Саша вздыхает:

– Насть, ты была почти ребенком. Не внешне, не по возрасту, а по мозгам. Это бесило.

Все-таки отвоевав свои пальцы, я отворачиваюсь к раковине. Засовываю руки под горячую воду и жадно слушаю, что говорит Марич.

– Неправдоподобно наивная, светлая девочка в центре серпентария. А потом в тебе проснулась женщина, и я тебя захотел.

Как обычно, я вспыхиваю румянцем, когда Саша обыденно признается в своем желании.

– Ты же ничего… – подбираю я слова, – это стало для меня сюрпризом. Твой интерес, – бормочу я, молясь, чтобы Маричу не надоел этот разговор.

А он усмехается моему недоумению:

– Это злило больше всего. Любая из нашего круга за секунду считала бы такое откровенное мужское желание, а ты пугалась при том, что все реакции твоего тела кричали, что как мужчина я тебя волную. Я даже сначала решил, что ты так заигрываешь.

– Что? – брусок ароматного итальянского мыла с розмарином, которым я пытаюсь смыть с пальцев кровь и ее запах, падает в раковину. – Я?

Я даже оборачиваюсь на Сашу. Как ему такое в голову вообще пришло?

– Да я уже врубился, – посмеивается он. – Когда предложил тебе покровительство, еще сомневался, а вот на похоронах, окончательно убедился, что ты просто запутавшийся в чужих силках зверек.

Я снова розовею. Не ожидала от Саши такого… э… поэтичного сравнения.

Хотя, что я о нем на самом деле знаю?

Все мое представление моем базируется на слухах, обрывочных фразах отца и безотчетных страхах перед сильным опасным самцом. По-другому Марича назвать язык не поворачивается.

Но…

– Ты понял, что я не искала внимания, но все равно… настоял на такой форме… – господи, да когда я уже смогу в разговоре с Сашей произносить слово «секс», не запинаясь. С Кастрыкиным таких проблем не было, помнится.

– Дай я тебе волю, ты бы и дальше продолжала от меня шарахаться, – спокойно пожимает он плечами и чуть морщится. Наверное, шов под повязкой беспокоит.

Ну… да.

Саша прав. Для меня он был чужой, взрослый, партнер отца, от которого надо держаться подальше. Даже подари он мне цветы и позови в театр, я гарантированно отказалась бы.

– И все равно, – закусываю я губы. – Это было слишком. Слишком жестко. И то, что ты сделал на поминках…

Я умолкаю, пытливо вглядываясь в лицо Марича.

– Прости, я перегнул, – кажется, кто-то смутился. – Мне просто разрывало от того, как ты убиваешься по этим тварям. Хотелось тебя встряхнуть, отвлечь. И разозлить. Потому что ты была раздавлена. Было похоже, что еще немного, и ты сломаешься…

– И ты решил доломать? – мои глаза распахиваются еще шире, хотя вроде дальше уже некуда. – Меня вообще-то пытались убить накануне!

– Насть, – Саша тянется мне за спину, выключает воду и притягивает меня к себе. – В вопросах психологии я не силен. Предпочитаю обращаться к специалистам. Я психанул.

– Ты был спокоен! Уверен! Никаких компромиссов! – возражаю я, но вырваться не пытаюсь.

– Это тебе так казалось. Новость о твоей невинности немного меня контузила. Я не буду рассказывать тебе, какие демоны в тот момент боролись у меня внутри. Просто поверь. Спокоен я не был.

Я чуть не засопела от разочарования. Я бы с удовольствием послушала, что там за внутренняя борьба была.

– Значит, ты хорошо притворялся.

– Привычка. Но я постарался тебя больше не пугать.

– И представил мне свою любовницу! – тут же ввернула я, живо вспомнив тот момент, когда я увидела красавицу на крыльце.

– Настя, я не знал, что ты все-таки обратишься ко мне. Когда я озвучил, что готов помочь в обмен на секс, я понятия не имел, что уже ночью на тебя будут покушаться. Куда бы я успел деть Сати? Врать о том, для чего она в доме, смысла не было. Сати все равно бы тебе сказала. И я предупредил ее в тот же день, что контракт будет разорван.

Перед глазами проносится момент, когда выскочившая из спальни Марича Сати шипит на меня. Видимо, тогда Саша ее и порадовал.

