— Планирую надрать зад пиросскому принцу, — весело заявил Лиф.

Филипп напрягся, Корнелий скептически скривился, но не стал ничего говорить. Лиф махнул Филиппу на арену, там только что кончился бой, соперники расходились по своим компаниям, а новые, ждавшие своей очереди, завидев Лифа, пожали плечами: значит, позже. Площадка для боёв была в центре зала, ярко освещённая, окружённая высокими столбами, между которыми образовывалась невидимая преграда, не дающая случайным заклинаниям вылететь за пределы площадки.

— Добро пожаловать на мою любимую арену, Керрелл. Начнём?

Лиф кинул Филиппу меч. Тот перебросил его из руки в руку, убеждаясь, что меч не бутафорский, и встал наизготовку.

Шум с трибун нарастал. Они ждали зрелище, что-то большее, чем мог предложить кто-либо ещё. «Ставлю сто мэтров на принца Керрелла!» — крикнул кто-то, Филипп усмехнулся и покачал головой. Он считал себя сильнее Стофера, умнее его, в конце концов, Филипп твёрдо стоял на ногах и был полностью вменяем, но Лифа не стоило недооценивать. Лиф редко думал наперёд, он редко думал вообще, но был хитёр и беспринципен, алкоголь заменял ему тактику и делал непредсказуемым. Поэтому Филипп крепче держал меч и внимательно следил за противником.

— Начинай, Стофер, — выкрикнул он.

Лиф откинул голову назад, улыбаясь, пошатнулся. Его меч касался земли, вычерчивая линии на песчаной арене, а вокруг свободной руки вспыхнул тёмный ореол.

Он выпрямился — и побежал. Филипп бросился к нему, но за мгновение до столкновения Лиф взмыл в воздух. Замах — и змеевидный луч ударил в землю. Филипп отскочил в сторону и запустил несколько огненных шаров. Стофер отбил их и приземлился. Под его ногами клубилась пыль, глаза горели чёрным огнём.

— Слабо, Керрелл.

И словно в подтверждение, что он способен на большее, Лиф замахнулся. Филипп едва успел увернуться. Ещё одна попытка — прямо под ноги. Филипп отлетел назад и бросил ещё один огненный шар — больше предыдущих. Лиф отбил его, хохоча.

— И ты думаешь, что победишь?

— Разумеется.

Шаг вперёд — и ещё одна змея полетела под ноги. Попытка оббежать с другой стороны — град из крупных чёрных сфер.

Филипп сжал зубы. Лиф не подпускал к себе близко. Привыкший пользоваться магией, он знал, что не справится в ближнем бою на мечах.

И тут ещё один удар под ноги. Неожиданный, кручёный. Филипп упал на бок, перекатился, но меч не отпустил. Что-то мелькнуло. Секунда — и чёрный луч разрубил лезвие пополам. Сноп искр полетел в лицо. Скрежет врезался в уши. Зал возмущённо загудел.

Выбора не осталось. Филипп бросил в Лифа огненным шаром и побежал вперёд. Он уворачивался от летящих в него атак, отбивал какие мог. Замахнулся — но Лиф парировал удар. Филипп оттолкнул его. Обрубок лезвия просвистел в воздухе и с искрами ударился о меч Стофера.

По трибунам прошёл восторженный гул.

Удар. Удар.

Из горла Лифа рвались приглушённые стоны, движения стали резче и не такими точными. Он выставил меч вперёд, чтобы закрыться, но руки его тряслись. Он сгибался под напором Филиппа, но смотрел зло, упрямо. И вдруг, собрав все силы, оттолкнул Филиппа, отлетел назад и в исступлённой ярости запустил изогнутый полумесяцем луч. Второй. Третий. Одним ударом из руки Филиппа выбило меч. Пальцы онемели и задрожали.

Не обращая на это внимания, Филипп уворачивался от ударов. Он катался по стадиону, отпрыгивал от молний. Лиф не позволял подобраться к мечу, посылая одну за другой своих чёрных змей.

И последняя наконец попала в цель.

Со сдавленным вскриком Филипп отлетел к магическому заграждению, проехав по острому песку арены. От удара болела голова. Саднили спина и плечо. Порвался рукав рубашки. Закашлявшись от попавшей на лицо пыли, Филипп попытался перевернуться и приподняться на локте, но замер, прислушиваясь.

Шаги приближались. Приоткрыв глаза, Филипп увидел Стофера и снова кашлянул, сильнее прежнего.

