Думаю, он действительно изменился. Или стал лучше скрывать кто он есть на самом деле.

Наблюдать за его работой впечатляет. Он вписывается в обстановку лучше, чем я, а я была на этой яхте дюжину раз.

По крайней мере, Мартиника всегда заставляет меня чувствовать себя крутой.

― Боже мой! Ты выглядишь потрясающе! ― Она трогает пальцами материал халата, который сшит словно из ангельских крыльев.

― Спасибо, ― говорю я, не задумываясь. ― Салливан купил его для меня.

Мартиника взволнованно визжит.

― Ангус сказал, что у тебя появился парень! Почему ты мне не сказала?

Конечно, он сказал, этот сплетник.

― Мы не так давно встречаемся. ― Я стараюсь не углубляться в детали, что, конечно, невозможно.

Мне кажется, что это дерьмово — врать Мартинике, особенно когда она так рада за меня.

― Где он? ― Она оборачивается, сканируя толпу.

― Вон там. ― Я показываю.

Салливан стоит с группой венчурных инвесторов. Должно быть, он пошутил, потому что остальные мужчины смеются.

― Он? ― Мартиника говорит с нелестным недоверием.

Салливан использует этот момент, чтобы снять рубашку и остаться в плавках. Это как медленный удар по лицу — наклон и перекатывание мышц, обнажение загорелой кожи, завершающееся рывком головы, когда он стягивает рубашку, и его густая черная грива развевается на ветру…

― Святые угодники, ― шепчет Мартиника.

Все, что я могу сказать, это:

― Да.

Тело, которое хорошо смотрится под костюмом, должно быть признано вне закона без одежды. На самом деле, оно должно быть запрещено, потому что сейчас оно меня убивает.

Салливан похож на Капитана Америку, если бы Капитан Америка был гораздо более смуглым. Назовите его Капитан Италия. Или Капитан Испания. Откуда вообще происходит фамилия Ривас?

― Он что, модель или что-то в этом роде? ― бормочет Мартиника.

― Он занимается недвижимостью.

― Тогда мне срочно нужно купить дом… ― Она с трепетом смотрит на Салливана. ― Где вы познакомились? Там еще есть такие?

― Мы вместе учились в средней школе. И вообще… ― Я смеюсь. ― У него есть брат-близнец. Так что есть еще один такой же, как он.

― Замолчи немедленно! ― Мартиника прижимает руку к груди. ― Почему ты не привела второго на вечеринку?

― Очевидно, он снимает пилот на Суматре.

Она опускает руку, расстроившись.

― Второй — актер? Ты же знаешь мое правило насчет актеров.

Цитирую:

― Хуже свидания с актером может быть только свидание со стендап-комиком.

― Именно так. ― Мартиника решительно кивает. ― Никаких актеров, никаких музыкантов и уж точно никаких комиков.

― Ты же знаешь, что это половина одиноких парней в Лос-Анджелесе?

― Половина бездомных.

Я смеюсь.

― Ты тоже на мели!

― Не так, как они. По крайней мере, я оплачиваю счета раньше, чем у меня заканчиваются деньги.

― Брат Салливана снимался в том сериале, знаешь, в старом, где все дети учатся в школе?

― Degrassi High? ― гадает Мартиника. ― Saved By the Bell?

― Нет, в другом.

― О, «Rocko Rocks!»

― Шшш!

Слишком поздно ― его уши летучей мыши настроены на эти три слога, Салливан устремляет на Мартинику мрачный взгляд.

Она закрывает рот руками.

― Он посмотрел на меня!

― И теперь он идет к нам.

― Ик! ― Мартиника буквально произносит «ик» вслух, прижимая руки к щекам, как ребенок из «Один дома».

― Ты раскрываешь мои секреты? ― Салливан говорит своим низким, возмутительно сексуальным голосом. Он обхватывает меня за талию, а его пальцы ложатся на мое бедро.

Я не знаю, как он делает это так естественно.

Но я не могу не реагировать. Все мое тело поворачивается к нему, как цветок к солнцу. Внезапно мои ладони оказываются на его обнаженной груди, и я смотрю ему в лицо.

― Привет, красавица. ― Он слегка целует меня в губы. ― Я скучал по тебе.

Тепло и мягкость губ Салливана ― это мгновенная лоботомия. Единственное, что я могу ответить, это ошеломленное и пьяное:

― Привет.

