Мне нужно убить примерно час времени, поэтому откидываю сидение назад и закрываю глаза, позволяя машине урчать подо мной, а музыке играть. Ни за что на свете я не пойду туда раньше. Не-а. Ни малейшего шанса.
После пары песен Nine Inch Nails переключаюсь на олдскульную Metallica и сажусь прямо, чтобы проверить сообщения на телефоне. Несколько смс от моих друзей из Беркли и короткое сообщение на Facebook от моей мамы с фотографиями ее и папы в эдинбургском зоопарке.
Скупо улыбаюсь, пока отвечаю, используя некоторые забавные селфи Зэйдена, сделанные на мой телефон, чтобы показать его подругам. Даже с подтверждающими фото, они, вероятно, никогда не поверят, что я, наконец, сделала решительный шаг вместе с каким-то случайным незнакомцем из парка. Это казалось плохой идеей с самого начала… и теперь, похоже, все становится только еще хуже.
Фыркаю и убираю телефон в сумочку. Затем вылезаю из машины на мокрый тротуар и направляюсь к задней двери. Внутри переодеваются несколько девушек, они улыбаются мне, когда я вхожу. Сплетни смолкают на мгновение, пока девушки не перестают обращать внимание на мое присутствие.
— Он сказал мне, чтобы я избавилась от собаки, — объясняет Тиффани, пока перебрасывает свои блондинистые волосы через плечо и фиксирует пэстисы с кисточками на сосках (Прим. пер.: пэстисы — это наклейки с кисточками на соски). Да. Таков теперь мой мир. Когда я отправилась в университет Беркли, то была частью учебно-производственной программы и подрабатывала в книжном магазине в кампусе. Здесь же вакансий для работы и учебы не было, поэтому… что есть, то есть. В любом случае, я бы ни за что не смогла оплачивать ренту и содержать племянниц, работая неполный рабочий день в любом другом месте.
— Почему? — спрашивает другая девушка. Ее длинные темные волосы заплетены в тоненькие косички. Она наблюдает за мной, пока я иду к одинокой скамейке в центре комнаты. С двух сторон расположены запирающиеся шкафчики и небольшая лесенка, ведущая в главный зал клуба. Один из здоровенных вышибал стоит прямо за занавесом, скрестив руки на груди, с таким видом, словно работает на Секретную службу.
— Потому что, — начинает Тиффани, стоя и поправляя маленькую черную пачку, которая одета на ней. — Он знает, что я обожаю эту проклятую псину больше, чем его.
Робин смеется от всей души, пока я скидываю с плеч свой тренч и вешаю его в один из ржавых сине-зеленых шкафчиков. Место, конечно, чистое, но определенно нуждается в ремонте. Полагаю, пока владелец гребет деньги лопатой, его это не сильно беспокоит.
— Что с тобой? — интересуется Тиффани, подходя к мне. Чтобы прижать ладонь к моему лбу. — Ты выглядишь не очень.
— Со мной все в порядке, — лгу я, потому что хочу быть в порядке. Или вернуться в Беркли… Делаю глубокий вдох и швыряю свою сумочку в шкафчик. — Просто устала.
— Конечно, конечно. Проблемы с мужчиной, верно?
Смотрю на Тиффани с поднятыми бровями.
— Не все крутится вокруг мужчин, — отвечаю ей, и теперь уже она вскидывает брови.
— Ну, не все, конечно. Но это лицо, этот разочарованный взгляд — они просто кричат о проблемах с мужчиной. От кого еще мы зависим в этом мире, кто может так нас подвести?
— Я ни от кого не завишу, — возражаю я, возможно несколько более горячо, чем должна была. Но это так. Я всегда забочусь о себе сама, и всегда заботилась. Конечно, мои родители оказывали мне поддержку, но мое место в семье всегда было вторым после Ингрид. Чувствую себя запасной наследницей, незапланированным ребенком. Даже теперь, основываясь на сообщении моей матери, она до сих пор не понимает, насколько все это сложно для меня.
О, и мама сказала, что получила несколько голосовых сообщений от Моники, которые до сих пор не хочет прослушивать, потому что, вы знаете, у Моники всегда есть, что сказать. Не могу дождаться, когда услышу очередные сплетни моей тетки.
— Какая девчонка, — говорит Тиффани, делая шаг назад и улыбаясь мне. — И не надо. А теперь, если вы меня извините… — она насмешливо кланяется и исчезает по ступенькам в клуб. Дребезжание басов дразнит подошвы моих ног через пол.
