— Да как ты смеешь?! — закричал Михаил, протягивая ко мне огромные ручищи.

— Михаил, полно, — высокий и полный достоинства голос, заставил Хшанского чуть сбавить пыл.

— Душа моя, это тип… Этот хлыщ в мундире! — задыхаясь, начал было Михаил.

— Пройдемте в каминный зал, — вежливо, но крайне холодно улыбаясь, предложила его жена, госпожа Хшанская.

— Папа? — тоненько пропищал ещё один голосок.

Подняв глаза, я увидел встревоженную и бледную Марианну.

— Как я и просил, — заключил я, улыбаясь Михаилу гадливой улыбкой. — Вся семья в сборе.

— Прошу за мной, — проговорила Хшанская, и обернувшись, медленно зашагала прочь.

Я последовал за ней, игнорируя желания и хмурые взгляды Михаила. В каминной горел огонь, разгонявший промозглую хмарь октября. Подле чайного столика стояли пять кресел.

— Гостей принимали? — осведомился я, ожидая приглашения сесть.

— Верно, — согласилась Хшанская. — Но вы же пришли говорить не о гостях. Меня зовут Ольга, это моя дочь Марианна. Прошу располагаться, где тебе удобно. Напитки не предлагаю.

Я мельком глянул на Марианну. Она меня не узнала, да мы и виделись лишь кратно и один раз.

— Ну, раз без напитков, то и я не буду тянуть, — сказал я, проигнорировав предложение сесть.

Михаил же самодовольно бухнулся в кресло, демонстративно закинув ногу на ногу и отведя взгляд в сторону огня, будто не замечая меня.

«Здесь главная Ольга. А потому она поймёт».

— Ольга, я начну с вас, поскольку вижу, что вы дама прагматичная.

— Будьте так любезны, помощник прокурора, — медленно протянула Хшанская.

— Вам известно, что муж вопреки вашей воле продолжает войну против Веленских?

Ольга метнула короткий взгляд на Михаила.

— Я не понимаю, о чем идёт речь.

— Да что ты его слушаешь?! — начал было Хшанский, но жена едва заметно, махнула на него рукой и тот тотчас умолк.

— Рана на его лице — след дуэли с Антони Веленским, на которой Михаил был посрамлён.

— Вздор! Провокация! Ты кто такой? — взревел Михаил.

— Я не могу говорить в такой обстановке, — сказал я, покачивая головой. — Прошу меня простить, но…

— Я очень прошу вас остаться, — цедя слова сквозь зубы и очень мило, но в то же время жутко улыбаясь проговорила Ольга. — А ты, мой дорогой, умерь пыль. Прошу ещё раз.

Кажется, мы с Михаилом оба услышали вместо «ещё раз» «в последний раз» в интонации её голоса.

— После неудачной для себя дуэли, где Михаил был посрамлён, он мстит Антони. За последние два месяца, совершено два покушения. В дилижанс Веленского стреляли наёмные убийцы, его пытались взорвать бомбой, ранив прислугу.

— Продолжайте, — сосредоточенно сказала Ольга, подавшись вперёд.

— Вы же умная женщина, и понимаете, что точка невозврата пройдена.

— Мне не нравится ваш тон, помощник прокурора.

— Никакой я не помощник прокурора, — парировал я, глядя ей в глаза. — Я длань правосудия, но более высшего, чем чинуший суд.

Сказав это, я выхватил из ножен саблю. Михаил попытался встать, но фривольная поза и грузное тело ему помешали. Острие клинка вошло в его грудь, заставив опасть обратно. Марианна сдавленно вскрикнула, прижав ладони к лицу. Ольга же застыла, словно статуя, глядя на умирающего супруга.

— К вам претензий нет, — сообщил я, вытирая саблю от крови белоснежной салфеткой со столика. — Кстати, у Марианны с Антони был роман, который прервал Михаил. Девочка лишена невинности. Следует задуматься об их браке.

— Возможно, — дрогнувшим голосом ответила Ольга.

— Тогда не смею тратить драгоценное время столь очаровательных особ, — сказал я, поклонившись. — Хорошего дня.

В этот момент тело Михаила сползло с кресла, обрушившись на пол, переворачивая чайный столик. Хшанский завалился вниз лицом, перестав дышать. У дверей из каминного зала я остановился, и обернувшись, бросил напоследок:

— Я передам Антони, чтобы он ожидал приглашения на смотрины.

Есть вещи похуже суда людей – суд божий. Но кто есть боги? Те, что нас создали или те, что пленили?