Мартиника смотрит на это с открытым ртом.

Мне бы очень хотелось, чтобы она не удивлялась так сильно, словно это обычный для меня парень, с которыми я регулярно встречаюсь.

Вот только нет других парней, которые бы так выглядели. Кроме Риза, наверное.

― Я Мартиника, ― говорит она, когда поцелуй окончен. ― Ассистентка ассистентки.

Салливан смеется.

― Это как помощник регионального менеджера?

― Да, ― вздыхает Мартиника, глядя ему в глаза, словно не слышала ни слова из того, что он только что сказал.

― Тео рассказывала о тебе, ей очень повезло, что она работает с такой хорошей подругой.

Забавно, но из всех подробностей, которыми я поделилась с Салливаном за обедом, я не сказала ему, что Мартиника стала моей самой близкой подругой. Он догадался об этом сам.

― Тео — лучшая! ― Мартиника бросает на меня взгляд заговорщика. ― Если бы у нас не было друг друга, мы бы убили Ангуса.

― Сначала застрахуй свою жизнь, ― советует Салливан. ― Но потом… подожди немного.

Мартиника смотрит на него с минуту, а потом смеется слишком сильно.

― Боже мой! Ты не говорила, что он шутник.

― Ну, я только что сказала тебе, что он вообще существует.

― Почему? ― поддразнивает Салливан. ― Ты меня стесняешься?

― Ни в коем случае! ― Мартиника бросается на мою защиту. К сожалению, ляпнув дальше, ― Она, наверное, просто боялась, что ты ее бросишь, как Трент.

― Мартиника… ― шиплю я.

― Ой! ― Она снова закрывает рот рукой.

― Забудь об этом, ― говорю я. ― До конца вечеринки.

― Нет, я собираюсь все выяснить… ― Салливан улыбается ей. ― Расскажи мне побольше об этом Тренте.

Мартиника переводит взгляд с одного на другого, взвешивая свою лояльность. Обаяние Салливана побеждает год дружбы менее чем за две секунды.

― Он был таким козлом! Он бросил Тео за неделю до Рождества.

Когда у меня была пневмония.

Я провела Рождество в больнице, одна.

Я чертовски ненавижу больницы. Ненавижу приглушенные голоса и тихое шарканье, нарушаемое специфическим писком аппаратов мониторинга. Ненавижу запах, безвкусную еду и антисептики. И больше всего… я ненавижу воспоминания.

Мартиника приехала ко мне на следующий день и привезла целую корзину маминого пирога из сладкого картофеля, булочек и остатков индейки. Мы использовали булочки, чтобы сделать сэндвичи с индейкой.

Но в остальном это была худшая неделя в моей жизни.

Ну… вторая худшая.

Мартиника тогда была просто секретаршей. Мы были едва ли чуть больше, чем знакомые. Тем не менее, она была единственной, кто навещал меня. Ангус нырял с аквалангом на Мальдивах.

― Эти отношения были обречены, ― говорю я. ― Хорошо, что мы расстались.

― Хорошо для меня. ― Салливан переплетает свои пальцы с моими.

Я знаю, что он говорит это из самых эгоистичных побуждений, но даже так его рука приятно сжимает мою.

И взгляд, которым он смотрит на меня, удивительно сочувствующий.

― Его потеря, ― говорит он слишком тихо, чтобы Мартиника могла услышать, и это только для меня.

Ого.

Салливан, дарящий подарки, ― опасное существо. Сначала кофе и сэндвич, потом одежда, а теперь он еще и любезен со мной?

Ни за что, сестренка. Я на это не куплюсь.

Мы не встречаемся, и Салливан не добрый человек.

Я отдергиваю руку.

― В любом случае, ― говорю я. ― Я пойду проверю Ангуса.

― Я пойду с тобой, ― вздыхает Мартиника, с таким же хмурым лицом, как если бы она сопровождала меня на расстрел. Я не думаю, что она нервничает из-за встречи с Ангусом ― она просто не хочет расставаться с Салливаном.

Мы находим Ангуса в задней части яхты, спорящим о прочности нержавеющей стали на разрыв. Ангус принимает самое активное участие в разработке своих ракет, и там он такой же контролер, как и везде, постоянно спорящий со своими инженерами.

Конечно, на этой яхте нет никаких инженеров ― только богатые люди, которые пытаются стать еще богаче.