— Он может думать? — деланно ужаснулся Антони. — Может, вы ещё скажете, что он понимает наш разговор?

— Он его слышит, — выдержав паузу, ответил мужчина, улыбнувшись. — И понимает. Секрет создания мормилая заключается в том, что некромант работает с телом, ещё не лишённом души.

Повисла гнетущая тишина. Я видел, как лицо пожилой дамы натянулось. Осторожно глянув на сына, она взяла его за руку.

— Объясни, — чуть хрипло, подавляя подступивший к горлу ком, попросила хозяйка дома. — Для него, — добавила она, едва заметно качнув подбородком в сторону сына.

Я почувствовал жар в затылке, сменяющийся щекоткой в животе. Мой пленитель ликовал от осознания собственной силы и их страха!

— Что такое мормилай? — вальяжно откинувшись на спинку стула, вопросил некромант, окидывая взглядом зал, словно его слушали студенты в аудитории.

Не дожидаясь ответа, он продолжил, заполняя зал невидимым смыслом и властью.

— Мормилай, это не бездушный зомби. О-о-о, нет. Это особый, вернее сказать, особенный кадавр, подчинённый волей некроманта в течение трех дней с момента смерти. Видите ли, — он смолк, вглядываясь в лица потенциальных покупателей. — Душа покидает тело, пусть даже изрубленное в куски, лишь по истечению трех суток с момента смерти. Такой материал не просто лучше, он сильнее в силу того, что ещё не лишился божественной искры, что вверил ему создатель.

Тишина, властвующая в зале, стала тяжёлой и даже я, покорно стоящий подле стола, впитывал каждое его слово, боясь что-то упустить.

— Создавая мормилая некромант, то есть я, запирает душу умершего в медальон из особого камня. Я не буду вдаваться в подробности, что это такое. Оно для вас и не важно. Правда в том, что я… — он помедлил. — Мы… пленяем душу умершего, запечатывая в артефакт, которым и будем в дальнейшем им управлять. Мормилай умён, ведь он по сути, почти человек, но он слаб, поскольку не может перечить железной воли того, к кому привязан медальон. Но слаб лишь в сравнении с хозяином, но не его врагами.

От того, что я услышал, у меня… бы закружилась голова, ушла земля из-под ног, быть может, меня бы опять вырвало… Но я стоял, как вкопанный, и впитывал правду. Жестокую, нечестную, омерзительную, чудовищную правду о том, какой теперь стала моя… моё… нет, не жизнь, лишь существование.

«Я в ловушке, — устало и отрешённо подумал я. — В тюрьме, у которой нет решёток. Я даже не погиб… уже. Я пропал».

Что может быть хуже рабства? Лишь рабство, в котором ты заключен на веки вечные. Когда твоя душа продана… проклята? А мир вокруг, прежде прекрасный и желанный, стал лишь ареной осуществления чужих прихотей. Ты даже не можешь себя убить. Не способен. Не имеешь права. Разрешения.

— Перейдём к гарантиям, — откашлявшись спросила пожилая дама.

— Я готов заключим нерушимый контракт, — по-деловому заявил некромант.

Увы, я слышал о таких вещах. Раньше… В прошлом… Я никогда не думал, что стану участником такого соглашения. По правде сказать, я даже не верил в подобные вещи. Да, бытовали легенды о том, что в мире существуют некие чародеи, умения коих разнятся и, что они избегают афиширования собственных сил. Я слышал о ведьмах и колдунах, о шаманах, в конце концов… Но вера в их существование вызывала лишь снисходительную улыбку. Да, я знал, что на службе полянцев есть какие-то мифические некроманты, но я всегда считал их попросту не в меру ретивыми палачами… Теперь же, я стоял в зале чужого дома, слушая разговор о том, кто был и есть я… Не имея и малейшего шанса сопротивляться.

— Как именно он погиб? — нарушила тишину пожилая дама.

— Пять пулевых ранений, — небрежно ответил некромант. — Но ни одного в голову.

— Его тело получило повреждения, — весомо заметила дама. — Это не совсем качественный товар.

— Вынужден опровергнуть сие высказывание, — с раздражением сообщил некромант. — Все дырки в его теле, я заштопал. Плоть срастил. Сожалею, что вынужден повторять это вновь: Мормилай отменного качества, едва ли не лучший. Другого такого вы не найдёте в ближайшие годы.

