— Может, приболел, – участливо предположил я. – Даю тебе завтра выходной. Найди его и помоги, если потребуется.

— Благодарю снова, господин! – просияла Анна.

Вдруг я почувствовал на груди странное жжение и вибрацию. Поднявшись в спальню и оставшись наедине с самим с собой, я расстегнул сорочку, глядя на отражение в зеркале. Амулет с душой, что я теперь носил при себе, не расставаясь с ним даже во сне… светился и подрагивал. Я снял с шеи камень, вглядываясь в его дымчатые грани. Внутри клубились многочисленные тени. Одна перетекала в другую, но едва приняв новое очертание, начиналась новая метаморфоза. Я видел Иляса Гатчевого, затем какую-то полуразвалившуюся часовню, потом смутно знакомого человека, и слова Иляса. Видения сменялись, моим глазам представали марширующие строем исполинские чудовища, напоминающие муравьёв. Снова Иляс.

«Он зовёт меня, — догадался я. – Но как ответить через эту штуку?».

Я повертел амулет, разглядывая его. Камень был как две капли воды похож на тот, в котором хранилась душа Арона. Перевернув его, я вгляделся в гравировку: две крошечные буквы «М.А.». Как ответить на зов, было решительно непонятно. Амулет продолжал мерцать, но его блеск заметно тускнел, а такт подрагивания замедлялся. Подойдя к кровати, я лёг, прижав его к груди. Закрыл глаза, старательно прогоняя все мысли прочь. То ли волнение, то ли дневной свет, звуки улицы, а может и всё сразу… я не то, что не мог заснуть, мне даже очистить разум не удавалось.

«Так не пойдёт… Чёрт подери, что же делать?».

Решение пришло в голову само по себе, оно лежало на поверхности, но от того не было для меня лёгким.

«Надо идти в подвал. К дьяволу сомнения, амулет почти успокоился. Быстрее!».

Я бросился бежать, сломя голову. Действовать, решительно, бескомпромиссно и жёстко. Только так, можно было заставить себя, если не забыть, то хотя бы не думать ежечасно о призраках, обитавших в подземелье.

Винный погреб. Тайный лаз. Чёртова дверь в преисподнюю.

Страх ворвался в камеру, словно степной ветер, неистовый, не знающий границ и преград. Я тотчас содрогнулся, едва не упав. Схватился за стену, но сумев совладать с собой, сел на пол.

— Можете пугать сколько угодно, — бросил я в пустоту. – Ваша ярость мне понятна, но я не один из них. Я был пленником, как и вы!

В ответ тишина. Я воспринял её, как немое согласие с последним доводом. Снова достав амулет, я сжал его в ладонях, всматриваясь в едва светящиеся грани тёмного камня. Сознание подёрнулось дымкой. Неимоверно потяжелевшие веки опустились, словно шторы. Я выпорхнул из тела, уносясь далеко прочь, растворяясь во тьме, становясь самой тьмой.

По ушам стегнуло болью, рядом что-то ухнуло, да столь громко, будто рядом со взорвалась бомба. Я машинально прикрыл голову, откатываясь в сторону.

— Наконец-то! – прокричал знакомый голос. – Быстрее, Лёша, я тебя умоляю!

Я раскрыл глаза, тряся головой. Увиденное поразило меня, как и в первый раз. Но теперь я едва не выпал из новой реальности, не в силах поверить самому себе. Мы были внутри просторного молельного зала, своды которого терялись в вышине. Скамейки для прихожан перевёрнуты, образуя многочисленные баррикады. Двери часовни завалены изнутри, но их уже пытались открыть снаружи. Через пока ещё узкий проём, то и дело просовывались ороговелые отростки, сжимающие оружие. Иляс от души палил по ним из аркебузы. Я вдруг понял, что он не заряжает её, а просто снова и снова взводит курок, а затем нажимает на спусковой крючок, однако, выстрел всё равно происходит. Он заметил мой взгляд.

— Как такое возможно? – оторопело пробормотал я.

— Лёха, всё потом! – прокричал он. – Помогай! – И бросил мне ружьё.

Я схватил аркебузу, тотчас прижав ложе к щеке и принялся палить, вслед за старым другом. Пули вылетали из ствола, словно волшебным образом оказываясь там, а затем поражали цели. Вдвоем вести огонь по осаждающим стало намного сподручнее. Не прошло и минуты, как напор жутких тварей ослаб, а потом и вовсе прекратился. Иляс перевёл дыхание, прижавшись спиной к стене. Затем, выглянув из укрытия, и удостоверившись, что всё стихло, глянул на меня.

