Скала треснула!

Тот кусок, что нависал над клешнелапым чудищем, угрожающе накренился.

«И не таких раков уделывали», — подумалось мне.

Поддав ещё немного концентрации и сделав пас рукой просто чтобы помочь сознанию целенаправленно ударить, задействовав всю мощь Печати Потока, усилил нажим. Чешуйчатый не чуя подвоха, шевельнул усиками и продолжил отдых.

Когда кусок выступа, наконец, надломился уже не под силой моего влияния, а под собственным весом, мелкие камешки загрохотали, скатываясь вниз, чем пробудили монстра от дрёмы. Но было уже поздно. Один мощный «хрусть» и, даже не успев поднять усатую морду, ракообразный принял весь вес огромного куска скальной породы. Панцирь слабо хрустнул, не выдерживая натиска, в стороны брызнула не то кровь, не то какая другая жижа.

Пронзённый монстр вместе со всеми отколовшимися булыжниками полетел вниз. И я порадовался, что траектория движения не была направлена на меня. Я бы успел отбежать, пока тот, задевая выступы, летел вниз, но оказаться в облаке пыли, грязи, осколков и камней не было никакого желания.

Уже внизу, у самых источников, оказавшись пригвождённым к земле, чудовище страшно заверещало, маша клешнями, усами и другими конечностями. Раздвоенный чешуйчатый хвост трепыхался первые несколько долгих секунд яро и интенсивно, а потом начал недвусмысленно намекать, что силы его покидают. Но впечатление оказалось обманчивым, потому что мгновением позже от трескучего вопля у меня свело уши.

Тем временем в доме поодаль от меня что-то грохнуло во второй раз, и теперь стали слышны неразборчивые крики Ляси. Это был крик не беспомощной барышни, а начальницы, отдающей приказы. Она, судя по всему, командовала операцией и принимала в ней активное участие.

Большое окно от пола до потолка разбилось с оглушительным звоном почти в тот момент, когда пробитый обломком скалы монстр перестал вопить. Зато из дома весь в пламени и утыканный деревянными палками (не то ножками от стола, не то ещё чем), показался второй монстр размером поменьше. Тот самый более юркий, разбивший окно на чердаке.

Из разбитого проёма горделивой походкой вышла Ляся, следом показался Терр, тащащий раненого Саймона, который был явно не в сознании. Вслед за ними показалась барышня, исцарапанная, в синяках и надорванной одежде.

«Свидание определённо пошло не по плану…» — как-то отстранённо подумал я и уставился на второго издыхающего монстра, который теперь тоже судорожно вопил. Довольные, что отбились, мы кивнули друг другу, выражая взаимное уважение.

Метания умирающего существа оказались недолгими, и когда я уже хотел опять пошутить про то, что самого младшего сейчас отправим за пивом, по округе, множась отзвуками эхо, разнёсся новый трескочущий вопль.

На этот раз не отражавший порывов агонии или боли.

Злобный, надрывный, устрашающий.

Вслед за ним последовал грохот ломающихся стен, а затем с домика, у которого мы стояли, сорвало крышу.

У нас, можно сказать, тоже, но не в прямом смысле, а от увиденного.

Огромный монстр, раза в два больше чем тот, кого я прибил осколком скалы, взобрался на то, что осталось от дома. Шевеля огромными усищами, клацая клешнями и продолжая вопить, оно горделиво взгромоздилось на уцелевшие стены всей тушей.

Оно было мощнее и немного отличалось от предыдущих формами.

— Очередная яжмать подъехала… — жалобно произнёс Терр, который явно не успел насладиться победой.

— Надеюсь, она не многодетная… — обречённо произнёс я.

Козыри в рукаве у меня, к сожалению, кончились.

Огромная яжмамка яростно клацала клешнями и выла, взывая к двоим своим отпрыскам, которых мы пустили на закуску. В отличие от детишек, она не имела морды, вместо неё было что-то бесформенное, чешуйчатое и безглазое. Даже пасти не было видно, поэтому понять, откуда она орёт, пока тоже не представлялось возможным.

Не желая провоцировать чудище, мы все остались на своих местах. Я дал команду не двигаться, просто расставив ладони и ограждая ребят от опрометчивых действий.

— Что будем делать? — шёпотом спросила Ляся, и я впервые услышал в её голосе неподдельный страх.