— И на что ты рассчитывал? — хмыкнул Лиф, проводя кончиком меча по песку. — Мне эта штука почти и не понадобилась.

Филипп сочувственно улыбнулся — и, резко перевернувшись, сделал подсечку. Лиф с криком упал на землю и тут же схватился за лицо.

— Вот на это, — сказал Филипп и, подняв упавший меч, направил его Лифу в грудь, а потом хмыкнул и отошёл в сторону, чтобы не дать повторить трюк.

Лиф, кряхтя, приподнялся на локтях. Из носа у него шла кровь, зубы были сжаты так, что вздулись вены на висках, а в глазах плескалась холодная ярость.

— Будем считать, что я победил. — Филипп крутанул меч в здоровой руке. — Я говорил, что магия тебе не поможет.

Барьер исчез, и Филипп вышел с арены, слыша, как кто-то требует с проспорившего деньги.

Корнелий Уэр одобрительно похлопал друга по плечу.

— Прекрасно, Фил! Я даже не сомневался. — Филипп закатил глаза: Уэр ужасно врал. — Теперь нужно возвращаться в Академию. Не хватало, чтобы у нас были проблемы из-за этого, так сказать, места. Тебе не помешало бы умыться, и мне всё ещё нужно тебе кое-что показать!..

Когда Эдвард узнал о сражении брата, его зависти не было предела. Значит, Филипп там развлекался, а ему приходилось сидеть в замке или довольствоваться сражениями с ожившими чучелами!

Он ждал собственного поступления в Академию три года! Но если у Филиппа испытание было перенесено на более раннее время, то Эдварду после четырнадцатилетия пришлось ждать. И он так изводился, что не мог даже прикоснуться к книгам, которые советовал брат. Ему больше хотелось узнать от Филиппа, в чём же заключалось то испытание, о котором никто ничего не рассказывал. Брат тоже молчал.

Но время не стояло. В один день Эдварда привели в тот же белый зал с куполом и стенами-сотами, и покинул он его с разочарованием. «И это было испытание?» — думал Эдвард, и результаты ждать ему уже не хотелось. Чего Филипп о них так переживал? Но и результаты пришли, и отец остался доволен, и Эдвард не понимал, как оценщики хоть что-то разобрали в тех картинках, которые он видел. Он запомнил лишь огонь. Тёмно-красное пламя, которое заволокло всё вокруг, сжигая прочие картины и до боли слепя глаза.

Эдвард не понимал, что это такое, а потому результаты его ни капли не волновали. А вот предстоящий бал — да. Там он должен был получить одну из двух оставшихся семейных реликвий. И если результаты «испытания» оставались для него загадкой, то кое-что Эдвард знал наверняка: он возьмёт меч. Всевидящее око было прекрасной, заманчивой вещицей, но нельзя было не признать — даже в четырнадцать лет Эдвард был своей стихией. Он с удивительной простотой и естественностью выполнял любые задания, играл с огнём, будто тот был живым и разумным. С огнём у Эдварда было то самое взаимопонимание, которым обладали истинные пиромаги и аурники. Пиромагом был как раз дед Эдварда и Филиппа, бывший обладатель Огненного меча. И самым страшным, единственным, о чём Эдвард переживал, было, что меч не выберет его, останется лежать в чёрном саркофаге, пока новому наследнику рода Керреллов не исполнится четырнадцать.

Полный зал сиял сотнями свечей, блеск их искрился в хрустальных бокалах, в идеально начищенной посуде, на платьях девушек, в драгоценных камнях украшений. Эдвард, полный восторга, ходил по залу, здороваясь со всеми, переговариваясь со знакомыми мальчишками, молодыми графами и герцогами, разглядывал девушек, будущих леди, собравшихся стайками и становившихся отчего-то очень весёлыми, когда Эдвард им улыбался. От этого радость, скапливаясь в груди, раздувалась и хотела выплеснуться громким смехом или ещё чем-то очень неуместным, когда ты принц, виновник торжества и на тебе сосредоточено внимание всех и вся.

Шарик настроения начал медленно сдуваться, когда мистер Ларс, взяв Эдварда за плечо, тихо передал, что его величество просит сына подойти к нему. Начиналось.

Эдвард чётко помнил, как его брат три года назад стоял на этом же месте. Отец произносил такую же речь, весь зал смотрел испытующе, в ожидании, гадая, какую реликвию получит мальчик. От этих взглядов становилось не по себе.