— Чёрт побери! — вырвалось у Вари. Она испуганно шлепнула себя по губам, кабы её не услышали. Мысли дурной чехардой закружили княжне и без того разгоряченную голову.

Уйти, сбежать! Сказать, что больна сделалась. Папенька совсем со свету сживёт. Итак на неё зол. Нюрка, падла, дорвалась до румян! Самой надо было. Но бледна-то хоть по моде. Точнее, нос и лоб бледен. Щеки красные, как свекла. Бежать поздно, у дверей уже. Елисей что подумает? Пятен зато не видно. Есть характер у неё? Или как кошка трусливая, под печкой спрячется? Зайду, смогу, не смогу... Пятна... Румяна... Хватит!

Варя даже ногой топнула. Потом взглянула на лакея, с интересом за ней наблюдающим, махнула ему рукой, решительно приказала:

— Ступай, оповести о моём приходе, чего пнём стоишь!

— Слушаюсь.

Ещё из-за спины слуги, распахнувшего со скрипом двери в столовую, Варя разглядела, что все мужчины здесь стояли за небольшим столиком с закусками разномастными подле буфета. Дамы: две старушки, дальние родственницы — приживалки, в чепцах и выцветших платьях уже сидели в конце длинного обеденного стола, сервированного самым дорогим домашним фарфором.

— Княжна Степанова Варвара Фёдоровна! — раскатисто объявил лакей.

Варя вошла в залу с гордо поднятой головой, безупречной осанкой. Разговор стих. Княжна грациозно присела в ответ на любезные поклоны мужчин. Елисея она узнала сразу по светлым кудрявым волосам, убранным в косу, и большим круглым голубым глазам. По правую руку от жениха стоял высокий молодой незнакомец в военном мундире, чернобровый и темноволосый. По левую - князь, Ибрагим Альбертович и Павел Петрович в нарядном фраке. Видимо, папенька решил и своего любимого дворецкого по случаю уважить — пригласил к трапезе старика.

Варя неожиданно для себя высокомерно задрала подбородок под любопытными взглядами жениха и его друга, подслеповатым прищуром отца, гневным взором дворецкого (не забыл ещё, стервец, с кочергой случай) и озабоченным выражением на лице доктора.

— А вот и душа нашего вечера! — Князь наконец-то подошёл к дочери и, предложив ей руку, подвёл к закускам. От рюмок, опустошенных за аперитивом, стоявших тут же, несло водкой. Конечно, папенька столь крепкий напиток выпить ей не предложит, а жаль..Видит Бог, она бы не отказалась.

— Варвара Фёдоровна, рад снова видеть вас, — сухо проговорил Елисей и, будто не заметив, отвернулся от руки Вари, неловко протянутой ей для поцелуя. Княжна тут же спрятала ладонь в складках платья, опустила на миг глаза.

Какой конфуз!

— Позвольте представить вам моего друга — граф Аксёнов Лев Васильевич, — таким же холодным тоном продолжил он, глядя куда-то в сторону.

В просторной столовой стало совсем неуютно, будто вдруг сквозь оконные щели проник в комнату злой ветер. Варя, ощутив озноб, поняла одно: никак нельзя сейчас показать, что она заметила перемену в настроении Елисея, его нескрываемое разочарование при виде невесты. И хотя казалось, что стыд и обида сковали движения, словно цепи пудовые, Варя всё же нашла в себе силы слабо улыбнуться гостю.

— Приятно познакомится, Лев Васильевич.

— Взаимно, Варвара Фёдоровна.

Варя взглянула в серо-голубые глаза, выразительность которым придавали тёмные густые брови и смуглый цвет кожи и слегка кивнула. Несмотря на то, что в отличие от Елисея, черты лица гостя совсем не отличались изяществом, а скорее показались княжне резкими, в целом он произвел на неё хорошее первое впечатление. Однако было во взгляде этого молодого человека, кроме радушия, что-то ещё..

Насмешка? Весело ему?

Варя не стала ломать над этим голову, не до того. Она вновь повернулась к Елисею, который, спрятав руки за спину, стоял теперь в самой неприступной позе вполоборота к ней. Что же, значит, к столу сопроводит её папенька. Варя, чувствуя, как плечи, совсем потяжелев, поползли вниз, вспомнила совет любимого танцмейстера.

«В любой ситуации держите, барышня, осанку. Прямая поза залог уверенности, а длинная шея — величия».

