— У нас три, — гордо заявляет Кинзи, неким чудесным образом сумев обуздать свой гнев. Я смущен. Десять секунд назад она кричала, что ненавидит меня, а теперь она хлюпает носом и улыбается, уставившись на меня прищуренными глазами. — Могу я увидеть твоего кота?

— Хм, конечно.

Я не знаю, что делать с ребенком, поэтому следую за моим братом наружу и пытаюсь отдать ему в руки автокресло. К счастью, он забирает его и начинает пристегивать ребенка.

— Обрати внимание, чтобы ты знал, как делать это, — рявкает он, и мне, действительно, приходится сжать зубы, чтобы не заорать. Когда я сказал, что не спал несколько дней, я это и имел в виду. Замечательное окончание четырнадцатичасовой поездки, правда? Не говоря уже о том, как сильно я был напряжен из-за того, что не смог кончить до отъезда. Так что теперь у меня синие яйца, ноющая спина от блядского сиденья в машине и дикая головная боль. Поэтому у меня просто нет сил выносить командующего брата. Я терпел это годами, так что сейчас это не прокатит.

— Блядь, я думаю, что смогу как-нибудь справиться с гребаным детским креслом. — Я щелкаю пальцами, и Кинзи вздыхает. Роб смотрит на меня так, как еще никогда не смотрел, ноздри раздуваются, а зеленые глаза расширены.

— Сделай одолжение, не выражайся перед детьми, — указывает он, пренебрежительно взмахивая руками. — И не стой здесь просто так. Сделай что-нибудь полезное.

Я показываю ему средний палец за его спиной, и Кинзи снова вздыхает. Святая, блядь, Дева. Боюсь, я не смогу вынести этого и пары дней, не говоря уже о двух долгих чертовых неделях. Да, две недели. Две недели. Как я ввязался во все это, даже вспомнить не могу. Это была долгая поездка.

Знали ли вы, что кошки довольно хреновые пассажиры во время длительных поездок? Хьюберт шипел и мяукал, бросаясь на решетки своей клетки. Он даже обоссал самого себя, несмотря на то что я засунул ему в клетку кошачий туалет. Теперь у меня лысый кот в обоссаном свитере. Этот день не мог стать еще хуже.

А затем Мерседес будит близнецов, и, примерно в тот же момент, я понимаю, что Кинзи исчезла.

Десять секунд спустя выбегает стадо чертовых чихуахуа, тявкающих и несущихся галопом по лестнице.

Хотелось бы увидеть, как выглядит мое лицо в этот момент.

Если бы кто-нибудь попытался интерпретировать его, думаю, получилось бы что-то вроде: «Умоляю, пристрелите меня».

Брук Оверлэнд

Мой дерьмовый день начинается так же, как закончилась дерьмовая ночь.

Во-первых, у меня нет телефона. Не спрашивайте, как я достала его из сливной трубы туалета. Я не хочу говорить об этом. Во-вторых, я провела час, разыскивая чертового пса, но так и не нашла. Но все в порядке, на рассвете позвонили из приюта и сказали, что они подобрали его прошлой ночью. Так что все, что мне необходимо сделать, это заехать к ним через двадцать минут, чтобы оплатить штраф и забрать его.

— Ладно, — говорю я, когда снова притормаживаю на обочине, чтобы разгладить карту, которую я распечатала на компьютере. Знаю, знаю: никто уже не использует карты, распечатанные на компьютере. Но мой телефон прошлой ночью сдох в канализации, так что GPS-навигатора в меню нет. — Это не должно быть слишком сложно. Я могу справиться с этим.

Поднимаю глаза и морщусь. Я выросла в этом городе, но как только окончила старшую школу уехала так далеко, как только смогла, осев в южнокалифорнийском универе. С тех пор я думала, что никогда сюда не вернусь, я вроде как… стерла все, что напоминает мне об этом месте.

«Я, как потерявшийся щенок», — говорю про себя, когда смотрю, как Белла начинает ныть на заднем сиденье.

— Я опаздываю, Брук, — говорит она, полностью отбросив слово «тетя». — Я ненавижу опаздывать.

— Да, милая, я понимаю, — говорю я, оглядываясь, и продолжаю смотреть на тихую дорогу и высокие деревья. Здесь я точно не в своей стихии. Школа Беллы где-то в лесу, покрытом росой. Все совершенно другое, иначе чем в детстве, поэтому я буквально без понятия, где это. Как только я успешно высажу ее, перейду к поиску детского сада Грейс, а затем я пойду на свое первое занятие в университете Гумбольдта.