Робин наблюдает за мной секунду, а потом возвращается к своему телефону. Другие девочки близки между собой, но я пока не чувствую, что мне рады. Может быть, никогда и не будут? Возможно, мне все равно, даже если это не произойдет? «Не хочу пробыть здесь достаточно долго, чтобы стать частью их семьи», — думаю я сердито, затем сажусь за один из туалетных столиков слева от меня и начинаю поправлять макияж.
Через несколько дней, когда Зэйден уедет, в доме моей сестры станет тихо и пусто, и в нем останемся только мы с девочками… Что я тогда буду делать? Мне действительно нужно снова позвонить Нелли и узнать у нее, сможет ли она присмотреть за детьми… даже, если она планирует не появляться больше.
Мои губы дергаются, когда я встаю, направляюсь к занавесу и прохожу в основную часть клуба. И хотя в Калифорнии есть запрет на курение в помещении — даже в стриптиз-клубе — это место насквозь пропахло сигаретным дымом и травкой. Звуки звона бокалов и мужского смеха заставляют мою кожу пульсировать.
Тиффани на сцене, крутится вокруг шеста и размахивает своими светлыми волосами, ее пачка сброшена, и она лишь в одних крошечных стрингах. Технически, поскольку в баре подают алкоголь, полная нагота запрещена, но все знают, что если заплатить правильную цену, то можно получить приватный обнаженный танец в задней комнате.
Но не от меня.
Ни за что, черт возьми.
Протягиваю руку, чтобы проверить свой конский хвост, разглаживая выбившиеся волоски, пока иду в заднюю часть комнаты. Каблуки моих туфель громко стучат по кафельному полу. Другая часть здания, застланная коврами темно-зеленого цвета в золотой горошек, чистая, но старая и пропахла сигаретами. Это место — единственный стрип-клуб в радиусе четырех часов, поэтому ему не нужно быть каким-то особенным — достаточно просто существовать.
Один из вышибал, чье имя я все никак не могу запомнить, кивает мне, когда поднимаюсь на вторую сцену и натягиваю на лицо самую дурацкую фальшивую улыбку, какая только известна человечеству. Потом глубоко вдыхаю через нос и пытаюсь притвориться, что не замечаю группу буйных парней из колледжа около края сцены.
Только вот… на самом деле я замечаю.
Проклятье!
Одним из этих смеющихся идиотов, трясущих однодолларовой купюрой, оказывается Придурок Дэн — мой партнер по исследованию для анализа выживания, и по совместительству бывший парень Тинли. Великолепно. Просто отпад.
Задумываюсь о том, чтобы спрятаться за занавесом, симулировать внезапный приступ болезни или еще чего-нибудь, но наш менеджер, стоящий на противоположной стороне комнаты, смотрит прямо на меня. Глаза прищуренные, губы сжаты. Видимо я под пристальным наблюдением после опоздания той, первой ночью. Или, возможно, просто не нравлюсь ему. Обращаю внимание, что, когда он разговаривает с другими девочками, они смотрят куда угодно — на пол, стены или потолок — но только не на него. Я же смотрю ему прямо в лицо, даже в ту первую ночь, когда плакала.
Ладно, я смогу сделать это. Смогу. Дело в том, что я поддерживаю себя, поддерживаю девочек.
Выхожу на сцену в черных туфлях, когда чувственная рок-музыка взрывается в помещении, и оборачиваю руки вокруг гладкого черного шеста. Я не лучшая танцовщица здесь, но справляюсь, медленно прокручиваясь вокруг, подогревая общую атмосферу, а мои каблуки скользят по полу.
Медленно поднимаю правую ногу и прислоняю ее к шесту, наклоняясь к ней, словно делаю растяжку. Как будто это просто разминка перед тренировкой. Вот как я справляюсь с этим — притворяюсь, что каждый танец — это совершенно другое действо. Это позволяет обезопасить мой разум от глаз, наблюдающих за мной.
Опускаю ногу, приподнимаю колено и перебрасываю волосы через плечо. Мои длинные волосы, собранные в конский хвост, драматично порхают под громкий свист и улюлюканье мужчин. Поскольку в нашем заведении подают спиртное, они, предполагается, должны все время оставаться в полутора метрах от танцовщиц, но дождь из долларовых купюр все равно обрушивается на сцену. Полагаю, чтобы я придвинулась ближе.
