Ректор, конечно, не зря меня боялся, но путь кровавых революций ради личного обогащения, которое по факту может закончиться смертью в канаве, не казался мне привлекательным. К тому же даже с предрасположенностью к Печатям до сих пор не разобрался. И пусть Поток был наиболее близким, нельзя было исключать, что в гипнозе или силе получится раскрыться лучше. И как бы ни обстояли дела с объединением чернобраслетных братьев, фактически я ещё был слишком слаб как Герой.

И в этом контексте опасения ректора ложились бальзамом на сердце. Да, это сулит рядом проблем, но теперь хотя бы понятно, кто из влиятельных людей может быть опасен. Узнать имя врага — полдела. Собеседник остался тайным, но ясно, что он контролирует и не исключено, что спонсирует ректора. Так что сегодня в любом случае удалось узнать больше, чем смел надеяться.

И пока я наслаждался мыслью, что могу быть достойным противником очень статусных людей, понял, что через узкую щель давно не видел охранника. Его силуэт, мелькавший на фоне, перестал появляться в зоне видимости. Осознание пришло слишком поздно. Когда он возник перед шкафом напротив щели, к которой я приник, первым порывом стало желание отпрянуть, но самообладания хватило не дёрнуться. Лишь слегка отклонил голову, сжав губы и не выдавая присутствие.

Тёмно-синий костюм в мелкую серую вертикальную полоску в итоге заслонил весь обзор. Сделала шаг ближе. Я замер на вдохе, не в силах выдохнуть. Сердце остановилось, желая замедлить время и порвать в лоскуты пространство, только бы покинуть рассекреченное укрытие.

А когда рука охранника потянулась к дверце, перед глазами пронеслась, казалось, вся жизнь. И самым ярким воспоминанием, к моему удивлению, стал тренер, лицо которого будто бы застыло передо мной с осуждающим взглядом.

«Андрей, ну как можно было так опростоволоситься?»

А когда я моргнул, очертания шкафа растворились в мерцающем потоке расплывчатых образов.

«Андрей, ну как можно было так опростоволоситься?» — любимая фраза тренера, когда я косячил, будь то на соревнованиях, на тренировках или в повседневной жизни.

Тон, с которым он это говорил и взгляд отпечатались на прошивке моего сознания, поэтому увидеть тренера я мог и не видя в любой момент.

Но сейчас произошло что-то странное.

Лицо тренера действительно оказалось передо мной, сразу перед тем, как распахнулись дверцы шкафа, в котором я прятался в конференц-зале.

Он смотрел на меня с таким же удивлением, как и я на него.

— Ты кто? — раздался наконец ошарашенный голос тренера, сидевшего в одних трусах на угловом диванчике тесной кухни с газетой в руках. На столе стояли пустая тарелка с вилкой, нож и чашка с горячим дымящимся напитком.

Не один раз на этой самой кухне мы сидели с ним во время особенно сложных периодов в жизни или спортивной карьере. Я знал тут всё до мельчайших деталей. И хоть обычно на кухнях, как правило, употребляют алкоголь и задушевно беседуют, у нас всё обходилось без спиртного. Единственной зависимостью тренера было разве что кофе, но он мог себе это позволить. Он-то уже оставил период изнурительных тренировок позади, и мог нагружать сердце ароматным напитком, а не отжиманиями.

— Александр Анатольевич?.. — полувопросом отозвался я, не отвечая на вопрос, а обращаясь к тренеру по имени-отчеству.

Так и застыли, глядя друг на друга немигающим взглядом. Он понимал, что не знает меня (оно и немудрено, я ведь в новом теле), а я его знаю. Но непонятно, как возник посреди кухни и чего хочу.

Запах яичницы с беконом пропитал кухню пополам с ароматом кофе с корицей. Солнечный свет, бившийся в окна, высветил кухню, словно в кино, когда начинающий монтажёр от неопытности перемудрил с фильтрами. Всё это сделало происходящее ещё более нереальным, чем оно казалось на самом деле.

— Я Андрей… — начал было, чтобы пояснить, кто и откуда, но вдруг почувствовал, что пол уходит из-под ног.

