Кастрыкин никогда мне такого не говорил. С его губ легко срывались признания в любви, но, как оказалось, они недорого стоят.

– Надолго?

– Что? – не понимает Саша.

– Надолго ли я тебе буду нужна? Долго ли не будет у меня сожалений?

Сейчас это уже моя робкая, но целенаправленная попытка выдавить из Марича, что он ко мне чувствует. Раз не говорит, значит, не уверен? Не хочет врать?

– Насть, в последний раз я влюблялся довольно-таки давно, – ворчит Саша. – За последние годы я привык, как ты выразилась, к договорным отношениям. Не уверен, что если я тебе скажу, что испытываю, то не получу по роже. Подрастерял навык. Я не хочу тебя напугать или оттолкнуть.

Я так хотела услышать что-нибудь хотя бы отдаленно напоминающее признание, но когда это происходит, я теряюсь, потому что оно снова ставит меня перед выбором, и серьезным, ведь в глубине души, несмотря на свои надежды, я не верю, что это возможно.

Трепещущая струна внутри снова звенит, мешая сосредоточиться, но Саша вроде не требует от меня никаких решений или реакций прямо сейчас.

Я выпутываюсь из ставших родными рук:

– Мне надо разобраться в себе.

Господи, какая я дура. Вывела Марича на этот разговор, а сама сдаю назад.

Смятение, неловкость, робкая надежда, прямо сейчас я во всем этом захлебываюсь.

– Ты наверно есть хочешь… – и не дав Саше ответить, сбегаю.

Кажется, снова приходит время кулинарной терапии.

Но чем дольше я вожусь на кухне, тем острее понимаю, что я не там, где надо. Что это очередной побег от себя. В голове до сих пор сидит мысль, что отношения с Сашей – это неправильно, но откуда у меня эта установка?

Гипнотизируя таймер на духовке, я докапываюсь до самой сути: мне просто страшно, что я снова обманусь.

Но ведь Саша всегда был честен.

Просто мне не нравилось, что правда не совпадает с моим идеализированным представлением о том, как все должно быть. Марич не бросается громкими словами, но если он обещает, то выполняет.

И когда раздается сигнал таймера, что время истекло, я выключаю духовку и, пока не передумала, иду к Саше.

Он все еще в гостевой комнате, лежит на кровати, заложив руку за голову, его глаза закрыты, но я чувствую, что он не спит.

Не давая себе ни шанса передумать, я забираюсь у нему и сажусь верхом на бедра.

Густые загнутые ресницы поднимаются, и я пропадаю.

Сколько можно себе врать? Не знаю, когда это произошло, но я его люблю. Пусть будет, что будет.

Распускаю и так растрепанную прическу, волосы рассыпаются по плечам, и я ловлю восхищенный блеск в глазах Саши.

Я смиряюсь, что влюблена в неидеальный образ. Вот такой у меня неправильный герой. Зато мой. Самый сильный, самый надежный, самый красивый. Он меня спас, он смог. И сейчас я попробую его отблагодарить.

Опираясь на подушку, я склоняюсь к Саше и едва касаюсь его губ своими. И тут же смутившись прячу лицо в волосах. Это странно с учетом того, что именно я собираюсь сделать, но если не брать в расчет ночь после нападения Кастрыкина, когда я была не в себе, это мой первый осознанный шаг навстречу. Я сама целую Марича.

Стараясь не потревожить повязку на груди, вдоль нее я прокладываю дорожку из невесомых поцелуев и… ниже. Расхрабрившись, даже кончиком языка провожу по плотной гладкой коже, под которой напрягаются мышцы пресса.

Лишь на секунду позволяю себе быстрый взгляд на лицо Саши, чтобы убедиться, что ему не больно, и снова прячусь за волосами, потому что в глазах его огонь ожидания, который перекидывается на меня. Саша и не думает меня останавливать, когда я отпечатываю влажный поцелуй над пряжкой ремня.

Мне немного не по себе от того, что в комнате еще не темно, но ведь… ему нравится на меня смотреть, и это тоже часть моей благодарности.

Благодарности не только за то, что спас, но и за то, что рядом, за то, что выбрал меня.

Закусив губу, щелкаю пряжкой ремня и спускаю собачку на молнии.

