— А если я признаюсь, что мне невыносимо скучно? — в девичьих глазах появляется оживление. — Что меня тошнит от общества придворных дам и высших аристо, которые ведут со мной великосветские беседы в духе романов столетней давности?

— А я, значит, тот самый юный пастушок, что может развеять скуку принцессы, заточенной в высокой башне?

— Очень привлекательный пастушок! — с улыбкой поправляет Наталья, облизывает верхнюю губу кончиком язычка и делает глоток кофе, не отрывая от меня полного обожания взгляда.

Она что, соблазняет меня? Я таращусь на девушку не в силах скрыть удивление. Или проверяет? Кошусь на стоящих в нескольких метрах от нас охранников и надеваю на лицо отработанную на уроках актерского мастерства улыбку опытного соблазнителя. Картинно вскидываю бровь, а затем резко сбрасываю маску Казановы и заразительно смеюсь, запрокинув голову.

Когда наши взгляды встречаются, я понимаю, что угадал — это была проверка, которую я успешно прошел.

— Тебе не идет роль роковой соблазнительницы! — произношу я с ироничной усмешкой, продолжая повышать градус дерзости в собственных речах.

— А тебе — прожженного гуляки, который не пропускает ни одной юбки! — парирует моя собеседница.

— Один — один! — восклицаю я и протягиваю вперед чашечку с остатками кофе. — Хочу предложить тост за встречу!

— Предложение принимается! — Наталья кивает и улыбается.

Утро явно перестает быть томным — наше общение становится более оживленным. Наталья нравится мне все больше и больше. Если бы она не была особой царских кровей, я бы точно попытался свести с ней более близкое знакомство. Взгляд девушки не оставляет сомнений, что она не против такого варианта развития событий.

— На самом деле причина, по которой я тебя пригласила, не связана ни с твоим подвигом, ни с привлекательной внешностью, — неожиданно серьезно произносит Наталья, и я кладу недоеденный эклер на тарелку.

Сейчас она скажет, что узнала меня, и я вовсе не пастушок, а послушник Разделенного, которого она спасла в этом самом дворе⁈

Глаза Натальи на мгновение вспыхивают, и нас окружает темно-зеленая мерцающая сфера. Наступает абсолютная тишина — девушка включила полную блокировку. Второй раз за утро у меня возникает ощущение дискомфорта. Я молча смотрю в светящиеся зеленые глаза, держу паузу и жду.

— Тебе угрожает опасность, Саша! — тихо произносит Наталья. — И покушение было вовсе не на меня!

Я мог бы развеять ее предположения и попытаться доказать обратное, но вместо этого пялюсь на девушку потрясенно и озабоченно.

— Откуда столь важная информация у…

— … у столь легкомысленной особы⁈ — заканчивает за меня фразу Наталья.

— У наследницы Короны, в ведение которой не входит обеспечение безопасности легкомысленных аристо без роду и племени⁈ — поправляю я девушку.

— К сожалению, источник информации я раскрыть не вправе, но поверь: мое предупреждение возникло не на пустом месте!

— Могу я поинтересоваться: от кого именно исходит озвученная тобой угроза?

— Этого я не знаю, — с искренним сожалением в голосе отвечает Романова. — Просто отнесись к моим словам максимально серьезно!

Я благодарно киваю, всем своим видом демонстрируя, что сконфужен и предельно озабочен. Рассказывать о Мине и еще одном покушении я не собираюсь, а вот источник информации Натальи очень важен, потому что может вывести на реальных владельцев Приюта и прояснить их цели.

Наталья снимает блокировку, городской шум врывается в уши, а вместе с ним — шаги приближающихся к нам официантов. Чувство опасности взвывает сиреной: они движутся практически бесшумно, сбивая четкий ритм, как это делают профессиональные агенты. Как делаю я сам и другие воспитанники Приюта.

Парни приближаются к нам с двух сторон, справа и слева, у них в руках металлические подносы, закрытые блестящими металлическими полусферами. Вряд ли под ними огнестрелы или боевые артефакты, такого прокола охрана точно не допустит, но даже простые кухонные ножи могут оказаться весьма грозным оружием.

