С этой мыслью Филипп увидел, как над мрачной стеной забрезжили первые рассветные лучи.

Происшествие обсуждали с самого утра.

«Да укуси меня дракон! Я брился, когда услышал его. Думал, пробьёт барьер».

«Купол сверкал, как молния во время грозы!»

«Удивительно, как мы все ещё живы».

Филипп напряжённо слушал, и кусок не лез в горло. Он с ужасом ждал, когда кто-то скажет, что видел ещё и другого дракона. Вряд ли его было сложно заметить, когда купол сверкал так ярко, а ни Филипп, ни Вайверн не думали об осторожности — только о том, как бы остаться живыми.

Им очень повезло. А за удачу нужно платить.

Заплатить пришлось общением. Заводить друзей на острове Филипп не собирался — он пришёл сюда не за этим, а потому единственным, с кем у него сложились относительно хорошие отношения, оказался Григ. И тот теперь с Филиппом разговаривать не хотел: ходил бледный и считал минуты до того, как его уволят. Он считал себя виноватым. Он ведь старше, значит, должен был быть умнее, должен был предупредить, куда летать не стоит и что обязательно нужно избегать всего, что выглядит как гора там, где гор быть не должно. Это казалось логичным, естественным и не требующим пояснений, но, видимо, не всем.

Он презирал себя за неосмотрительность, за то, что позволил себя уговорить, и избегал Филиппа, как только мог. А того кололо неприятное чувство каждый раз, когда Григ, едва завидев его, куда-то сворачивал. Наверно, то была совесть, но признавать этого Филипп не хотел. Он и так злился на себя, чтобы кто-то ещё мог на него злиться.

А между тем молва разносила по острову всё новые и новые версии, почему базой заинтересовался дракон. Каждый стремился рассказать о том, чем он занимался и какой сон видел, когда монстр врезался в барьер и гром прокатился над базой. И, устав от этого, Филипп ушёл к Вайверну.

Тот рад не был, но хотя бы не пытался хозяина съесть, а Филипп думал и о таком исходе. Летать он не стал. Вымыл Вайверну спину, отмечая, как желтые точки начинают складываться в ромб, и они оба сели у воды. Дракон положил тяжёлую голову Филиппу на колени и что-то проурчал.

— Нет, — устало покачал головой Филипп и прислонился спиной к телу Вайверна. — Я надеюсь, что больше такого не будет.

Они сидели в тишине под деревом, слушая, как в других вольерах копошатся драконы: взмахи крыльев, скрип когтей, вскрики и рычания… Так привычно и успокаивающе.

Слипающимися глазами Филипп смотрел в небо. Над его головой мелькали разводы купола, плыли облака, и он снова вспоминал ночные мысли и предположения. Они сами лезли в голову и на удивление не казались абсурдными. Самонадеянными? Возможно. Но разве самонадеянность была чем-то плохим?..

Скрип нарушил идиллию, оборвал мысли, и Филипп устало посмотрел на открывшуюся калитку. Григ как-то грустно улыбнулся, приветственно махнул и побрёл к Филиппу, держа руки в карманах. Молчание казалось напряжённым. Оно словно вибрировало. А может, это дрожал Вайверн, на котором лежал Филипп? Дракон урчал, недовольный, что хозяина отвлекают и мешают им обоим спать на солнышке.

Вайверн приоткрыл один глаз, следя за Григом, и тот нервно хмыкнул, качая головой. Подумать только! Дракон против того, чтобы он здесь находился. Будто это Григ был виноват, а не два юнца — принц и дракон, — решившие полетать в ночи!

— Вижу, как вы рады меня видеть! — рассмеялся он.

Филипп глубоко вздохнул и сел ровнее, на что Вайверн опять недовольно зарычал, и хвост его забил по земле, глаза — уже оба — следили за непрошеным гостем.

— Всё в порядке, — сказал Филипп. — Садись, он тебя не тронет. — На последних словах он посмотрел на Вайверна. Тот буркнул, не соглашаясь, демонстративно отвернулся и сделал вид, что обиделся.

Григ опустился рядом.

— Я тут думал, — сказал он, — и понял одну вещь. Первый день Восхождения… У вас же вчера был день рождения? — Филипп кивнул. — А почему вы не отправились домой? Наверняка вас там ждёт гора подарков.

