Несколько мгновений они с господином Брумом ошалело смотрели друг на друга. Нервная дрожь продолжала тихонько мучить Марису, отзываясь болью в мышцах. На лице Северина разом смешались все чувства — удивление, досада, смущённое смятение. Редкий случай, когда холодный ментал не сумел спрятаться за маской изо льда. Тряхнув головой, он прикрыл глаза рукой, сжал пальцами виски.

«Дурак! Неужели девчонка настолько зацепила тебя, что и терпеть невозможно?» — отстранённо подумал Брум.

— Я не хотел оскорбить вас, Мариса, — так же внезапно, он долгим взглядом, где продолжала теплиться нежность, посмотрел на неё. — Вынужден признать, что вы не безразличны мне, — казалось, Рин с трудом проталкивает слова, мучительно выстраивая стену между собой и студенткой. — Но я обещаю совладать с собой и больше не пугать вас.

«Не безразлична…», — откликнулось сердце Марисы, но верить она не собиралась.

Никому и никогда она больше не сможет довериться. Магистр Дэй или Келена ни в счёт — они её близкие, кто не единожды выручал в беде. Северин незнакомец, за спокойствием которого скрывается неизвестность. Сегодня он набросился на неё, но отступил. А что случится завтра?

«Рин много раз спасал тебя», — подсказал разум.

«А что, если у него были на это свои причины? Цель, которая мне неизвестна. Брум практикует запретную магию», — немедленно парировала Мариса.

Отойдя на несколько шагов от господина Брума, она быстро осмотрелась. Ей нужна была небольшая пауза, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Какими-то тайными путями стажёр привёл её на побережье. Одна сторона Академии выходила близко к морю. Они оказались отрезаны выступами стены от всего мира на небольшом кусочке суши. Берег был усеян камнями, среди которых пробивалась редкая жёсткая трава и одно единственное дерево тянуло кривые ветви в сторону Академии. Зимние ветра с моря не позволяли ему расти свободно и правильно. Мариса быстро поняла, что здесь они совершенно одни. Кричать бесполезно. На помощь никто не придёт. Северин не производил впечатление необузданного животного, каким она помнила Лироя. Теперь, когда она немного пришла в себя, Мариса видела это. Возможно, им удастся договориться.

Он потёр скулу и достал куб ментала. Сотворив фонарь, маг расположил его на высоком камне. Над чёрным туннелем, откуда они перед этим вышли, уже горел один небольшой светильник. Северин предпочёл показать неожиданной гостье все мрачные закутки этого места. Ночное море выглядело спокойным и мирным, но Мариса помнила его другим.

— Можете ненавидеть меня. Наверное, так будет лучше для нас обоих, — он вздохнул, считая, что она не заметит. — Только знайте, что я не позволю вам погубить жизнь из-за пустого любопытства к запрещённой магии.

— Странный у вас способ спасать, — холодный ветер пробрался под платье, и Мариса обхватила плечи руками.

Господин Брум был хорошим магом и меньше чем за минуту вернул себе видимое спокойствие. Оставалось догадываться, какое пламя бушевало в его сердце. Только серые, потемневшие глаза лихорадочно блестели, напоминая о взрыве страсти.

— Я не жалею о том, что сделал, но признаю, что поступил непростительно импульсивно и напугал вас, — рассудочность Брума стремительно заняла привычные позиции. — Приношу вам свои извинения, Мариса Дэй, — Рин с достоинством склонил голову. — Здесь нам никто не помешает поговорить, но вы замёрзли, позвольте я отдам вам свой сюртук.

Он сделал шаг вперёд, на ходу расстёгивая пуговицы. Серебро чуть поблёскивало в мягком сиянии светильника.

— Стойте! — В темноте на каменистом берегу она боялась оступиться, поэтому просто подняла руки. — Не приближайтесь. Я способна согреть себя сама. Вы забыли, что я лекарь.

— Хорошо. Нам никто не помешает говорить. Это особое место для размышлений доступное только мне.