На данный момент я бы согласилась, чтобы хоть что-нибудь из этого было нам по пути.

— Это же не сложно добраться туда, — задумчиво говорит Белла, резко вздохнув и нарушая храп ее дремлющей сестры. По крайней мере, хоть один из нас получает от этого удовольствие. Сколько может стоить няня на полный день? Я задумываюсь. Няня? Гувернантка? В этот момент я бы наняла кого угодно. Хотя уверена, что моя новая работа в стрип-клубе не покрыла бы ее. Мне повезет, если я смогу оплатить газ, аренду за дом моей сестры и еду для детей.

Мое сердце начинает трепетать от паники, но я пресекаю это на корню. Всему свое время.

Я бросаю карту на пассажирское сиденье и выруливаю обратно на дорогу. С толикой удачи и некоторыми указаниями от Беллы мне удается найти школу. Оставляю ее узкоглазому дежурному, который глядит на меня так злобно, как и ребенок, за то, что она опоздала.

Не имея времени беспокоиться об этом, я кручу головой в поисках детского сада. Найти его оказалось намного легче… а вот пробудить Грейс от ее дремоты?

Господи Боже.

Грейс кричит, когда я нежно касаюсь ее, пытаясь разбудить, мечется и зарывает свое лицо в пушистую розовую куртку, в которую я ее одела. Когда я пытаюсь отцепить ее от автокресла, ремни начинают выглядеть словно клубок змей, и я не могу разобраться с этой чертовой штуковиной. К тому времени, как мне удается ее освободить, она уже в плохом настроении, с красным лицом и орущая.

Я тороплю ее к входной двери и пытаюсь передать в руки учительницы.

Только… она не хочет отпускать меня.

— Ну же, Грейси, детка. У тетушки Брук занятия по отбору по конечной выборке населения, на которое она уже опаздывает на пятнадцать минут. — Ребенок не испытывает сочувствия ко мне, отрывая пуговицу от моей блузки, пока я оттаскиваю ее подальше от себя. Учительница бросает на меня взгляд, но у меня нет времени на разговоры с ней этим утром.

Я возвращаюсь к машине, моя белая пуговица болтается по центру, открывая розовое кружево моего лифчика.

Блядь.

Это просто пиздец.

Мне скоро снесет крышу.

Зэйден Рот

Они — монстры. Чертовы монстры. Даже младенец.

— Кинзи, послушай, — говорю я, когда она толкает меня и бьет по лодыжке. Стискиваю зубы, так как я здесь, вроде как, занят. В одной руке у меня торчит жирный чихуахуа, а в другой — какой-то старый отвратительный и беззубый. Мой брат забыл упомянуть, что его собаки до смешного по-кошачьи агрессивны.

Мило.

Теперь у меня есть пойманный в ловушку на холодильнике Хьюберт, близнецы на заднем дворе, кидающиеся друг в друга грязью, и Кинзи, желающая моей смерти.

Это будут фан-блядь-тастические две недели.

— Не могла бы ты, пожалуйста, забрать собак наверх и закрыть их в ванной? — прошу, пытаясь отдать ей одно из мерзко воняющих крысоподобных существ. Я так сильно скучаю по своей жизни, что практически чувствую боль. Стриптизерши горячие, как солнце, сексуальные туристки и запах йода в салоне. Я заставляю себя сделать глубокий вдох.

— Им не нравится сидеть в ванной, — говорит Кинзи, скрестив руки на груди. Когда она смотрит на меня, ее карие глаза удерживают мой взгляд без воодушевления. — Почему твоя кожа вся измазанная? — спрашивает она. — И что случилось с твоими волосами?

Я закатываю глаза, прохожу мимо нее и поднимаюсь наверх, спотыкаясь об игрушки и из последних сил стараясь попасть в ванную на самом верху лестницы.

— Залезайте внутрь, мерзкие маленькие крысы. — Я закрываю дверь, а потом провожу по волосам татуированными пальцами. Если я смогу пережить эти выходные, то наступит долгожданный понедельник, и дети свалят в школу. Это будут длинные выходные. Сколько часов нужно гулять этим монстрам? Похоже, нужно будет заглянуть в список Мерседес.