О, и я упоминала, что здесь в обиходе специальный термин — долларовые сиськи? Поманите девушку долларом, прямо как парни из колледжа в конце сцены, чтобы она приблизилась и потрясла сиськами перед вашим лицом. Ненавижу это.

Закрываю глаза, когда отхожу от шеста и низко наклоняюсь, а потом медленно выпрямляюсь, перебрасывая хвост через плечо. Мой красный корсет и юбочка помогают мне почувствовать себя в большей безопасности. Но когда снимаю эти вещи, чувствую, как онемение начинает брать верх надо мной.

Когда я поворачиваюсь и направляюсь к передней части сцены, чтобы снять подвязки с моих бедер, парни абсолютно сходят с ума — особенно Дэн. Он подбадривает и кричит что-то о том, что знает меня, и протягивает руку, чтобы схватить за руку одну из официанток.

Вышибала появляется тут же, и Дэн поднимает руки ладонями вверх, игнорируя мужчину, пока усаживается обратно на свое место около кабинок. Некоторые девочки исполняют танец на коленях в крошечных бикини. Но вышибалы держат ухо востро, потому что мужчины (или в редких случаях, женщины) должны держать свои руки строго на подлокотниках.

Когда я дальше снимаю корсет и отворачиваюсь, чтобы отбросить его прочь, затем цепляюсь за шест, соскальзывая чуть в сторону и поднимая левую ногу наверх движением, которое девочки здесь называют «наклон девушки с постера». Это популярное движение, приносящее больше чаевых, больше, чем я видела до сих пор. Эти парни определенно до чертиков пьяны. И если честно, я удивлена, что они все еще здесь. Обычно менеджер любит, чтобы все было сдержано, и выгоняет шумных посетителей.

Принимаю сидячее положение и обхватываю ногами пилон. Откидываю голову назад, прежде чем снова прислоняюсь к нему. Затем соскальзываю, принимая стоячее положение. Теперь, мне нужно снять лифчик. Я чувствую, как пот скатывается по моему позвоночнику и груди.

От меня пахнет духами с нотками сирени, которыми Тиффани сбрызнула себя в гримерке. Моя грудь блестит, когда я отбрасываю красный бра и наклоняюсь, медленно опуская и скользя пальцами вдоль внутренней стороны бедер. Мои чулки до середины бедра держаться с помощью небольшого количества клея для тела. Это отличный способ, чтобы они оставались на месте после того, как подвязки отстегнуты.

Дэн и его друзья кричат мне, чтобы я показала киску, но этому не бывать. Простите. К счастью, из-за того, что здесь это незаконно, у меня есть небольшая передышка и остатки чувства собственного достоинства.

Я отворачиваюсь и снова осматриваю сцену, стягивая пояс с подвязками, затем вращаюсь вокруг шеста. Откидываюсь назад и сцепляю ноги сверху, так что я могу перевернуться и прижаться спиной к металлу, волосы падают водопадом на сцену. Когда прокручиваюсь и возвращаюсь обратно на ноги, начинаю новый раунд, полагая, что раз Дэн и его друзья хотят быть сумасшедшими и бросать деньгами в меня, я не собираюсь отказываться от них.

Чувствую себя дешевкой, даже просто думая об этом, как какая-то собака, гоняющаяся за костями.

Внезапно слезы щипают мои глаза, но я смаргиваю их, отказываясь позволять себе снова думать об этом. Я сделала свой выбор. Я здесь. И сделаю все возможное. По какой-то причине мысли о Зэйдене всплывают в моей голове: его улыбка, тепло его рук, губы у моей шеи, когда он кончает.

Зэй делал это терпимым до настоящего времени, но я изо всех сил пытаюсь понять, как заниматься этим после того, как он уедет.

Когда поворачиваюсь в конце сцены и использую плечи, чтобы исполнить небольшой танец живота, все становится не просто плохим… а ужасным. Дэн с друзьями по-прежнему кричат мне, чтобы я показала свои прелести, их лица скрываются в тени от света софитов над моей головой. Как только отвожу от них глаза, то слышу какой-то шум и внезапно чувствую руку в моих волосах, дергающую меня назад так сильно, что каблуки выскальзывают из-под меня.

Прямо как Грейс на детской площадке.