— Вы сомневаетесь в успехах армии Поларнии? — тотчас осведомился Антони, даже встав.

Некромант перевел на него полный ярости взгляд.

— Довольно, сын, — рявкнула хозяйка особняка, явно предвидевшая конфликт. — Нас устраивает товар, мы готовы подписать договор.

— Очень рад, — процедил сквозь зубы некромант. — Я тоже готов. Кто будет повелителем?

— Последний вопрос, — нахмурившись спросила пожилая дама. — Сколько он будет… кхм… функционировать?

Некромант чуть помедлил, обратив свой взгляд на меня.

— Не менее пяти лет. Этот срок я могу гарантировать.

— А после, — не унималась хозяйка особняка. — Сбежит?

— Он не может сбежать. Во всяком случаем, при правильном использовании, — скупо ответил мужчина. — По истечении пяти лет начинает нарушаться связь между амулетом, в котором заключена душа и самим телом. Когда связь прервётся, тело умрёт.

— А душа?

— Останется в амулете, но она уже не будет представлять ценности.

— Мы поняли. Он сможет защитить моего сына от всех напастей? — продолжила гнуть свою линию покупательница.

— Смысл его существования в служении. Мормилай создан для того, чтобы служить господину. Он самый лучший слуга. Идеальный. Он отдаст за него себя без сомнений и размышлений.

— Что ж, я услышала то, что хотела. Начинайте.

Я ждал какого-то ритуала. Некоей инициации, но ничего такого не произошло. Некромант извлёк из-за пазухи сложенный вдвое лист бумаги и толкнул его по столу молодому Антони.

— Я буду говорить, а вы отвечать, — проговорил некромант, неожиданно достав из кармана длинную костяную иглу.

Медальон, что покоился на его шее, бряцнул по столу. Мужчина резко кольнул безымянный палец на правой руке, передав иглу юноше. Тот принял её, повторив его движение. Некромант опустил палец на медальон, оставив на нём алое пятнышко, мальчишка сделал так же.

— Я, Мирел Арджинтарий, снимаю с себя власть над мормилаем, — произнёс некромант. — Читайте, следом, — шепнул он.

— Я, Антони Веленский, принимаю власть над мормилаем, — зачитал дрожащий от возбуждения или страха юноша.

— Отныне он будет подчиняться, лишь вам, — продолжил некромант.

— Отныне он будет подчиняться, лишь мне, — ответил юноша.

— Я клянусь, что никто и никогда не узнает имени покупателя, — сообщил некромант.

— А я принимаю эту клятву, — запинаясь прочитал Антони.

— Я клянусь, что этот мормилай чист, и никогда не навредит хозяину.

— А я принимаю эту клятву, и объявляю его своей собственностью, — пискнул юноша.

— Скрепим же сие соглашения огнём, — демонически улыбаясь, закончил некромант.

— Скрепим! — прошептал окончательно перепуганный юноша.

Мать поднесла горящую свечу, поставив её между ними. Некромант простёр ладонь над пламенем и долго держал. Затем его примеру последовал молодой хозяин. Он едва не отдёрнул руку, но вытерпел, будто знал, сколько именно надо держать плоть в огне.

— Вот вам моя рука, — глухо заявил некромант, и я почувствовал, как пол под ногами зашевелился.

— Вот вам моя рука, — ответил юноша.

Когда их кисти соприкоснулись, я ощутил резкий угол в затылке. Головокружение, последовавшее следом, заставило меня упасть навзничь.

— Наденьте амулет, — услышал я слова, теряя сознание.

Самые низменные человеческие поступки свершаются от безнаказанности.

Я лежал в траве, наслаждаясь палящим зноем. Никогда не любил холод и всегда обожал жару. Тёплый ветер играл волосами. Я специально дышал медленно, смакуя ароматы трав клевера и василька, зверобоя и колокольчика.

— Па-а-ап, ну поиграй со мной, — канючил тоненький голосок.

А я притворялся, что сплю.

— Ну, па-а-а-а-ап, давай поиграем! — вторил другой детский голос.

Дочери дёргали меня за штанины, разжимали пальчиками закрытые веки.

— Хрррр, пфффф! — изображал я храп, еле сдерживая улыбку.