Молчу. Не останавливаю его. Смысл.

Неужели он реально ищет у меня под кроватью Карима? Или еще кого? По себе меряет? Или просто калифорнийское солнышко головку напекло?

— Агата, к вам сегодня кто-то заезжал? — спрашивает дочь.

А вот сейчас велико желание его стукнуть чем-то тяжелым.

— Дедушка заезжал, — малышка пожимает плечами.

— И все?

— Все… — склоняет голову набок. — Пап, а что ты ревнуешь маму? — и улыбается как лиса.

— Стоп… — Денис на несколько секунд зависает. — Дедушка Андрей?

— Да…

— Что он тут забыл?! — рычит. — Кто его впустил в дом?

— Денис, идем поговорим, — прерываю его.

Хватаю за руку, отрывая от дочери.

— Агат, мы на кухне будем. Все окей, — натянуто улыбаюсь дочери.

— Ах, — вздыхает. — И долго вы будете? — смотрит на нас строгим взглядом.

— Будем что? — хором спрашиваем.

— Ругаться. Вместо того чтобы просто быть вместе, — а теперь как на нашкодивших детей смотрит.

И ответить ей нечего. Не объяснить же, что это невозможно. Что между нами выросла такая стена, которую никогда не сломать.

— Что твой ненормальный папаша делал у тебя дома? — накидывается на меня, едва оказываемся наедине.

— Какое ты право имеешь устраивать нашей дочери допрос? — выставляю ответную претензию.

— Я спросил у дочери, что тут происходит! Она на моей стороне и не потерпит твоих хахалей! Все козочка допрыгалась! Больше никаких мужиков! — вены на шее вздуваются, венка на виске пульсирует.

— Ты мне не будешь ставить условия! Ты отец Агаты. А для меня никто! Нет тебя для меня! — нервы сдают, и я едва контролирую голос, чтобы не орать на весь дом.

— Никто… — дергается как от удара.

— Именно так!

— Можешь говорить что хочешь, — удивительно спокойный тон, пугающий. — Но я тебя не отпущу. НИКОГДА. Если придется, я это выбью у тебя на лбу, чтобы никогда не забыла.

— А я твоего мнения не спрашиваю. Это моя жизнь и только я ею буду распоряжаться!

Подходит вплотную. Хочет поцеловать, но я в последний миг выскальзываю. Не дам затуманить себе голову.

— Выйдешь за Карима и помиришься с папашей? — выгибает губы в презрительной ухмылке.

— А вот и выйду! И твое разрешение не понадобится!

— Подпишешь ему смертный приговор, — рычит.

— Ты больной!

— Тобой да, — говорит едва слышно. — И всегда был… с первого взгляда…

Сейчас снова вижу того Дениса, открытого, нежного, моего невзирая ни на что и ни на кого. Сердце сжимается, тянется к нему в болезненно-любовных спазмах.

— Даже после всех твоих действий. Предательств, обманов, после всех… приму назад… И ребенка загубленного нашего попробую простить… Я больной… реально больной, такого не прощают, — говорит то ли мне, то ли сам себе.

Своими словами снова разрушает хрупкий миг теплоты и промелькнувшей веры.

— Уходи, — говорю глухо.

— Я хочу поехать с Агатой купить железную дорогу Марку. Я обещал, — смотрит мне в глаза болезненным взглядом. Словно его ранили, а он продолжает двигаться сквозь невыносимую боль. — Он мне уже дорог… он же твой…

— Агата останется дома. Ты все равно узнаешь, — вздыхаю. — Галину порезали сегодня. И дома отцу ее кровью угрозы написали. Поэтому он был тут.

— Что уже? — вырывается у него растерянное.

— То есть ты знал? — отшатываюсь так резко, что с грохотом врезаюсь в стол.

— Вик, твой папаша много дел натворил, — не мигая смотрит мне в глаза. — Рано или поздно, он должен за все ответить.

— Ты за этим стоишь? — спрашиваю шепотом, голос сел.

— Не я…

— Но ты знаешь, кто это, — ответ вижу в его глазах, даже подтверждения не требуется.

— Да…

— Почему Галина? Она не лучший человек, но зачем так, — закрываю рот рукой, подавляя всхлип.

В кого он превратился. Похоже, я была о нем лучшего мнения, чем он есть на самом деле.

— Вик, если бы я мог, я бы предотвратил. Не успел, — разводит руки в стороны. Но сожаления не вижу.

