Филипп спустил рычаг, но не успела стрела сорваться, как другая, переливающаяся алыми и кислотно-розовыми красками, мелькнула в полутьме и вонзилась в тушку глейдера. Убитый зверёк соскользнул с ветки, его тут же подхватила тень и скрылась в зарослях, звонко смеясь.

— За ней! — крикнул Филипп, и началась погоня.

Десяток лошадей мчался по узким тропинкам, огибая деревья, всадники сносили на ходу мешающие ветки, но преследуемая, смеясь и прячась в листве, всё ускользала и ускользала. Вслед за ней они углублялись в чащу. Проезды становились уже, ветви кустов — крепче, лошади отказывались идти, но Филипп упрямо выводил коня на едва видные тропки.

Но для такого количества всадников лес стал непроходим. Филипп остановился и посмотрел на застрявших в кустах товарищей.

— Возвращайтесь на прежнее место! И не вздумайте ехать за мной! — скомандовал он свите и поехал дальше, не обращая внимания на крики позади. Он знал, что делает, и они бы ему не помешали.

В чащу Филипп пробирался медленно. Конь уже не шёл, застревая в кустах. Срубать ветви стало бессмысленно — слишком много их было, они переплетались всё гуще и крепче. Он обернулся: далеко меж ветвями маячила красная куртка оставшегося дожидаться принца охотника. Но Филипп зашёл слишком далеко, чтобы возвращаться. Он спустился с коня, прошептал: «Оставайся тут», привязывая узду к сломанному тонкому деревцу, а сам приготовил арбалет.

Филипп шёл осторожно, пробираясь через буреломы и постоянно всматриваясь в густые кроны деревьев. Он не видел, но чувствовал: рядом кто-то есть, и этот кто-то следит за ним. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, но Филипп двигался вперёд. Он не знал, сколько шёл и в каком направлении, следуя за изредка появляющейся в ветвях тенью, но в какой-то момент заметил, что чаща начала редеть. Его снова окружили тонкие, но крепкие стволы, а впереди, зацепившись за два других, лежало дерево. Филипп ловко перебрался через него и оказался на окружённой кустарником поляне, щедро залитой солнцем.

Позади послышался шелест веток. Филипп развернулся и рывком поднял арбалет. На поваленном дереве, нагло покручивая на верёвке тушку глейдера, стояла та самая «тень» — девушка в маскировочного цвета костюме и с длинными вызывающе-яркими розовыми прядями в русых волосах.

— Верни мне глейдера, — потребовал Филипп.

Наконечник стрелы смотрел девушке точно в грудь. Она усмехнулась, поражаясь такой наглости, и спрыгнула на землю.

— Я не для того вас сюда привела, ваше высочество.

Татуировка в виде двух острых длинных клыков под её левым глазом опасно блеснула, и Филипп нажал на спуск.

Его стрела застыла в воздухе в паре сантиметров от девушки. Та разочарованно покачала головой, её губы растянулись в ухмылке — и Филиппа отбросило в кусты. Он моргнул, ослеплённый то ли вспышкой, то ли ярким светом меж кронами, и приподнялся.

— Кто ты? — выдохнул Филипп, болезненно морщась.

Она приподняла подбородок, глядя с превосходством.

— Анна Рейс. Последняя, кого вы видите в своей жизни, — заявила она, и в Филиппа полетел ярко-алый луч.

Ослепительная вспышка. Больно, как от удара под дых. Филипп со стоном схватился за грудь и снова завалился на бок. Холодные ветки оцарапали щеки.

— Ч-что? Как?!

С трудом дыша, Филипп поднял глаза на Анну, та отступила, глядя то на свои трясущиеся руки, то на него, и мотала головой. Что-то пошло не так, как она хотела.

Филипп ухмыльнулся.

— Ты ведь не думала, что я настолько кретин, чтобы идти туда, где меня хотят убить, без защиты? — Грудь болела, словно он столкнулся со стеной, и, наверно, стоило проверить, целы ли рёбра. Но он должен был держать лицо, а потому неуверенно поднялся на ноги. — Ты ведь знаешь, что это?

Филипп расстегнул охотничью куртку; под ней сверкнула тонкими лёгкими чешуйками зачарованная кольчуга. Анна зарычала, и с пальцев её сорвались снопы искр, разлетаясь во все стороны. Филипп удовлетворённо закивал: она знала.