Ощущение потери сознания и вращения в воронке с первой космической скоростью опять перекрыли дыхание. Тело дёрнулось изгибаясь. Я ударился головой, зажмурился, и, не успев открыть глаза, понял, что нахожусь опять в шкафу. Колени и плечи упирались в тесные стенки, и приступ клаустрофобии взял верх. Я вывалился из шкафа и с облегчением понял, что остался в конференц-зале один. И хоть меня стошнило прямо на ковролин мышиного цвета, покрывавшего весь пол комнаты, чувство облегчения прокатилось волной по всему телу.

Мне стало легче физически. И я был рад, что не попался. Да ещё к тому же и тренера повидал. Пусть так коротко, нелепо и вообще непонятно как, но повидал.

Вытер рот рукой, а руку затем листком бумаги, подхваченным со стола. Встал, скомкал лист и выбросил в урну, поправил одежду осматриваясь. Следов пребывания ректора с помощником не осталось. Но оно и понятно, если верить тому, что виднелось в окне, уже наступил вечер. Меня выбросило в мой мир на несколько долгих секунд, а тут прошли часы.

Если, конечно, всё это не было галлюцинацией. Но был готов дать руку на отсечение, что видел тренера. Он оброс с нашей последней встречи, купил, наконец, себе кофемашину, о которой говорил до моего исчезновения. В общем, продолжил жить жизнь. И если меня не подвели глаза, то фотка, прикреплённая к холодильнику, однозначно намекала, что он, наконец-то, позвал на свидание ту учительницу младших классов.

Было радостно увидеть его в добром здравии и покое хотя бы на несколько секунд. И только сейчас, кажется, остро ощутил, что соскучился, ведь он был мне не просто старший наставник и тренер, а член семьи и друг.

Но что теперь подумает он? Что у него крыша поехала? Надеюсь, что нет.

И так вдруг потянуло домой. В привычный и знакомый мир, неидеальный, но родной. Захотелось пройтись по улицам Питера, которые словно застыли во времени. Ведь если смотреть на исторический центр, то стоит прикрыть современные автомобили, замылить современные вывески, и ты будто проваливаешься сквозь время. Не разберёшь, в настоящем ты находишься или сотню-две назад в прошлом. А если на дворе день и пасмурная дождливая погода — совсем потеряешься. Ни огней, ни людей, ни точного времени.

Город — портал.

В нём невозможно не заблудиться. И я блуждал по нему всегда с удовольствием, не желая вырваться, полностью отдаваясь его магии.

Но теперь всё осталось в прошлом, и новый, странный, но не менее притягательный мир лежал у моих ног. И мне предстоит пройти свой путь, каким бы он ни был.

Лужица на полу из моего желудочного сока и кефира уже почти полностью впиталась в ковролин, но мне стало стыдно уходить, не попытавшись убрать за собой. Я взял ещё один лист со стола, но ногой задел мусорное ведро и его содержимое рассыпалось по полу. Прибрался, блин. И тут в глаза бросилось странное.

Расправил несколько разорванных выброшенных документов и остолбенел. Вытащил ещё обрывки и попытался соединить. Детали «пазла» не складывались, но одно из изображений всё-таки удалось подогнать.

На тёмной распечатке в плохом качестве виднелись очертания лежавшего лицом вниз студента. И хоть сложно было определить, кто это, но у меня не возникло сомнений. Это был один из пропавших студентов, после того как его тело обнаружил кто-то из персонала. Ниже крупным планом была увеличена часть этой же фотографии. Шея крупным планом с отметками пальцев на ней, которые оставил Уолтер-Джек Тейлор. Душитель, маньяк, призрачный зомби, вернувшийся с того света, чтобы наказать студентов по указке докторши.

И ректор всё это время знал, что пропавшие — мертвы. Но всё равно разыгрывал карту «мы не в курсе, они сбежали». И только когда пропала девочка из золотого сектора, начал хоть что-то предпринимать, делая вид, что нужны поиски. Хотя тела наверняка были найдены. Но он не хотел, чтобы кто-то знал. Ему не нужна паника и судебные иски, ему нужны контролируемые Герои и рейтинги. Я выгреб из корзины всё, что было, сунул за пазуху, чтобы изучить позже, и, стараясь не попадаться на камеры, вышел из здания.