— Я уж думал, ты не найдёшь способа, — пробормотал он, смахивая пот со лба. – Обычно нас сюда забрасывает самих по себе. Остаются только лишённые тел.

— И много вас таких?

— Каких?

— Да, любых… — ответил я, улыбаясь. – Рад снова тебя видеть.

— Я тоже, — быстро ответил Иляс, снова выглядывая из укрытия. – Слушай внимательно, времени у нас не много.

— Иляс, я слушаю!

— Не меня, его!

В этот момент за моей спиной скрипнула дверь. Только тогда я понял, что пока мы вели бой на этом рубеже, выстрелы были слышны и где-то со стороны алтаря. Я обернулся и чуть не остолбенел второй раз за десять минут. На меня глядел ни кто иной, как Арон. Прикрыв за собой небольшую дверцу, ко мне подошёл погибший многие годы назад Веленский. Он протянул мне сухую, морщинистую кисть. Я пожал ему руку.

— Сабина мертва? – вместо приветствия, хрипло осведомился он.

— Мертва.

— Ты убил?

Я покачал головой.

— Её хватил удар.

— Скверно, лучше бы помучалась, прося о пощаде, — проговорил Арон, глядя на меня безучастным взглядом. Ублюдок тоже мёртв?

— Да.

— Значит, ты свободен. Редкая удача.

— Это не удача, я всё сам подстроил.

— Хвалю, — надменно заявил Арон.

— Мы потому тебя и позвали. Мормилаи могут общаться друг с другом и в этом и в том мире.

— И в том? – протянул я, ошарашенный подобной новостью.

— Слушай и не перебивай, тебе же сказали! – взревел Арон. – Нет времени! Ты освободившийся мормилай, а значит угроза и главная цель для некроманта, который тебя сделал. Он будет тебя искать! Возможно уже ищет! Ни в коем случае не отдавай ему свой амулет. Он же при тебе, так?

Я быстро кивнул.

Спрячь его как можно надёжнее. А на шее носи мой, я знаю, что ты его забрал. Некромант обязательно на тебя выйдет, потому, что он нарушил нерушимый обет перед заказчиком. Хозяин убит, а мормилай жив. С момента смерти хозяина мормилая, некромант тоже про́клятый, как ты, я или он! Но по-другому! Он… в общем он очень виноват кое перед кем, кого ты, как мне сказал Иляс, уже видел.

— Виноват? – тупо протянул я.

— Некромантам даёт силу чудовище с тысячей рук. Они несут ему рабов. Наши души! В обмен на силу. Мормилаев создают вовсе не для служения, это так… земное дополнение. Богатство, помноженное на власть. Но они сами обмануты и не знают, что творят с нами. Они никогда не видели ни этого мира, ни проклятого Амбраморкс!

— Значит, некромант, который меня создал после смерти Антони тоже проклят и окажется здесь?

— Не сразу! Какое-то время он останется там! Но нарушение клятвы будет мучить его. Сила будет менять человеческую сущность, превращая в ночного монстра. Он больше не сможет увидеть лика солнца и есть обычную пищу. Его будет влечь только кровь, и рано или поздно тварь окончательно спятит. Их называют по-разному, но чаще всего вампирами.

— А за что его наказывает тварь с тысячей рук?

— Не каждый может стать некромантом. Он ищет особые души десятилетиями, чтобы потом шаг за шагом толкать на постижение тёмного знания, а потому их немного. Каждый, который ошибся, это оплеуха ему.

— Но почему некромант будет искать меня?

— Ты свободный мормилай. Ты вхож в оба мира. Ты угроза для твари. Он очень боится разоблачения. Некромант будет тебя искать, чтобы укокошить. Так он может вернуть милость и снять с себя порчу.

— Не могу себе представить, чтобы «оно» чего-то боялось.

— А ты меня послушай, щенок! – снова вскричал Арон.

— И почему ты так хорошо осведомлён о его делах, кстати? – и глазом не моргнув, парировал я.

— Я был убит одиннадцать лет назад.

— Лёша, тут по-другому течёт время, — подал голос Иляс. – Я же говорил тебе. День тут равен часу там.

— Одиннадцать лет назад, — снова проговорил Арон, надвигаясь на меня, глядя безумными глазами.