— Вик, угомонись.

— Ты понимаешь, что он придет его добить! Денис! Услышь меня!

Он прикрывает глаза рукой, вздыхает.

— Слышу. Будет ему охрана. Только позволь отвезти тебя домой.

— Пока не будет охраны. Нет! Или я сама это сделаю! — тяну руку к сумочке, которая лежит рядом на тумбе. Хочу достать телефон.

— Я сделаю, — смотрит на меня отрешенным взглядом. — Не думал, что ты так по нему убиваться будешь. Неужели так любишь? А меня хоть немного оплакивала? Или избавилась от ребенка и выдохнула с облегчением?

— Отличное время для разборок, Денис, — пытаюсь спрятать свою боль в глазах. — Твой отец умирает, а ты решил засыпать меня упреками.

Я уже поняла, доказывать ему что-то бессмысленно. Он вбил себе в голову эту ересь, или ему кто-то помог. Не удивлюсь если даже Степан, раз они так подружились. Но факт в другом, если он допустил мысль, хуже поверил, то он меня не знал. И вся его любовь ничего не стоит.

— Это ему расплата за грехи, — цедит сквозь зубы.

Не выдерживаю. Вскакиваю и даю пощечину. Откуда-то силы появляются.

— Мило, Вик, — горько усмехается. — А ты с ним за дом, который он тебе купил? За другие блага? Или благодарность? По любви?

— Ты утратил право интересоваться моей жизнью, когда похоронил себя и свалил, — иду мимо него. Внешне спокойная, а внутри все клокочет, от несправедливости, от бурлящих чувств и обиды.

Он однозначно стал жестче.

— Мы навсегда с тобой связаны, нравится тебе это или нет, — догоняет меня. Берет за руку. — Я хочу видеть дочь!

— Где охрана для Ярослава? — вырываю руку.

Его прикосновения слишком обжигают. Нет, не кожу. Проникают намного глубже.

Он обливает меня помоями, а мне все равно хочется спрятаться у него на груди и выплакать свою боль и страхи.

Я безумна.

Почему никто не придумал лекарства от больной любви? Ведь она калечит душу, сжигает сердце, и спасения нет.

— Сейчас будут.

— Подождем.

— Ты мне не веришь?

— Нет.

После моего короткого «нет», он разворачивается и идет в противоположную сторону. Бросает:

— Жди тут.

В вопросе отца я ему действительно не верю. С Ярославом их отношения нельзя назвать теплыми. Сам Ярослав часто избегал темы их взаимоотношений. Говорил, что сын в нем врага видит, и он чувствует свою вину.

Но, несмотря на это Ярослав своего сына всегда хвалил. Говорил, как гордится им и оплакивал, когда узнал о гибели. Ему было очень больно, так не сыграть.

Дениса я не жду. Отправляюсь на поиски врача. Мне надо узнать, не случилось ли что-то фатальное, пока я приходила в себя.

Ничего нового мне узнать не удается. Кроме того, что подключили других специалистов, за Ярославом следят, обещают сделать все возможное. Если продержится сутки, то шансы на восстановление возрастут.

— Я должен тебя по всей больнице искать? — рявкает Денис, кода находит меня у кофейного автомата.

— Не ищи, — пожимаю плечами.

— Охрана на месте. Двое у реанимации. Один у здания, — говорит с презрением.

— Я проверю, — поворачиваюсь к нему и делаю глоток американо с молоком.

— Ты серьезно? — скалится.

— Ага.

Он что-то хочет сказать, но в последний момент замолкает. Поворачивается и идет по коридору, следую за ним. До реанимации мы доходим молча. Там действительно стоят два здоровенных мужика. Я с ними общаюсь, уточняю, поняли ли они задачу. Еще раз объясняю, что угроза может исходить от кого угодно. Мой папаша, да и Степан изобретательные гады. Ни в коем случае нельзя их недооценивать. Только заставив парней повторить мои же указания, немного успокаиваюсь.

— Мы можем ехать? — ядовито спрашивает Денис.

Киваю и направляюсь к выходу.

— Не думаю, что сейчас лучшее время для встречи с Агатой, — говорю уже на улице.

— Я хочу видеть дочь! И меня сейчас никто не остановит! — глаза сверкают бешенством.

Ранее такого не было. Я будто заново его узнаю. И мне не нравится, что я вижу.

— Без глупостей, Денис.

