Ее прежняя жизнь не очень-то располагала к сантиментам, это и повергало ее в меланхолию. Но приступ самоанализа длился недолго. Как любой практичный человек, Мина не жаловала такие размышления, считая их непродуктивными, а когда они становились ей поперек дороги, и вовсе безжалостно отталкивала их на обочину. У нее было дело — и какое дело! Она, Этцель и их новые помощники оказались в вихре восторженных отзывов. Достойным пражанам просто не хватало кофе. Когда Энгелберт закрывал вечером ставни, очередь еще оставалась у входа. Горожане хотели кофе, и все тут!

Первая неделя перешла во вторую, первый месяц в следующий, а поток людей не ослабевал. Но потихоньку все входило в свое русло: люди начали выстраивать свой день так, чтобы зайти в кофейню в наиболее удобное время. Они назначали здесь встречи, решали свои дела. Вильгельмина отмечала закономерности в наплывах посетителей и была очарована их деловитостью: бизнесмены, многие из которых торговали на площади, обычно появлялись сразу после открытия, но не задерживались — ели и пили, быстро беседовали, а потом расходились по своим делам. К полудню обычно являлись аристократы, потенциальные аристократы и люди, добившиеся определенного положения в обществе; они никуда не торопились, чинно пили кофе, давая всем полюбоваться одеждой, чином и осанкой. За ними приходили обычные любители кофе и любопытные, в основном просто для того, чтобы обменяться сплетнями и поучаствовать в модном мероприятии. Была еще одна группа, облюбовавшая кофейню Этцеля. Эти состояли из интеллектуалов и интеллигентов — профессоров и лекторов Карлова университета

, а также некоторых наиболее знатных докторантов и студентов — они приходили назадолго до закрытия и легко смешивались с поэтами, художниками, музыкантами и прочей яркой молодежью, активная жизнь которой начиналась ближе к вечеру. Последними являлись те, кого Мина считала радикалами: темные и скрытные люди, обсуждавшие опасные идеи, рождавшиеся в их фанатичных и воинственных душах.

Конечно, были и другие, но они приходили и уходили, не составляя определенных фракций: как правило, это были профессионалы — врачи и юристы, которые легко объединялись с любой группой. А еще множество мелких придворных чиновников, среди которых Вильгельмина заметила странных людей, которых ей сходу не удалось классифицировать. Они одевались в подобие академической одежды, включающей шляпы причудливой формы из необычных материалов, длинные палантины и отороченные мехом плащи с капюшонами. Мина пригляделась к ним и выяснила, что одежды сильно изношены, меха побиты молью, шляпы требуют чистки, а на палантинах красуются разнообразные пятна. Эти держались особняком, их компанию окутывала атмосфера отнюдь не враждебной скрытности. Приходили они поздно, разговаривая низкими серьезными голосами, часто заглядывая в книги и пергаменты, которые приносили с собой; и хотя они одевались как нищие чудаки, платили неизменно хорошим новым серебром.

Мина решила непременно выяснить, что это за люди. Однажды вечером после того, как схлынул поток основных посетителей, она подошла к одному из мужчин помоложе, задержавшемуся после ухода его товарищей, и предложила:

— Хотите еще чашечку? — спросила она, покачивая оловянным кувшином. Ей нравилось ходить по залу, заговаривать с клиентами и самой наливать кофе. — За счет заведения, — добавила она, улыбаясь.

— Не откажусь, — сказал мужчина. Темная мантия с воротником из беличьего меха явно была на два размера больше, шляпа, тоже слишком большая, сползала на глаза и вообще сидела на голове, как обмякший лист ревеня. — Благодарю, добрая женщина.

— Ваши друзья ушли, — заметила она, наклоняя кувшин. Тут выяснилось, что он почти пуст и в чашку вылились остатки с кофейной гущей — систему фильтрации еще только предстояло разработать. — О, мне очень жаль, — извинилась она. — Не надо это пить. Я сейчас принесу свежего.

— Не стоит, — попытался остановить ее молодой человек, но она уже упорхнула на кухню.

