С этим нужно что-то делать. Я не хочу, когда сделка закончится, стать такой же, как Катя.

Я помню, как она появилась. Очкастая серая мышка, смотревшая откровенно влюблёнными глазами на босса, который не обращает на неё внимания как на женщину. Ничего удивительно, зачем ему на работе брошенная любовница? Обиженная женщина – это страшное оружие, это сотрудник, которому больше нельзя доверять. Зачем создавать себе возможные проблемы, когда Марич и так окружен горячими на все согласными красотками?

Катя постепенно расцветала, превращаясь в весьма эффектную девушку, но отношение Марича к ней не менялось. Все ухищрения косметологов, фитнес-тренеров и стилистов оказались бессильны. На паре приёмов, где она присутствовала, я замечала её больной взгляд на Сашу, который она прятала за фужером.

Тяжело, наверное, видеть, как он раз за разом выбирает не твою постель.

Катя вызывает жалость, и я не хочу так.

– Настя, останься. Мы уже закончили. Екатерина уже уходит.

Мне кажется, что Катя собирает документы очень нервно.

Я испытываю иррациональную неловкость за то, что ей ничего не светит с Сашей. Мне, собственно, тоже светит только секс, но судя по Катиному взгляду, она бы с удовольствием поменялась со мной местами. Слишком пристально она разглядывает мою шею там, где я замазала тоналкой следы от губ Марича.

Катя выходит с напряженной спиной, чуть не сбив Анну с подносом. Я слышу, как она автоматически извиняется, и улавливаю в голосе надтреснутые нотки.

Как женщина я догадываюсь, что сейчас испытывает личный ассистент, и вроде бы это ее выбор – оставаться рядом с Сашей, но я его не понимаю.

Я бы уволилась.

Я отпиваю кофе, и он горчит. Осознанием, что у меня и выбора нет. Когда все закончится, наши пути разойдутся. Мой первый мужчина обо мне сразу забудет.

– Звонил Макс, – Марич дожидается, пока Анна выйдет. Ему принесли только кофе, он завтракает рано, а я сегодня дотянула почти до обеда. – Проверили все сохранившиеся записи с камер с момента звонка домработницы тебе и до нашего появления. В подъезде – ничего, камера на твоей площадке направлена в сторону лестницы. Окна в квартиру были заперты изнутри, так что наем акробатов и промышленных альпинистов отметаем. Значит, кто-то прошёл через крышу из соседнего подъезда. В управляющей компании ключи не теряли и никому не отдавали. Могут врать, но в пользу того, что это правда, говорят явные царапины на замке. Профессионал не оставил бы таких следов. Современные отмычки работают по-другому.

Я понимаю, что он хочет мне этим сказать.

Это сделал кто-то из знакомых. Кто-то, кто знал, куда смотрят камеры, был осведомлен, когда никого нет дома, кто в курсе, что у нас чердак несекционный, и можно пройти. А об этом даже я не знала.

Понимаю.

Но мне нечего ему сказать.

Не представляю, кто из знакомых мог бы так поступить со мной. У меня вообще достаточно узкий круг общения.

– Завещания нет. Порядок наследования известен. Будем проверять всех, кому выгодно.

– Ты считаешь, что это все из-за денег? – я умом понимаю, что это самый очевидный мотив, но то ли я никогда не была бедной, то ли не осознаю масштабов наследства, однако у меня в голове не укладывается, что ради этого можно хладнокровно убить. Не в пылу аффекта, а вот так – спланировать и убить кого-то знакомого.

– Уверен, – Марич разрезает круассан и методично намазывает его повидлом, а я гоню от себя непристойные мысли о его пальцах. И когда он протягивает круассан мне, я заливаюсь краской.

Исподлобья я разглядываю Сашу.

Сама бесстрастность и сдержанность. Ни словом, ни жестом не напоминает о том, что было ночью, и меня это почему-то задевает.

Может, потому что мой мир перевернулся в очередной раз?

Настя, Настя… Неужели ты надеялась, что Марич сразу станет ласковым плюшевым мишкой и облегчит тебе душевные терзания?

Он ведь уже дал понять, что рыцарь – не его амплуа.

