«Разговаривать сейчас не получится».

Получится. Сдержанность Марича помогает мне остудить голову.

Механически верчу стакан в руках:

– Я не ожидала от Ленки. Андрей, да, это неожиданно, но… Это совсем другое…

– Позвать специалиста?

– Нет, – качаю головой. Ему, наверное, не хочется это слушать. – Я в порядке. Все же обошлось. Не надо её звать. Не знаю, почему шок никак не пройдёт.

– Тебя никогда не били, – объясняет мне Марич. – И близкие никогда не предавали. В нашем кругу ты не то чтобы исключение, есть и порядочные люди. Зато Смагина и Кастрыкин – это, скорее, правило. Вот сколько твои родители, – он опускает слово «приёмные», и я ему за это благодарна, – переборщили с приглядом за тобой, ровно столько за этими моральными уродами недоглядели. Но это не снимает с них вины.

Его слова звучат жёстко.

– Что ты собираешься с ними сделать? – я слышала крики Андрея, думаю, его избили, а что с Ленкой, я даже не догадываюсь.

– Я уже сделал, но думаю об этом лучше поговорить попозже. Сейчас тебе достаточно знать только то, что они не имеют отношения к покушениям на тебя.

– А ты не смолчишь?

– Я не поклонник трех обезьян, как ты уже, наверное, поняла.

– Спасибо, – шепчу я.

И это «спасибо» за все: за правду и за спасение.

Мучительная судорога проступает на его лице.

– Ты злишься? – осторожно спрашиваю я.

– Да, но не на тебя, – вздыхает Марич.

– Если бы я сказала…

– Херней, Насть, не надо страдать. Что бы изменилось, если бы ты сказала? Ничего.

– Я думала, ты запретишь, – все равно оправдываюсь я.

– Ты не обязана отчитываться о каждом своём шаге. Моя женщина может ходить, куда хочет. А я должен обеспечить ее безопасность, – кулаки его сжимаются.

Я залпом допиваю воду, и Марич забирает стакан. Он пытается устроить его на полке над моей головой, и я дёргаюсь, когда его рука отбрасывает на меня тень.

Губы Марича сжимаются, я бросаю на него виноватый взгляд из-под отяжелевших век.

– Там же было успокоительное? – спрашиваю я, чувствуя, как накатывает сонливость.

– Да.

– Посидишь со мной?

– Да.

Когда я открываю глаза, уже темно. Взгляд на часы подсказывает, что уже почти ночь. Все еще заторможенная выхожу из спальни.

Дверь в спальню Марича открыта. Там пусто. И от этого мне почему-то жутко.

Спустившись и побродив по первому этажу, я выхожу к кабинету Марича. В распахнутую дверь я слышу обрывок телефонного разговора.

– Делать… может быть, травма… – громкая связь прерывается звуками проезжей части.

Я заглядываю в кабинет, и, заметив меня, Марич прощается с собеседником, обещая перезвонить.

Я смотрю на него. Он явно вымотался. Марич много работает, и сегодня из-за меня прервал все свои встречи, а потом явно пахал из дома.

– Ужинать будешь? – он устало трет переносицу.

У меня сегодня был только завтрак, с которым я рассталась на крыльце дома Кастрыкиных.

– Я не знаю, что там… – теряюсь я, мне почему-то в голову приходят мысли о яйцах, и это запускает цепочку жутких воспоминаний.

– Твоими стараниями я могу дать Анне отпуск на неделю, – невесело усмехается Марич. – Правда, что-то пересолено, а что-то переперчено, но вполне съедобно.

Все может быть. Я вспоминаю, как Борзов пару раз отбирал у меня солонку и перечницу.

– Салаты вроде бы безопасны, – обнадеживает меня Марич.

– Надо попробовать.

Я имею в виду и попробовать на вкус, и вообще попробовать что-то съесть.

А на кухне меня опять накрывает, когда, закрывая холодильник, я задеваю Марича, стоящего за моей спиной. Меня прошибает озноб. Вырвавшийся вскрик говорит, что до нормального состояния мне еще далеко.

И мне вдруг становится неловко перед Маричем. Едва доев, я убегаю в спальню, чтобы снова уткнуться носом в его пиджак.

Стук в дверь, раздавшийся через некоторое время, застает меня врасплох. Уже почти час ночи.

На пороге Марич в одних пижамных штанах.

