— Побеспокоиться о Хильде фон Вагнер.

— Думаешь? — поразился он.

— Не думаю, просто догадываюсь. Ее подстрелили, и он, бросив все дела, примчался. А ты делаешь вид, будто ничего не понимаешь в промышленном шпионаже! Уваров разбирается, а ты не понимаешь? Ой, не смешите мои шаринганы! Не знаю, за кого ты меня держишь, но в эту игру можно и вдвоем играть!

— Сан Саныч, насчет Хильды Вагнер ни сном, ни духом, — Трубилин прижал руку к груди.

А тот неожиданно сдавил обороты:

— Ты же деликатные поручения бывших коллег выполняешь между делом?

— Без комментариев, — буркнул Трубилин.

— Выполняешь, — припечатал Подопригора. — Еще и с ними ссориться мне только не хватало… А склонять по падежам твоих сотрудников мне не интересно. Когда нет перспективы, время жалко терять. Итак, договор.

— Да-да? — подобрался Трубилин.

— Я не лезу в ваши дела, а вы перестаете стрелять в моем городе. Это главное.

— Согласен. А если?

— А если что, — веско бросил Сан Саныч, — сразу поднимай на флагшток черное знамя.

— Чего? — поразился Трубилин.

— Шучу. Если что — звонишь мне лично. И желательно до того!

— Есть.

— Акела промахнулся, если понимаешь, о чем я. Так что Бероева сотоварищи отправляешь. Они дров наломали немало, и мне не надо, чтобы наломали еще. Куда этот валежник потом складывать? Так что пусть Бероев катится вдаль.

— Где конь по дровам не валялся?

— Да, куда подальше. В глушь, в Саратов, груши околачивать. Или на целебные воды, в Баден-Баден. В конце концов, к Уварову в Швейцарию, где виллу охранять поможет. Не знаю, что еще посоветовать, сам решишь.

— Согласен, — кивнул Трубилин.

— Пушкин как-то сказал, что люди ленивы и нелюбопытны. Может быть, может быть. Но головастики с компьютерами есть и у чекистов, и у городской полиции, и у следаков. Очень скоро они придут к тому же выводу, к которому пришел я. А потом придут к тебе. Так нафига козе айфон? Решай вопросы сегодня и думай, как будешь оправдываться.

— Согласен, — снова кивнул Трубилин.

— Взрывы на складах надо прекратить.

— Сан Саныч, — прижал руку к груди Трубилин, — это не от меня зависит.

— То есть ты понимаешь, что громить склады бессмысленно? По большому счету, это драка ведерками в детской песочнице. Пройдет какое-то время, и склады восстановят. Или ты всё понимаешь, но ничего не можешь сделать?

— Я так не говорил!

— Хочешь сказать, что ты маленький человек? «Принеси, подай, стой там, иди сюда»? — вкрадчиво уточнил Подопригора. — А если поймаю?

— Да хоть запоймайся! — в сердцах воскликнул Трубилин.

Артем знал что говорил — поймать Бережного надо еще суметь. Дальность прямого выстрела из гранатомета РПГ-7 составляет триста метров. Пришел, стрельнул в сторону склада и ушел — ищи-свищи как счастье в поле. А если кто случайно и схватит, то вряд ли удержит. Клетка тюремной камеры с наручниками — вещь надежная, только не в данном случае, с Бережным это так не работает. Ну а если случится невозможное, и кто-то удержит, то придет Анна Швец и поставит всех на место.

Ничего этого Подопригора не услышал, но недоверчиво согласился:

— Ладно, друг мой. Теперь что касается Хильды Вагнер. Об этой женщине волнуется полпред президента, иностранные посольства и просто неравнодушные люди. А следственный комитет очень хочет видеть ее очи. Следаки намерены заглянуть туда и увидеть имена стрелков. Об этом же мечтают азербайджанцы с рынка, а также другие неравнодушные люди. И слабая женщина их назовет. Кто они ей?

— Логично.

— Поэтому ты очень хорошо прячешь Хильду Вагнер. Глава диаспоры клянется, что претензий к ней не имеет, но к этому надо относиться очень осторожно. Поговорка «жалует царь, да не жалует псарь» написана кровью.

— «Не ведает царь, что делает псарь» — хмыкнул Трубилин.

— Вот именно! Обязательно вылезет какой-нибудь народный мститель, борец с привидениями… А то и целая группа герильясов, тут даже к бабушке Яге не ходи. Дети гор любят страдать вендеттой, а мне в этом городе стрельба снова не нужна, понятно?