В ответ он фыркает.

— Садись в машину, — указывает на автомобиль, припаркованный недалеко от входа.

— Я на своей, — разворачиваюсь и иду к машине не дожидаясь его ответа.

Догоняет меня.

— Что за фокусы, Вик?!

— Не хочу с тобой ехать.

— Ты после успокоительного! Совсем рехнулась! — поднимает меня на руки и тащит к своей машине.

Не сопротивляюсь. Толку тратить силы? Все равно он сильнее.

— Теперь ты всегда своих желаний добиваешься силой? — спрашиваю, когда он выруливает на дорогу.

— Когда другие методы не действуют, да.

Тут же вспоминаю его шрамы.

В который раз задаюсь вопросом, откуда они?

Спросить бы его. Но молчу. Отворачиваюсь к окну.

— Мать твоя еще не знает?

— Нет.

— Ей бы сказать, но ее твой приезд и твое представление на свадьбе подкосило, — протягиваю задумчиво.

Мне очень жаль Елену. Столько выпало на ее долю. Еще и Степан, которого она до сих пор вспоминает с любовью, тот еще подонок.

Выдержит ли это все, женщина настолько истощенная страданиями?

— Я разберусь, — бубнит себе под нос.

— Знаешь, как она тебя оплакивала?

— Уж получше, чем ты, — рычит.

Больше не продолжаю разговор. Это бессмысленно. Он только вытреплет мои нервы.

А мне сейчас надо сохранять спокойствие. Агата дома. И она скажет Денису правду. Я не могу этому помешать. Не имею права лишать дочь радости.

Именно поэтому не предупреждаю Дениса. Дочурка слишком долго мечтала, как скажет это ему лично.

— Домик-то хороший мой папаня подобрал? — через какое-то время Денис врывается в мои мысли.

Не отвечаю. Я не буду вестись на провокации.

— Молчишь. Неужели стыдно? Содержанкой стала, да. Вик?

Продолжаю хранить молчание.

Он сопит. Воздух в машине накаляется, искры в разные стороны. Только далеко не искры страсти, а обжигающие, ранящие искры обид и сожалений.

Денис въезжает на территорию. Выскакиваю из машины. Делаю несколько судорожных глотков воздуха. Рядом с ним уже начала задыхаться.

Иду в дом. Он следом. Спиной ощущаю его колючий взгляд.

Открываю дверь. Агата выходит из кухни. Смотрит на меня, потом ее глаза округляются, когда видит вошедшего следом Дениса. Прикладывает ладошку к губам. Радостно визжит.

Денис замирает. Его глаза блестят. В них отчаяние, любовь, тоска.

— Агаточка, — его голос наполнен трепетом.

— Папочка! — дочь летит к нему. Денис подхватывает ее на руки.

— Как… как… ты… сказала, — слова даются ему с большим трудом. И голос сейчас прежний, такой, каким я его помню раньше. — Повтори!

— Папочка! Я так тебя ждала!

— Как… Доченька? Ты даже не представляешь… как я этого ждал, — Денис говорит с трудом. Прижимает к себе дочь, закрывает глаза.

— Я тоже ждала! Так хотела тебе сказать, — всхлипывает Агата.

Их переполняет радость. Щемящая, неподдельная, такая светлая.

— Вик, это ты ей сказала? — обращается ко мне, а глаз отвести от дочери не может.

— Не я… она сама догадалась… — застывшие в глазах слезы мешают говорить.

И еще боль, с новой силой раздирающая грудь.

Мы могли быть семьей. Настоящей… Денис мог быть с нами с самого начала. И не было бы «дяди», жены Ольги, обмана дочери, всего того, что она недополучила.

Но есть, то, что есть. Не будет иначе.

Денис, каким бы подлым и жестоким он ни был по отношению ко мне, от Агаты никогда не откажется. А я у него ее не отниму.

Мы в тупике. Выхода нет.

— Как ты догадалась? — Денис и Агата устраиваются на диване.

— Услышала ваш разговор с мамой. Но я и раньше догадывалась. Ты вел себя лучше настоящих отцов моих подружек. И я и в мыслях не представляла, что у меня может быть другой папа, — Денис вытирает слезки с ее щек, бережно, осторожно, словно она мираж, сладкое видение, которое он боится спугнуть. — Потому я даже не очень удивилась. Я все понимаю и не обижаюсь на вас.