А что делать мне, если теперь только рядом с ним я чувствую себя в безопасности?

Надо бы ему сказать спасибо, что не воспользовался мной вчера, но у меня язык не повернётся. Лучше бы Саша меня взял. И об этом я тоже ему, естественно, не скажу.

– Люди Макса сейчас работают с остальными камерами, – продолжает он. – Может, найдут что-то подозрительное. Квартиру проверили, ключи у Борзова. Он отдаст. Кстати, вчера не успел, перекину тебе его контакт. Если тебе что-то там нужно, поедешь вместе с ним.

Меня передергивает. Омерзение от того, что кто-то рылся в моих вещах, такое же, как от поступка жениха. Да. Мне же обещали рассказать.

– Что с Андреем и Леной? – спрашиваю, уже совсем не уверенная, что хочу знать.

Марич равнодушно пожимает плечами:

– Он госпитализирован, – Саша внимательно на меня смотрит, но у меня ничего не отзывается, никакого сочувствия, наверное, я плохой человек. – Его родители срочно возвращаются. Кроме травы, в доме обнаружены интересные видео, от которых была в шоке даже Смагина. Его можно посадить, если захочешь, а можно организовать без огласки отступные под судебный запрет. Увы, у нас это распространяется только на звонки и переписку, но это решаемо.

Сначала я вскипаю, но потом до меня доходит. Это Кастрыкины, публичные люди. Рядовой неудавшийся насильник, никого бы не заинтересовал, а так журналисты будут полоскать историю много месяцев и заляпают грязью все, в том числе и меня. Стоит только вспомнить, что они устроили семье Раевских, хотя там никакого криминала и не было, просто нашелся взрослый внебрачный ребёнок. [Эту историю можно прочитать здесь - https:// /ru/book/zhena-dorogo-b423033 ]

– У тебя есть время подумать.

– Мне сложно принять, что ему за это ничего не будет, – честно отвечаю я.

Марич поднимает бровь:

– Кто сказал?

Помолчав с минуту, я все-таки уточняю:

– А Лена?

Марич молча достает телефон и показывает мне фото обритой налысо Лены, у которой на ключицах видна воспаленная красная татуированная надпись «почётная давалка».

Я в шоке. Это жестоко.

– Сведёт, но не сразу. Её родители сейчас пытаются договориться с моими юристами, когда их устроит предложенное, мы тебе покажем.

Чувствую себя ужасно, но Саша кругом прав.

– Катя занимается поминками. Есть какие-то пожелания? – Марич меняет тему, и я ему благодарна. В общем, он был прав, когда вчера обошелся без деталей.

– Честно? Я даже не знаю, что требуется… Если только съездить на кладбище… Я была не в себе и даже не помню место…

Марич, посверлив меня взглядом, кивает.

Не понимаю его отношения к родителям.

– Мама говорила, ты раньше был другом отца.

– Скорее, бизнес-партнёром, который стал хорошим приятелем.

– Но что-то изменилось?

– Моё отношение.

– Но бизнес вы продолжали ввести, – я этого не понимаю.

– На то он и бизнес, – усмехается Саша, – но доверять Диме я перестал. И не зря.

Его слова режут ухо, потому что они звучат как подтверждённое предательство отца, которого я всегда считала безупречным.

Марич поднимается из-за стола:

– Катя сегодня перекинет тебе информацию по поминкам и разошлёт всем приглашение.

– Родственникам я сама, – тяжело вздыхаю я.

У меня на телефоне куча пропущенных звонков и непрочитанных сообщений от тети. Я трусливо не стала даже их открывать. Но если и на поминки ее позовет посторонний человек, это будет слишком.

Не уверена, что я морально готова разговаривать с тетей Олей, лучше позвонить дяде Сереже. Да, так и сделаю.

– Как считаешь нужным. Я на связи.

Я остаюсь одна допивать остывший кофе. Уже после того, как в открытое окно я слышу звук закрывающихся за машиной ворот, мне приходит сообщение от Марича с контактом Борзова.

А это что?

Незнакомый номер.

Открываю.

Фото. На нем мой Лоло с оторванной головой.

Я плохо в этом понимаю, но это похоже на откровенную угрозу.