Достаточно подать знак тревоги, и снайперы…

Стоп! Они не будут стрелять из страха навредить Наталье! Бестужева нужно не просто уволить, а отдать под суд! Теперь я понимаю, почему меня смутили позиции снайперов на крышах, но понимаю слишком поздно!

Приютских ребят я не узнаю — в младших классах их много, а грим наложен весьма качественно и не вызывает никаких подозрений. Не прекращая расслабленно улыбаться, я собираюсь в пружину и ожидаю, когда фальшивые официанты приблизятся на расстояние вытянутой руки. Как назло, на столе нет ни одного ножа — только десертные ложечки и вилки для пирожных.

К атаке парни переходят мгновенно и почти синхронно. Тарелки стремительно летят мне в голову, а крышки остаются в руках — они будут выполнять роль щитов. Лезвия ножей я разглядеть не успеваю, но уверен, что клинки пойдут в дело мгновением позже.

Падаю на спину вместе с креслом, выхватывая скатерть из-под столовых приборов, и бросаю ее на одного из убийц словно ловчую сеть. Прокручиваюсь волчком и запускаю кресло во второго.

Вскакиваю с деревянного настила и пробиваю ногой в голову пытающегося освободиться от скатерти. Раздается приглушенный вскрик и тошнотворный хруст костей, парень заваливается набок, а я получаю удар ножом в спину. Мысленно благодарю Шувалова, настоявшего на бронированном костюме, разворачиваюсь, хватаю убийцу за руку, дергаю на себя и бью лбом в переносицу.

Слышу возглас боли и хруст в его плечевом суставе, звучат проклятия, а в лицо хлещет чужая кровь. Я от души добавляю коленом в пах и добиваю согнувшегося пополам парня локтем в затылок. Он падает на окровавленные доски веранды, все еще сжимая нож в правой руке. Обрушиваюсь коленом на его запястье, выхватываю нож и без колебаний вонзаю длинное лезвие в основание черепа.

Замечаю движение справа — первый атакующий уже оклемался. Ухожу от его быстрого удара скорее по наитию, чем по расчету. Тонкий клинок со свистом рассекает пустоту, пацан теряет равновесие и падает вперед — окровавленным лицом на спину мертвого товарища. Поднимаю валяющийся поднос, бросаюсь к поднимающемуся на четвереньки парню и обрушиваю острую грань на его шею. Металл входит в плоть с противным чавкающим звуком, и несостоявшийся убийца снова падает навзничь. Из его горла вырывается предсмертный стон, и он умирает.

Только в этот момент я замечаю бегущих к нам со всех сторон охранников и полный ужаса взгляд Натальи. Девушка явно в шоке, она даже Силу не применила! Бросаюсь вперед, врезаюсь в нее словно таран, и мы вместе падаем в декоративные кусты — девушка на землю, а я на нее.

За спиной последовательно раздаются два взрыва, и нас обдает брызгами крови вперемешку с мозгами — Приют активировал заряды, спрятанные в зубах мудрости уже мертвых учеников.

Нас окружают бойцы в активированной броне, и я встаю на ноги, подняв руки. В меня целится десяток стволов, но это не главное — своими телами парни закрывают нас от снайперов на крышах, среди которых, я уверен, находится Мина. Возможно, в ее руках не винтовка, а камера, фиксирующая все происходящее: наверняка расправа запланирована в качестве показательной акции для приютских.

Я получаю рукоятью пистолета по затылку и медленно оседаю на окровавленный пол веранды. Почему Наталья Романова не погрузила лже-официантов в стазис? Почему не окружила нас Покровом? Последнее, что я вижу — ее испуганные, но благодарные глаза.

Я прихожу в себя, сидя на полу в подсобном помещении ресторана. Меня окружают металлические стеллажи с припасами, к одному из которых я пристегнут наручниками. Напрягаю руки, проверяя прочность оков, но они лишь глубже врезаются в плоть. Запястья, стянутые за спиной, уже затекли, но я даже рад, что не вижу запекшейся на них крови. Крови ребят, которых я убил.

Под потолком тускло горит засиженная мухами лампочка, но даже ее свет жалит, словно острые иглы. Голова раскалывается от боли, которая пульсирует где-то в районе затылка и распространяется по телу тяжелыми тошнотворными волнами. Мне хочется распластаться на полу, закрыть глаза и погрузиться в спасительный сон.