Обращалась она ни к кому-то абстрактному, а ко мне, взволнованно заглядывая в глаза, но я смотрел вперёд, не желая устанавливать зрительный контакт. Возможно, подсознательно, он не потому, что боялся принять роль лидера, а потому что у меня пока не было верного ответа на этот вопрос.

Терр перехватил поудобнее Саймона, который так и не пришёл в себя.

— Что с ним? — уточнил я у перепуганной девчонки.

— Ему тяжко пришлось, — ответила она, подрагивающим голосом, одного из «этих», — она мотнула головой в сторону ракообразного, — он убил в источнике, он теперь где-то на дне… Потом мы спрятались, но вломился ещё один. Когда отбивались, Саймон ударился головой…

Пока мы перешёптывались, не двигаясь с места, огромная рачиха, перестала орать. Замахнувшись одной из клешней, она снесла дымоход камина и медленно продвинулась вперёд к нам.

— Она нас слышит? — спросила Ляся.

— Возможно, но плохо. И, кажется, не видит.

Рачиха синхронно щёлкнула клешнями, задрав их вверх, и продвинулась ещё на чуть-чуть. Затем чешуя её панциря начала трещать и деформироваться. Всё тело монстрихи содрогалось и трансформировалось во что-то непонятно. Впереди, где должна была быть голова, из чешуек раскладывающихся подобно лепесткам розы, пробилось тело.

Мы так и застыли, отвесив челюсти. Тело, прикрытое руками или чем-то похожим на них, скрывало голову и фигуру. Чешуйки одна за другой продолжили выстраиваться выше и выше, приподнимая тельце.

Существо походило на кентавра, только с телом рака вместо коня.

— Полурак, полуконь… — сорвалось с губ, и я испугался собственного голоса, а точнее, того, с какой интонацией говорил.

Ребята могли воспринять это как испуг, но я скорее просто впечатлился. Это самое подходящее описание к тому, что чувствовал. Конечно, было страшно, когда из рака выросло тело, но видали тварей и пострашнее. Больше меня беспокоили клешни, метавшиеся из стороны в сторону, отвлекая внимание и не позволяя ничего запустить, потому что сразу почти всё отбивали.

Когда трансформация полностью завершилась, и руки, сложенные щитом, опустились, мы увидели обнажённый женский торс. Внушительного размера груди первыми бросились в глаза.

И почему-то сразу подумалось, жаль, что среди нас нет Шена, он бы точно оценил.

Впрочем, там ещё было на что посмотреть, если поднять глаза. Вместо человеческой головы у рачихи было что-то вроде ананаса — вытянутая чешуйчатая башка завершалась хвостом из заострённых усиков, которые то растопыривались, то собирались в пучок.

— К такому меня энциклопедия не готовила, — простонал Терр.

— Прячь Саймона, только медленно, — скомандовал я.

Яжмамка, наконец, перестала размахивать клешнями и вместо этого растопырила «руки», из которых выскочили острющие сабли. Теперь она стала похожа на богомола, который был не в состоянии молиться. Дамочка проявляла все признаки агрессии и готовилась к битве.

Я понимал, что действовать нужно было раньше, до того как она превратилась в «это», но момент упущен, а зрелище оказалось гипнотическим и впечатляющим, так что поздно о чём-то жалеть. Рачиха взмахнула головой, и из-под чешуи проступили глаза — четыре в один ряд. Чёрные, пышущие ненавистью и жаждой крови.

Монстриха поморгала, обсмотрела нас и опять завопила.

Откуда? Всё ещё загадка…

— Огонь! — проорал я, и мы оба с Лясей встали в боевые стойки, свели пальцы в кольца и пробудили искры, которые почти тут же превратились в пламя.

Рачиха, несмотря на тяжёлый низ своего туловища метнулась сначала в сторону, а потом на нас слишком проворно для такого массивного существа. Мы с Лясей раздули пламя и с двух сторон окатили противника волнами пламени.

Та в ужасе отшатнулась, но лапами-лезвиями зацепила обоих. Мне порвала штанину, а Лясе рукав, который тут же обагрился кровью. Благо Терр не заставил себя долго ждать — метнул несколько вырванных из земли кольев, служивших опорами декоративному забору. Один лишь слегка задел яжмамку, проскользив по чешуе по касательной, а второй воткнулся на стыке брони в области рёбер.