милая. Я не позволю им использовать тебя, чтобы я согласился на всё. Твой отец — толкователь и не имеет права идти против закона. Не бойся. О тебе позаботятся…

Отец говорил и говорил, повторяя одни и те же слова, успокаивая, подбадривая, отвлекая от волн, поднимавших лодку вверх и бросавших её из стороны в сторону. Мариса, как и тогда, чувствовала солёные капли, ложащиеся на лицо плотным слоем влаги, промокшее платьице прилипло к телу. Она дрожала.

— Помни, что я люблю тебя…

— Папочка! Папа…

Память сделала резкий поворот, сменив образы. Амарантовое облако зависло над лодкой, молнии били о воду вокруг, отзываясь ужасающим треском. Детский крик разрывал гул шторма и звуки иной стихии, угрожающей двум фигуркам в лодке. Рука отца сжимала ярко горящий ало-лиловым светом куб ментала.

— Прости, но я должен… — голос отца сорвался, как и он сам сорвался с края лодки. — Только выживи!

С криком преодолевая невидимую преграду, он успел наложить на дочь защитную схему, прежде чем… Мариса зажмурилась. Настоящая влага потекла по щеке.

— Ма́ри, что с тобой? Очнись! — стихийница осторожно трепала её за коленку.

— Студентка Дэй, вам нужна помощь? — ровный, бесстрастный голос стажёра никак не сочетался с участливым вопросом, который он задал.