— Своего отца тоже ты отравил? — высказываю жуткую догадку.

— Думаешь, я а такое способен? — глаза полыхают огнем, в них кроме ярости больше ничего не прочитать.

— Думаю, да и на что-нибудь похлеще.

— Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни детям.

— А твои новые друзья, с которыми ты связался? — держусь руками за стол, пол под ногами качается.

— Я уберегу тебя ото всех. Никто не приблизится. Ты будешь в безопасности, — рычит.

— Так же как Галина? А потом скажешь, прости, я не успел? Или это надо было для дела?

— Не будет такого! — подходит ближе, осторожно убирает локон, упавший мне на глаза.

— Денис, они уже строчат мне смс с угрозами. Твой «друг» Степан предлагает сотрудничество, названивает, приезжает! Отличную компанию ты себе выбрал! Так будь с ними! Не лезь ко мне! Оставь! Если на меня плевать, — всхлипываю, — Подумай о дочери! Агата подобного не заслужила!

— Что за смс? — крылья носа трепещут, в глазах уже настоящий пожар.

— Поиграем, сучья дочь! И я должна быть уверена в своей безопасности после этого? Просто довериться твоим словам? — отталкиваю его со всей силы. — Не подходи! Не прикасайся! НИКОГДА!

— Я разберусь, Вик. Обещаю, все скоро закончится! Я близок к цели. Когда смогу, я все-все тебе расскажу.

— Еще не забудь познакомить с той бабой, которая тебе названивала, и к которой ты как верный пес помчал! — зря я это ляпнула. Спалила свою ревность, что пожирает меня куда сильнее врагов.

Потому что не будь Денис обманщиком, мы бы вместе справились. А так… он на стороне врагов.

Сейчас он это подтвердил. Безвозвратно растоптав нас.

— Все не так. Она не моя баба, — взъерошивает волосы.

— Пошел вон! — отворачиваюсь.

— Вик!

— Ни слова больше не говори, — пытаюсь передать взглядом все свое презрение, все свои разбитые надежды и изувеченную любовь.

Денис разворачивается и уходит. А я заливаюсь слезами, в который раз прощаясь с ним. Сколько обещаю себе, что все, хватит. А все равно в глубине души на что-то надеюсь.

Подхожу к окну. И вижу какую-то возню во дворе.

Что опять случилось? Выбегаю к воротам.

Денис держит за ворот куртки Карима. Тот побитый, едва стоит на ногах.

— Отпусти его немедленно! — кричу.

Охранники нас окружают, но я даю им знак не лезть. Если они затеют драку, тогда с Каримом может произойти непоправимое.

— А то что? — скалится Денис.

— Ты ненормальный! Слабого будешь бить? Человека, вышедшего из больницы? — от моих слов, Карим болезненно морщится.

Задела его мужское самолюбие. Но в данной ситуации нет времени выражения выбирать.

— Еще и замуж за него сходи! Я ведь не оправдал твоих надежд. Не то, что он! — выплевывает каждое слово с неприкрытой горечью.

— А это не твое дело! Я сказала, убирайся!

Швыряет Карима об металлический забор. Мой бывший жених со стоном оседает на землю.

Денис запрыгивает в машину и уезжает. А с носа Карима течет кровь, глаза закатываются, он в полусознательном состоянии.

— Зачем же ты из больницы вышел?! — причитаю.

— Виктория Андреевна, позвольте, помогу, — охранник склоняется над Каримом и пробует остановить кровотечение. Его напарник уже звонит в скорую.

— Виктория я так тебя люблю, — шепчет заплетающимся языком.

А я не знаю, что ответить. Правильнее всего было бы — забудь меня. Я приношу тебе только неприятности. Но сейчас явно не время для подобного разговора.

К счастью скорая приезжает быстро. Извиняюсь перед Каримом, что не могу поехать с ним.

Дети превыше всего. А сейчас я не могу их оставить. Я все еще не понимаю, от кого исходит основная угроза.

Денис знает, но он не сказал. Значит, и рассчитывать, на его защиту бессмысленно.

Неужели теперь он враг?

Эта мысль отравляет. Не хочу верить. Не могу смириться. Но факты вещь упрямая. А они указывают именно на это.

Следующие два дня проходят спокойно. Если можно назвать состояние, когда сидишь как на вулкане, ожидая со всех концов извержения.