И Варя, расправив спину, почувствовала себя немного лучше.

— Приступим к ужину, господа и дамы! — князь по-хозяйски первым зашагал во главу стола, проигнорировав дочь. А Варя, ожидающая от него поддержки, совсем растерялась. Метнула на отца злобный взгляд — молнию, но мимо цели. Если он и разумел намёк, то сделал вид, что ничего не понял.

На выручку княжне пришёл Ибрагим Альбертович: предложил локоть и, когда Варя благодарна приняла его, накрыл своей широкой шершавой ладонью её маленькую кисть. Этот жест согрел раненое сердце. Когда в детстве Варя чуть не умерла от кори, Ибрагим Альбертович также сжимал её ладошку в своей, шепча молитвы и слова утешения. Он не раз спасал княжну от болезней тела, а сейчас, казалось, был готов спасти и от недуга душевного, подарив отеческое тепло.

Как только расселись, в гостиную внесли щи, пахнущие наваристым мясным бульоном, капустой и зеленью. К супу подали свежеиспечённый хлеб, сладковатый аромат которого всегда вызывал у Вари прилив аппетита. Но в этот раз трапезничать совсем не хотелось. И, несмотря на то, что все присутствующие с удовольствием накинулись на еду, Варя всеобщему порыву не поддалась, заставила себя проглотить лишь пару ложек горячего консоме. Слава богу, на неё не обращали внимания. Папенька громко болтал с Львом Васильевичем, который сидел с ним рядом. Иногда к беседе присоединялись Елисей и Ибрагим Альбертович. Обсуждали чудо света — заморскую железную дорогу. В иной ситуации Варя уж точно бы вставила свои пять копеек, она была не из робкого десятка. Но реакция любимого при встрече так застыдила её, что сидела она теперь самой настоящей скромницей, которая ни ступить, ни молвить не способна без неловкого движения или заикания глупого.

После супа подали утку, запечëнную до золотистой хрустящей корочки, молодую картошечку в сметане с веточками укропа и густой грибной соус, просто обожаемый Варей. Но обрадовалась она не еде, а домашнему сливовому вину с мёдом.

Наконец-то!

— А вы бы коней попридержали, Варвара Фёдоровна. Пить не умеете. Одуреете, не заметив как, — заботливо прошептал ей на ухо Ибрагим Альбертович.

Варя же, чувствуя, как сладость с горьким привкусом обволакивает горло, а по венам растекается тепло от только что выпитого бокала живительной настойки, покачала головой.

— Я алкоголь терпеть не могу. Просто жажду унять нужно. А вы за меня не волнуйтесь. Лучше за Павлом Петровичем следите. Ему пить вообще нельзя, — также тихо процедила сквозь зубы Варя. И испуганно подняла глаза на Елисея. Ему тоже не по нраву, что она за вино схватилась? Но жених продолжал упорно игнорировать свою ненаглядную, будто и нет её на ужине вовсе. Всё же нашелся за столом кое-кто, окромя доктора, отлично расслышавший слова княжны. Дворецкий, ойкнув, горячо зашептал ей в ответ:

— Я вас, барышня, признаться, уже давно боюсь! И доверие к вам утратил. Хотите - гневайтесь, хотите - нет, а как вспомню..

— Ну будет, Павел Петрович. Вот поэтому вам пить и нельзя. Язык, как помело во рту, начинает болтаться! — огрызнулась княжна на тон выше, чем хотела. Повезло, что раскатистый смех отца, последовавший за шуткой Льва Васильевича, удачно приглушил её голос.

А Павел Петрович успокаиваться не собирался, набрал в грудь воздуха и... тут к Варе на помощь опять пришёл Ибрагим Альбертович, который сидел между ней и дворецким. Сунул старику в рот масляный клубень картошки, политый душистым соусом. Княжна облегченно вздохнула. Незаметно для гостей высоких, погрозила дворецкому пальцем и отвернулась от его чавкающей физиономии.

И зачем только папенька позвал к ужину этого вредину? Ну ладно ещё тётушки. Их обычно не видно, не слышно. Старые девы в прямом смысле слова. Есть они друг у друга и хорошо — остальным не помеха. Но слуг-то зачем за стол тащить? Ибрагим Альбертович не в счёт.

Варя, наплевав на все приличия, подала знак лакею подлить ей ещё вина. И с бедовым наслаждением сделала несколько больших глотков. Только отставила бокал, а папенька тост объявил.