– Настя, потрогай меня.

– Что? – я не верю своим ушам.

– Ты должна понять, что нормальный мужик всегда услышит твое «нет» и остановится. Прикоснись ко мне, Настя.

Умом я понимаю, что Марич не из тех, кто набрасывается.

Да, он своими аморальными условиями вынудил согласиться на секс, но до сих пор ничего не сделал. Не принудил.

Утром все могло случиться, но, если быть честной, я не возражала.

Уже привыкнув к его рукам, распалившись под опытными ласками, я готова была отдаться.

Я знаю, что однажды Марич меня несомненно возьмет, но это не будет насилием. В этом отношении я ему доверяю, как бы дико это ни звучало в сложившихся обстоятельствах.

Однако прямо сейчас меня нервировала его обнаженная грудь, пугали мускулистые плечи…

Мягкими шагами Марич подходит ко мне, замершей возле кровати. Между нами остаётся не больше десяти сантиметров, и чувствую тепло, исходящее от его тела, слышу его запах.

– Или мы с утра едем к специалисту. Ты не замечаешь, что за несколько прошедших часов, твое состояние усугубилось. Теперь ты шарахаешь от малейшего движения.

Я не хочу ехать к той тётке, будь она хоть тысячу раз профессионал. Её безэмоциональные слова до сих пор стоят в ушах. Да, работа психолога – препарировать, но я не собираюсь изливать душу незнакомому человеку.

– Только потрогать? – нервно спрашиваю я.

– Да. Прикоснись ко мне.

Помедлив, я выбираю безопасную зону и кладу руку на плечо Марича.

Под моим затравленным взглядом он демонстративно медленно зеркалит моё движение, и я успеваю побороть попытку съёжиться.

– Не так страшно?

– Вроде нет, – я облизываю враз пересохшие губы.

– Попробуем? Ты в любой момент можешь сказать: «Нет».

Я лишь киваю. У меня слабеют колени. Все-таки каким бы безопасным мне Марич ни казался, у него слишком мощная фигура и давящая аура.

– Повторяй за мной, – командует он.

И Марич осторожно поглаживает мое плечо. Я повинуюсь и провожу ладонью от его локтя по бицепсу до ключиц.

Его рука поднимается к шее, и меня начинает колотить.

– Ты можешь сказать: «Нет», – напоминает Александр. – Не терпи до предела. Мы не выдержку твою тренируем.

Усилием воли справляюсь с собой и позволяю ему пройтись по горлу, на котором до сих пор видны следы от пальцев Андрея.

Марич еще что-то говорит, а я оглушенно перевариваю, что впервые про себя назвала его по имени.

Это… доверие? Доверие к тому, кто, по сути своей, сам монстр?

Против воли я задумываюсь о том, что и сейчас прикосновения Александра пропитаны сексуальным подтекстом. В них нет дружеской невинности, но и нет той властности, с которой он подчинял меня прежде.

Успокоенная медленными поглаживаниями, ошеломленная открытием и внезапной растерянностью, я упускаю, что Марич смещается мне за спину, и, когда его рука проскальзывает подмышкой, я начинаю чаще дышать.

– Ты можешь сказать: «Нет», – Александр снова произносит эту мантру.

Я мотаю головой, сердце колотится, но приступа нет, мне вспоминаются лишь утреннее ласки. Сильные пальцы ласкают живот под сорочкой, поднимаясь все выше, пока не добираются до не скованной бюстгальтером груди. Дыхание щекочет мне макушку.

Я прислушиваюсь к своим ощущениям.

Мне не по себе, но так вроде легче.

– Когда ты сзади, нет ассоциаций...

А Марич совсем нескромно сжимает грудь, нежно целует в сгиб шеи и резко разворачивает меня к себе лицом.

Дезориентированная я хватаюсь за его плечи, прижимаясь к нему вплотную.

– Не закрывай глаза, – черный бездонный омут затягивает меня на свое дно.

Выбивая у меня почву из-под ног, Александр внезапно меня целует.

Впервые.

Его губы берут мои в плен, и от неожиданности у меня перехватывает дыхание. Поцелуй сладок, он пахнет только Маричем, у него вкус Марича. Язык медленно исследует мой рот, постепенно углубляясь и усиливая напор, и вот я уже хватаюсь за плечи Саши, как за спасительную скалу в бушующий шторм.