Когда она вернулась с новой порцией, то застала мужчину за столом, внимательно созерцающим разводы кофейной гущи на дне своей чашки.

— Давайте я поменяю чашку. Вот, я принесла чистую, — сказала она и хотела забрать прежнюю.

— Нет, нет, подождите, — остановил он ее, вцепившись в чашку с упорством, удивившим Мину. — Этот осадок, — он указал на разводы, покрывавшие дно чашки. — Как вы его называете?

Вильгельмина задумалась, пытаясь подобрать правильное немецкое слово.

— Ну, как? Просто остатки. Кофейная гуща, — сказала она, пожав плечами.

— Не сочтите меня нескромным, — проговорил он, — но что вы с ними делаете?

— А что с ними можно делать? — Она озадаченно посмотрела на него и присела за стол. — Почему вы спрашиваете?

— Поверьте, — он прижал руки к груди, — я ничего плохого не имел в виду. И мне понятно ваше стремление защитить это уникальное и чудесное, можно даже сказать экзотическое, творение.

Манера выражения выдавала в собеседнике Мины ученого. Она улыбнулась.

— Не будет преувеличением сказать, что я испытываю величайшее уважение, даже почтение, к вашему трудолюбию, — продолжал гость, — и умению довести столь неожиданное предприятие до очевидных результатов…

— Дело не в этом, — перебила Мина. — Я просто не понимаю, почему вы так заинтересовались моей кофейной гущей.

— Позвольте мне просветить вас, добрая леди, — ответил молодой человек. — Я задал вопрос только из желания продвигать дальше науку.

— Понятно, — ответила Мина, с трудом сдерживая смех.

Но молодой человек заметил веселье в ее глазах.

— Я прекрасно понимаю, что вы не вполне убеждены в моей искренности. — Неожиданно он посмотрел на нее с оттенком надменности. — Тем не менее, если вы позволите мне еще немного побаловать себя, я надеюсь развеять ваше недоверие и любые сомнения.

— Продолжайте, — сказала Мина. Ей стало интересно, чем кончится этот странный разговор, — пожалуйста, продолжайте.

— Милостивая госпожа, — сказал он, выпрямляя спину, — вы говорите с членом двора Его Высочества императора Рудольфа. Мое имя Густав Розенкрейц, и я главный помощник лорда-верховного алхимика. — Он отдал придворный поклон. — К вашим услугам, добрая леди.

— Ваши товарищи, те, которые сидели тут с вами сегодня вечером, тоже алхимики? — рискнула задать вопрос Мина.

— Вы совершено правы. Это члены Магического Круга, как говорят жители этого города, — сухо ответил он. — Но не все из них алхимики. В наше братство входят астрологи, врачи, предсказатели, каббалисты, прорицатели и другие ученые.

Вильгельмина кивнула и сказала:

— Вам всем здесь всегда рады.

— Благодарю вас от имени нашего ученого Братства. — Он взболтал осадок в своей чашке. — И спешу вас заверить, что мой интерес к этому веществу чисто научный. Одна из моих обязанностей — определять свойства различных материалов и исследовать их потенциальную полезность для алхимических целей. Это работа, имеющая большое значение для наших целей.

— Да что вы говорите?! Не могли бы вы объяснить поподробнее?

— Извольте. Мне пришло в голову, что этот эликсир, этот Kaffee — весьма сильнодействующая и особенная смесь. Несомненно, мы стоим на пороге открытия его разнообразных применений. Кроме того, сила этого эликсира должна исходить от первичного тела, то есть из тех зерен, которые вы используете для приготовления напитка. Ведь вы используете зерна?

— Это верно, — согласилась Мина. — Вы очень проницательны, mein Herr.

— Рад, что вы согласны с моей основной догадкой, — продолжал Густав, внимательно наблюдая за ней. — Значит, следует более тщательно исследовать эту первичную сущность. Вы согласны? — Мина кивнула. — Поэтому я хотел бы получить некоторое количество этого осадка для проведения опытов. — Собеседник неправильно истолковал ее колебания и быстро добавил: — Разумеется, я готов предложить хорошее вознаграждение.