И вместе с этим движением, с этим вжикающим звуком, во мне словно заводится механизм, внутренние часы, начинающие обратный отсчет до чего-то сладкого. Сердце стучит с перебоями, когда я приспускаю ткань белья.

Я не умею, но ведь это не должно быть очень сложно, правда же?

Показавшаяся возбужденная плоть меня смущает, но я тяну одежду вниз, и Саша чуть приподнимается, что облегчить мне процесс, а я от этого еще больше волнуюсь. Внизу живота становится тяжело, даже не от вида мужского члена, а от самого факта, что я возьму его в рот. И Марич это знает. Ждет, когда я покажу ему, насколько признательна.

Облизнув губы, я робко прикасаюсь пальцами к головке. Она гладкая и крупная. Ладонью провожу вдоль ствола от уздечки до бархатистой мошонки. Орган под моими пальцами продолжает увеличиваться, ввергая меня в оторопь. Как это во мне умещалось?

И снова всплеск возбуждения, приносящий спазм в киске.

Отлично умещалось, и мне все понравилось. Даже сейчас вспоминая, как Саша меня взял, я чувствую, что между ног становится горячо и влажно. Губы начинают гореть заранее.

Кончиком языка трогаю запретное, и у меня вырывается судорожный вздох, реагируя на который, член чуть приподнимается, упираясь мне в нижнюю губу. Медленно втягиваю в рот головку. На мою макушку ложится тяжелая ладонь. Впервые я чувствую вкус члена. Подчиняясь ритму, задаваемому рукой Саши, я понемногу заглатываю ствол все глубже. Он приятный на ощупь, будто пульсирует, и скольжение вверх-вниз становится гипнотическим, и вот уже почти весь член блестит от моей слюны.

Дрожь, рожденная в глубине моего естества, изводит меня. Промежность ноет, внизу живота тяжелый горячий ком топит мои соки, и смазка сочится между складочек. Трусики совсем влажные.

Поддаваясь инстинктам, я обхватываю стол и работаю кулаком, потому что член не помещается у меня во рту целиком. К своему стыду, я устаю и невозможно завожусь, а Саша все еще не кончает. Наверное, тут все-таки нужны какие-то навыки…

И одновременно с этой мыслью Марич приходит мне на помощь.

Разжав мой кулак, он надавливает на макушку, и я от неожиданности пропускаю член в горло, утыкаясь носом в жесткие вьющиеся волосы. В этот момент темная сторона моей души берет надо мной власть. Пекущим жаром охватывает тело, вдоль позвоночника пробегает дрожь электрических разрядов.

Саша отпускает меня на несколько секунд, чтобы я могла отдышаться, и снова насаживает меня до самого основания. В глазах темно, моя девочка взывает к себе, дырочка зудит и трепещет.

Не утерпев, я переношу вес на одну руку, а второй забираюсь между ног под трусики и потираю между скользких складочек, ощущая, как смазка, покрывает мои пальцы.

Саша замечает мой порыв.

– Нравится? – спрашивает, но я не могу ему ответить. Мой рот занят ритмично скользящим в нем члене, который прямо сейчас вызывает у меня восторг.

Приноровившись, я умудряюсь провожать ствол во рту языком.

– Сомкни губки поплотнее, – хрипло приказывает Саша.

Я слушаюсь. Я будто в трансе. Сумасшедшее желание начинает зашкаливать, но ему не выплеснуться без помощи Саши. Я потираю клитор, который вот-вот взорвется, от него словно тянутся огненные нити, обхватывающие лоно, но мне этого мало.

Я хочу Сашу в себе, чтобы он снова поставил меня на колени и жестко взял. Растянул, присвоил, заставил под собой умирать.

А брызнувшие мне на язык теплые горьковато-соленые капли сводят меня с ума.

Я все еще пытаюсь отдышаться, натруженные губы распухли, но я мечтаю, чтобы нижние складочки так же побеспокоили.

Саша приподнимается, подтягивает меня к себе повыше и укладывает рядом.

Я с запоздалым стыдом убираю руку, которой доставляла себе удовольствие.

Но когда Саша наклоняется ко мне, я не в силах отвести взгляд. Он целует меня глубоко, сильно, и заменяет в жарком местечке мои пальцы своими. Почувствовав, насколько я мокрая, Саша с шумом втягивает воздух.