– А зачем разрывать? Отправил бы в отпуск, – бубню я, осознавая, что меня все равно гложет ревность, на которую у меня нет права.

– Я бы так и поступил, – шокирует меня Саша. – Но у меня закрались подозрения, что я не захочу, чтобы уходила ты.

– Подозрения? – не своим голосом переспрашиваю я.

– Насть, это сложно объяснить.

– А ты попробуй! – настаиваю я.

Вон как расхрабрилась, прям гроза всех детсадовцев, но…

Может, я и плохо знаю Марича, но если я что и усвоила за время нашего знакомства, так это то, что когда Саша чего-то хочет, он делает все, чтобы это получить. И раз он задумался о том, чтобы я осталась…

– Настя, жизнь не кино про любовь. Тебе не понравится то, что ты услышишь, – предупреждает Саша.

– И когда тебя это останавливало? – я отстраняюсь от него, готовая уйти в любой момент, потому что мне кажется, что Марич темнит и ничего не станет объяснять.

Тяжелый Сашин вздох сопровождает мое возвращение в его объятья. Его руки стискивают меня, чтобы я не могла сбежать.

Непростой для меня разговор.

Да и Саша ранен, но раз уж мы к этому пришли, то стоит расставить все точки над «и».

– Ты мне нравилась сама и… понравилась в моем доме. Мужики меня бы поняли, насчет тебя не уверен. Ты не была лишней там.

Видно, что он осторожно подбирает слова. Саша явно к такому не привык. В его стиле рубануть правду-матку, вывалить все как есть без прикрас, поставить перед фактом.

И его попытка засчитывается.

Я слушаю, хотя после первой же фразы трескается и осыпается черепками надежда, что Саша расскажет, как он с ума сходил по мне и сгорал от страсти. Будем говорить честно, это уязвляет. Я как любая девушка мечтаю о романтике, но это, похоже, не тот случай.

Давя в себе иррациональную обиду, стараюсь делать скидку на то, что Маричу не двадцать, он взрослый мужчина, а не восторженный юноша. У него устоявшаяся жизнь, в которой, как я заметила, есть место не для многих.

Но для меня нашлось.

Поэтому, закусив губу, я слушаю.

Зарывшись лицом мне в волосы, Саша продолжает в мою макушку:

– А потом я понял, что совсем не такая, как я думал. Не немного, а совсем. Ты не слабая и не глупая. Ты сильнее, чем кажешься.

– Не болонка? – не выдерживаю я.

– Нет, – усмехается он, и теплое дыхание согревает не только кожу. – Я поторопился с выводами, как говорит Староверова, было мало исходных данных. Тебе просто нужна опора. И я готов ею для тебя быть.

Тугой узел в груди развязывается. Это «комнатная болонка» жгло меня все эти дни. И хотя Саша меня сейчас успокаивает, в этом все равно есть доля правды, пусть и нет в этом моей вины.

– Ты же говорил, что благотворительность и рыцарство – это не твое, – припоминаю я ему его шокирующие слова.

– Так и есть, – еще один тяжелый вздох. – Это не для тебя. Это для меня.

– Не поняла? – это, что, очередная сделка? Он мне опору, а я ему секс? Для этого я ему нужна.

Видимо, почувствовав, как я напрягаюсь, Саша поглаживает мне лопатки, как норовистой лошадке, которая вот-вот рванет с места.

– Не повторяй моих ошибок, Насть. Не торопись с выводами. Ты для меня лучшее. Пусть тебе не покажутся романтичными эти слова, но как есть. Ты девочка моего круга, тебе не надо объяснять, как устроен мир, в котором живут такие, как мы, но ты сохранила в себе то, чего больше нет. По крайней мере, среди моих знакомых. Чистая, нежная, правильная…

Я уже готова вырваться, потому что звучит, как характеристика при покупке товара, но Саша договаривает:

– Самая красивая, самая желанная, хрупкая. Я не знаю, насколько все серьезно. Но ты мне нужна, и я обещаю, ты не пожалеешь.

Даже не сами слова выбивают из меня дух, а то, как они произнесены.

Они вскрывают во мне эту затаенную потребность быть нужной, быть для какого-то лучшей. Я всегда хотела, чтобы выбирали меня. Для папы всегда самым важным человеком была мама, может, поэтому.