Рин очень легко согласился, но, подумав, извлёк из кармана другой куб, и после нескольких манипуляций выставил щит, прикрывший их со стороны моря. Мариса сплела оберегающее от морозов заклинание, удивляясь, что дар снова набрал силу. Появление в Академии Лироя его почти загубило, но близость Северина… Поцелуй… Щеки Марисы вспыхнули, когда она вспомнила об этом. Какое опасное воздействие на неё оказывает проклятый стажёр. Почему она не сумела сразу оттолкнуть его. Губы горели, напоминая о слабости.

Она боялась смотреть собеседнику в глаза, но сейчас подняла прямой взгляд, наблюдая за сурово-сдержанным выражением лица Рина.

— Вы сами практикуете магию креаторов. Господин Брум, вы нарушили закон, — она нахмурилась, вспоминая слова (или угрозы?), когда он тряс её. — Откуда мне знать. Может быть это вы превратили собственную сестру в иллюзию.

Мариса почувствовала, что сделала ему больно. Брум не сумел быстро погасить в себе импульс, неловко потянул за воротничок с брошью-крыльями, точно тот ему жал.

— Не я, — сквозь стиснутые зубы процедил Рин. — Но это одна из причин. Мой интерес к запретной магии — необходимость.

Мариса ожидала, что он отведёт взгляд, но Северин смотрел открыто и прямо. Невозможно поверить, что такой человек способен лгать, но она не забывала о коварстве менталов.

— Вероятно вы слышали о взрыве в Академии. Я должен был знать, от чего погибла моя семья.

Как и тогда, в первый день, она увидела в нём глубокое и искренне горе, прикрытое холодной маской. Он не искал жалости и не собирался никому демонстрировать истинные чувства. Однако Мариса невольно отозвалась сердцем, что так же удивило её. Изъязвлённый дар эмпата редко позволял Марисе испытывать сочувствие. Молча присев на валун, она некоторое время вынужденно боролась с собой.

— Я не безмозглая девчонка, — тихо произнесла она, напомнив о словах, сказанных им в горячке борьбы. — Необходимость… Как вы верно заметили, но в одном ошиблись.

Он слушал со всем вниманием, чуть наклонив голову набок, как делал это всегда. Мариса, глядя на приятное спокойное лицо Рина не могла поверить, что несколько минут назад остро ненавидела его. А ещё эти строгие, сурово сомкнутые губы жарко и нежно касались её губ. Насколько правдивы слова Брума о пристрастности к ней? Спустя короткое время он снова превратился в ледяную скалу, неспособную не то, что любить, а просто испытывать эмоции. Всё, что он неловко показал после её попытки взломать печати на хранилище, было похоронено под крепким панцирем.

Северин не задал вопроса, но брови чуть приподнялись, безмолвно подталкивая Марису продолжать говорить.

— Я не практикую магию креаторов, — она задумчиво разгладила платье. — Сила иллюзий сама…

Не делает ли она ошибку, раскрывая тайну? Но Брум всё равно уже знает, много раз видел, так какая разница?

— Однажды она появилась во мне. Я не умею контролировать магию креаторов, но хочу научиться. Знаю, что опасно, поэтому искала учебники, чтобы никому не навредить. Понимаете?

— Значит я должен благодарить древних богов, что вы только что не вышибли из меня дар, — холодно констатировал Брум.

— Вы успешно справились с защитой, — Мариса пожала плечами, не понимая, как на самом деле Северин отнёсся к признанию.

Развернувшись в сторону моря, он долго смотрел на сияющую завесу. Белые молнии посреди амарантово-лилового полога были видны и отсюда. Красивое и беспощадное зрелище.

— Думаю вы побывали там, — неожиданно сказал Рин. — И касались аномалии. Когда-то у меня был сокурсник, проявивший удивительную недальновидность. Он поспорил, что подплывёт на лодке к запретному месту. Мне пришлось видеть его после. Кожа лопнула там, где он соприкоснулся с завесой.

— Он умер? — мысли Марисы заметались.

Она вовсе не собиралась рассказывать стажёру о буре и утонувшем отце. Тем более о побеге на случайной рыбацкой лодке после гибели Винсента. Сила креаторов перенесла Марису на берег с площадки Дозорной Башни. В поисках спасения, она недолгое время металась по узкой полосе прибоя, пока не вышла к деревушке. Оттуда, скрытая темнотой, она и уплыла. Волнами её прибило в аномальную зону и только пробудившийся амарантовый дар помог пересечь полог, признавший её своей.