— Я решил сделать себе подарок получше.

— И правда! — Губы Грига расплылись в улыбке. — Отличный подарок — быть съеденным в собственный праздник!

Филипп закатил глаза.

— Отличная шутка. Прямо как у моего брата. Успокойся. Я уже давно понял, что облажался…

— Я бы с радостью, — усмехнулся Григ. — Сам хочу забыть всё, как страшный сон. Худшее дежурство в жизни! Вы мне должны, ваше высочество.

Не обратив внимания на слова Грига, Филипп откинулся на спину дракона и посмотрел в привычно мерцающее небо. После бессонной ночи ему хотелось просто лежать и наслаждаться ветром, но мысли упорно удерживали его в реальности, и в один момент с губ сорвался шепот:

— Я, кажется, знаю, почему меня пропустил барьер.

Он покачал головой. Нет, ничего он не знал, но так верил в это, так хотел быть уверенным, что не ошибается, не придумывает. И так страшно становилось от того, что Григ может разбить все его теории. В конце концов, он знал об острове намного больше. Наверняка ему был известен и принцип работы барьера.

Григ вопросительно смотрел на него, но Филипп тянул.

— Я вспомнил, — заговорил он наконец, — как появился генерал Армэр в один из дней. Со вспышкой, похожей на молнию. Никто не снимал для него барьер. А ведь когда мы пролетели через барьер, было то же самое.

Он сжал губы, выжидающе глядя на Грига. Тот задумчиво нахмурился, запрокинув голову и ковыряя пальцем землю.

— Ну, — протянул он, — моей мыслью было, что барьер пропустил вас, как хозяина острова. Он же принадлежит вашей семье… Но не удивлюсь, если вы правы. Я давно думаю, что вы риттер.

Филипп посмотрел на Грига с удивлением. Тот сидел к нему спиной и не видел, как удивлённо вытянулось лицо принца, как в зелёных глазах мелькнуло удивление, сменившееся неверием, а потом на губах появилась едва заметная улыбка.

Эдвард скучал в замке. Он прибыл туда день назад, но уже не находил себе места. Воображение рисовало яркие праздничные картины, но до них было ещё так далеко, что он начинал злиться на брата: очередным отказом приехать на собственный день рождения Филипп отсрочивал праздники, которые могли бы начаться раньше! Только вот Филиппа чужие желания не волновали, он даже не соизволил по-нормальному поговорить с братом и матерью, когда они звонили ему по синернисту. Он спешил, видите ли!

Эдвард раздражённо мотнул головой, отгоняя мысли, и отрощенная чёлка снова упала на глаза.

Всё же Восхождение он любил. В каких-то старинных легендах говорилось, что это маг-создатель Дааш приходит раз в год посмотреть на созданный мир, но Эдвард в создателя не верил. Какой прок выдуманному старику смотреть, что делают люди, одну ночь в году? Зато Эдвард верил, что свет звезды очищает мир, а когда она гаснет, то забирает с собой всё плохое, что только успело произойти. Однажды, убеждал он себя, она заберёт и войну.

Снова пришлось остановиться, чтобы отогнать невесёлые мысли. Поддаваться всеобщему унынию ему совсем не хотелось, тем более столько коридоров и холлов уже были украшены весело сверкающими гирляндами! Год от года они, как маячки, старались напомнить обитателям замка, что всё будет хорошо, что свет есть. Вот он, в крошечных огоньках, и надо держаться за него, потому что тот, кто пал духом, заведомо проиграл.

И Эдвард старался цепляться за любой свет в жизни: за приёмы и вечеринки, на которые таскал его Джонатан, за редкие встречи с Шерон, за то, как ярко вспыхивал меч. Подумать только, он до сих пор к этому не привык!

В замке, правда, найти огонёк оказалось сложно. Он не знал, чем ему заняться: на улице было холодно, гости ещё не приехали, а пугать слуг, выскакивая из-за углов, как в детстве, было уже не по возрасту. Последней надеждой осталась библиотека. Он надеялся найти там какую-нибудь приключенческую книжонку. Их обычно никто не читал, и они, пыльные, ждали часа, когда Эдвард наконец добирался до них, перебирая множество скучных толстых фолиантов, каждый третий из которых был написан на языке Пироса. А кто на нём сейчас говорил! Ещё с войны трёх орденов большинство перешли на общий язык…