Я тяжело приземляюсь на сцену, воздух покидает мои легкие, а потом меня тащат в сторону. Мое тело дергается, когда я падаю, приземляясь на локти и колени, пока рука в моих волосах сжимается и тянет. Вокруг меня происходит какое-то движение, это вероятно вышибалы, но я просто стараюсь восстановить дыхание и сдержать слезы, навернувшиеся на мои глаза.

Шершавый старый ковер впивается в мои колени и ладони, пока я заставляю себя встать на ноги и хватаюсь за край сцены, чтобы подняться. Пока делаю это, то вижу, как Дэна удерживает один из вышибал, а тот вырывается и ругается, пока его тащат к выходу. Кто-то из сотрудников делает фотографию Придурка Дэна, прежде чем его вышвыривают. Ему больше никогда не позволят вернуться обратно.

— Ты гребаная шлюха! — кричит он прямо перед тем, как оказывается снаружи.

Стою в оглушающей тишине, пока остальных друзей Дэна провожают на выход, скрестив руки на голой груди. Я изо всех сил стараюсь медленно дышать. Мои глаза сосредоточены на темных дверях в передней части помещения.

Боже. Не могу поверить, что это происходит. И дело не в том, что моя голова болит и кровоточат колени, а мои локти горят. Мне придется идти на занятия с этим мудаком. Сидеть во время лекции и задаваться вопросом — смотрит ли он на меня или что думает обо мне. Не то, чтобы мне было не насрать… потому что мне все равно.

Клянусь, все равно.

Тиффани подходит ко мне в черном пеньюаре и обнимает меня руками. От нее пахнет цветочными духами, как и от моей голой груди.

— Пойдем, милая, — говорит она, пока уводит меня прочь из главного зала. Менеджер перехватывает нас, спрашивая у меня — все ли со мной хорошо, предлагая мне взять перерыв. По крайней мере, он выглядит несколько обеспокоенным, неплохая перемена, учитывая его обычное ко мне отношение.

— Я в порядке, — отвечаю, поднимая руку, когда он останавливается перед занавесом в гримерку, и мы проходим внутрь.

Натягиваю футболку, позволяя Тиффани усадить меня в одно из кресел около туалетного столика и принести содовую из бара. Шипучие пузырьки лопаются на моем языке, пока я размышляю, как, черт возьми, буду иметь дело с Дэном завтра.

— Все хорошо? — интересуется она уже, наверное, в десятый раз, усаживаясь рядом со мной. — Похоже, что ты довольно сильно приложилась.

Я съеживаюсь и поднимаю руку, чтобы потереть затылок, чувствуя небольшую царапину на голове.

— Все нормально, правда, — уверяю я, разглядывая себя в зеркале. Мои глаза выглядят огромными и темными, и даже несмотря на густой сценический макияж, я выгляжу молодо. Слишком юной. Честно говоря, меня это немного пугает. — Ну, физически. Я имею в виду, что это больно, но это не проблема. — Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тиффани. Мне интересно, какая ее история. У нее точно должно быть что-то. Уверена, что у всех девочек так. У некоторых — возможно у всех — истории даже хуже, чем у меня. — Я учусь вместе с этим парнем, — рассказываю я, и она кивает, наблюдая за мной большими красивыми голубыми глазами. От нее исходит материнская атмосфера, из-за которой мне кажется, что она старше, чем есть на самом деле. Смотрю на нее и думаю, что она не может быть старше Зэйдена.

Зэйден.

Вздыхаю.

Жаль, что его не было здесь, чтобы надрать зад Дэну за меня. Мои губы слегка изгибаются.

— Хорошо, запомни, ты — стриптизерша, а не рабыня. Не позволяй им издеваться над тобой на занятиях, ладно? Поставь этого парня на место. — Она хлопает ладонями по коленям и улыбается, но я не могу заставить себя улыбнуться в ответ.

— Мы вместе работаем над одним исследовательским проектом. Должна ли я сказать профессору, что этот парень напал на меня в стрип-клубе?

— Если тебе придется. Тебе не должно быть стыдно за то, что ты делаешь, чтобы выжить. Некоторые люди думают, что это место — последнее средство, что оно самое худшее. Но что действительно плохо, действительно низко, так это, когда ты начинаешь верить всему этому и позволяешь себе сомневаться. Делай, что должна делать, но не давай себя в обиду, обещаешь?