Анна смотрела на него зверем, разъярённым и готовым к атаке. Неверное движение — и бросится, разорвёт. Воздух вокруг неё наэлектризовался, длинные волосы приподнялись, в прядях заплясали змеи-молнии. И Филипп решил не рисковать: мало ли какой способ она придумает, чтобы завершить начатое. Грудь у него до сих пор болела от силы удара.

— Послушай, — начал Филипп осторожно. — Ты не сможешь убить меня, а я тебя, наверно, даже поймать. Так что мы можем просто разойтись.

— Серьёзно? — Анна изогнула бровь, но Филипп видел: он сбил её с толку, и молнии приутихли. — Так ведь неинтересно. И вы даже не попытаетесь, сэр Керрелл? Неужели вы, равно как ваш отец не умеет править, не умеете драться? — Анна оскалилась.

Филипп сжал зубы и промолчал. Ему стоило огромного труда не вестись на слишком явные провокации.

Анна ехидно усмехнулась.

— Сдаётесь? Неужели не сталкивались с теми, кто сильнее вас? В таких ситуациях сложно сохранять лицо, верно? Особенно когда противник — женщина. Выглядите сейчас совсем не по-королевски.

— Зачем выглядеть по-королевски, когда передо мной явно не леди? — спросил Филипп, приподнимая брови.

— Ох, как жаль, — с мастерством плохой актрисы произнесла Анна, — что я не соответствую вашим светским стандартам. Обещаю, в следующий раз, когда решу вас прикончить, надену платье и сделаю реверанс.

Она присела, придерживая воображаемое платье, и показала Филиппу язык. Он рассмеялся и поймал себя на мысли, что не веселился уже очень давно. Анна посмотрела на него, как на идиота.

— Я запомню, — кивнул Филипп и спросил: — Зачем тебе глейдер?

Анна закатила глаза и сморщила нос.

— Опять? Я вам его не отдам. Это моя добыча! — Она скрестила руки на груди.

— Всё, что находится в этих лесах — растёт и бегает в них — принадлежит моей семье. А ещё здесь нельзя охотиться, так что ты совершила преступление.

— О ужас! Как я могла! — Анна театрально прижала ладони к груди, а потом вернула лицу скучающее выражение. — Мне плевать. Ты ведь меня даже не арестуешь.

— Не арестую — потому что не поймаю. И всё же? — Филипп указал глазами на висящую на поясе у Анны добычу.

— Да что вы с ним пристали?! — возмущённо воскликнула Анна. — Неужели сложно догадаться, что мне он нужен не для красоты? У вас наверняка хватает трофеев, которые выпотрошили и прибили к стене, чтобы любоваться, а эти твари в деревне стоят дорого. Мне нужно на что-то жить.

— Это браконьерство.

— Именно поэтому они и дорогие!

Анна словно объясняла что-то десятилетнему мальчишке, который не понимал и не хотел понимать. Сейчас, когда редкие меха и мясо не поставляли из-за границы, пригороды и деревни жили за счёт контрабанды и браконьерства. И как же на этом наживались люди, способные достать что-то редкое! Даже непримечательная зверюшка глейдер с длинными лапами и неуклюжим телом стоила на вес золота: из их твёрдых длинных когтей делали декоративные пуговицы, короткую светлую шерсть пускали на подкладку тёплой одежды, и всё это прибавляло к стоимости порядка нескольких сотен. И единственной проблемой было то, что поблизости глейдеры водились лишь в королевском лесу. Не каждый охотник осмеливался туда соваться. Кто бы мог подумать, что браконьерством занимается девушка, его ровесница…

— Насколько глейдеры сейчас дорогие? — тихо спросил Филипп.

— Ну, как ваш конь.

Филипп запустил руку в волосы, пытаясь осмыслить услышанное. Он таращился в сторону, туда, где за лесом, за рекой была разбита небольшая рыбачья деревушка. На браконьерстве её жители попадались редко, а если попадались, то на крупном и дорогом… Сейчас, когда война заставляла переживать за доходы даже зажиточных граждан, было неудивительно, что жители бедных деревень выживали как могли.

Филипп тяжело вздохнул.

— По закону я должен взять тебя под стражу за браконьерство и охоту на частной территории, но… — Анна с подозрением прищурилась. — Но даже если бы мог, я бы этого не сделал. Я могу дать за глейдера в три раза больше, чем любой заказчик.