Я брёл по пустынной улице. Холодный осенний ветер подхватывал редкие листки, волоча по мостовой. Было так тихо, что я различал шёпот сухих листьев, наблюдая за их последним танцем. Глядя на них мне почему-то пришли на ум весьма странные мысли.

«Ничто и никогда не исчезает бесследно. Даже эти листья, лежащие, как мусор, станут частью чего-то большего. Неизмеримо малой, но частью. Растворяясь в прах, они предадутся земле. И никто и никогда не вспомнит о них, даже маленькая девочка, которая собирала осенний букет».

Я огляделся вокруг. Тяжёлые каменные стены домов нависали надо мной, словно крепостные бастионы. Плотная городская застройка и монолитные строения, грозящие попереть, казалось бы, саму власть небес, устремляясь к ним остроконечными шпилями крыш. Я никогда не был здесь прежде, но отчего-то точно знал, где нахожусь.

«Это столица Поларнии, — сказал я себе. – Авашра. Город купцов и имперских амбиций. Как я здесь очутился? Когда это было?».

Вдруг где-то впереди послышался человеческий крик. Мужской голос бессмысленно завывал от ужаса, а потом принялся звать на помощь. У меня мурашки пошли от его звука.

«Он понимает, что помощи ждать не от куда. Никто не поможет, а сам он обречён. Это просто инстинкт. Ему надо что-то кричать, вот он и кричит, потому, что ещё страшнее не кричать ничего. Так он спасает свой разум, которому тоже несдобровать. Никто не сбежит. Никто».

Я ужаснулся собственным мыслям и откровениям.

«Откуда я это знаю?».

Ноги сами понесли меня вперёд на звук. Я миновал квартал, другой, пару раз свернул, преследуя душераздирающие крики. Преследовать неизвестного не составило труда, он рыдал навзрыд, жалея себя и коря суровое и несправедливое провидение. Я преследовал звук, не думая о том, что увижу.

«Я должен быть там!».

Наконец, стал различим шум возни, кто-то сучил ногами по мостовой, бессильно трепыхаясь, даже не пытаясь высвободиться, а скорее в истерике колошматя башмаками о камни. Сабля вышла из ножен без единого звука, сверкнув в лунном свечении. Я прижался к холодному камню на стене дома и медленно шаг за шагом двинулся вперёд. Возня была совсем близко в какой-то паре метров за углом. Мужчина вопил уже совершенно нечленораздельно, похоже, находясь на грани умственного помешательства. Моё сердце застучало с неистовой силой, заставляя кровь бурлить, а мышцы наливаться железом. Я выпрыгнул из-за угла, держа вооружённую руку позади себя. Картина, представшая моим глазам, едва не заставила меня отпрянуть назад.

Я увидел двух прямоходящих существ. Пожалуй, это было единственное человеческое в них. Внешне они напоминали гигантских муравьёв. Их спины были изогнуты под прямым углом. Четыре лапы стоят на мостовой, а ещё две используются в качестве рук. Мужчина, который не переставая кричал, свисал между ними, в полусидячей позе. Его ноги безвольно вытянулись, барабаня по камням ни то от судороги, ни то от ужаса. В свободных «руках» существа сжимали гизармы со множество крюков. Острые жвала на мордах поблёскивали отточенными серпами в полумраке.

Муравьи уставились на меня тёмными глазами, словно не ожидавшие появления кого бы то ни было вообще. Я шагнул вперёд, опережая движение ноги, ударом, метя в шею ближайшего ко мне существа. Муравей проворно отбил укол, перехватив гизарму двумя руками, тотчас попытавшись ударить меня в лицо. Я взял защиту над головой, отшагивая в сторону, и контратаковал, нанося удар с вращением, прямёхонько подмышку твари. Второй муравей взвился в воздух, запрыгивая мне за спину. Мне едва удалось увернуться от его удара, кувырком уходя между растопыренных ног первого существа. Тяжёлый удар гизармой, предназначавшийся мне, вошёл в тело этой твари. Та взвыла столь громко, что мне на заложило уши. На силу разминувшись с многочисленными ударами острых лап, умирающего чудовища, я откатился в бок, вскочив на ноги. Гизарма вновь устремилась ко мне. Движения существа были настолько точны и быстры, что я не успевал подобраться к нему для новой атаки. Сабля мелькала в ночи, отражая удары. Мужчина, лежащий на мостовой, продолжал истошно кричать, будто не замечая происходящего.