— Согласен.

— Идем дальше. Я хотел бы получать от тебя оперативную информацию на постоянной основе, — заметив явные сомнения Трубилина, он добавил: — Не дергайся, никаких секретов фирмы мне не надо! Всего лишь дружеская услуга — только те данные, которые напрямую касаются безопасности в моем городе. В фокусе внимания: случившиеся преступления, готовящиеся акции, а также твои подозрения, даже необоснованные.

— Речь об экстремизме?

— Смотри шире, Артем Борисыч. Мне интересны все жабы, которые способны бандитские пули пускать: урки, жиганы и хулиганы.

— И с этого дня в городе не стало хулиганов, — пробормотал Трубилин.

Иронию Подопригора не принял:

— Хулиганы и наркоманы — не только моя головная боль. Преступления у них дурацкие и всегда непредсказуемые. Одно слово, непрофессионалы.

— Понятно, — кивнул Трубилин. — Сделаем.

— Есть еще несколько мелких деталей, но я бы хотел обсудить их с Николаем Уваровым, — Подопригора достал визитку. — Здесь все мои контакты.

— Хорошо, передам. И все-таки, Сан Саныч, я не понял. Как вы вычислили Казбека Бероева?

Все пояснения хитрого полковника Трубилин прокрутил в голове и понял, что тот сильно недоговаривает. Точнее говоря, за словесной шелухой скрывает золото истины.

На доверительный тон Подопригора не повелся, лишь отмахнулся:

— Без комментариев.

У любой откровенности есть предел, а здесь встретились все-таки не друзья. Даже не товарищи, а так, приятели. Просто когда-то давно пересекались в командировке, еще на второй чеченской. С тех пор здоровались. Теплее, чем обычные знакомые, но не более того. И интересы, которые они сегодня преследуют, совершенно разные. И речь здесь не о личной выгоде, язык которой понятен даже животным. Шутки кончились, речь о жизни и смерти. А до людей, которых ты втянул в свою игру, доводить информацию следует лишь в части, их касающейся.

Что касается дела Бероева, здесь тоже это было оправданно — Подопригора свои источники информации сдавать не собирался. Раскрывать их было бы глупо, как и оглашать некоторые разведпризнаки. К примеру, установлено, что охрана Хильды Вагнер в автосалоне работала из пистолетов «Гюрза», а это любимое оружие спецназа. Серый автомобиль «Рено», подобный тем, что разыскивает полиция по делу пулеметчика, вдруг пропал из автохозяйства Трубилина. На полицейский запрос пришел ответ, что автомобиль списан по износу еще в конце прошлого года.

Пробег в самом деле приличный, возраст тачки пенсионный. Желающие могут на тело посмотреть — стоит в гараже, раздетое на запчасти. И ведь не придерешься, наверняка по городу катались с «левыми» номерами. Это не всё, в секретном досье таких косвенных признаков полно.

За головы преступников Подопригоре обещаны звезды с неба. В смысле, генеральская шапка Мономаха, кисельные берега и молочные реки. Правда, обещаны полпредом, а не своим начальством. Это меняет дело — свое начальство вряд ли забыло те дерзкие слова, что он произносил все эти годы. Не забыло и не простило, к бабушке не ходи. Когда начальство дерет в воспитательных целях, оно не терпит тех, кто выворачивается. Путая понятия «лояльность» и «лизать», начальство ждет, чтобы ему подмахивали, а не возражали резким образом.

Между тем пообещать можно всё что угодно, ведь колеса государственной машины вращаются медленно. И в ожидании синицы в руке, не говоря уже о журавле в небе, можно состариться и умереть. К тому же полковник не шустрый мальчик, чтобы таскать каштаны из огня. Здесь такой накал, как бы самому мотыльком не сгореть… Николай Уваров работает с Хильдой фон Вагнер в интересах службы внешней разведки, это очевидно. А этот жук Трубилин просто обязан докладывать обо всем куратору из спецназа ФСБ. Влезать со своим интересом? Ага. Тут если не сгоришь, так между жерновами сплющишься.

По Бероеву тоже не все так просто. Да, на уровне предположений и косвенных улик обвинение выглядит красиво. Но прямых доказательств нет, и надеяться на чистосердечное признание глупо. Это вам не торговец с рынка, которому после бурной ночи в КПЗ только покажи резиновую палку — и сразу признается во всех грехах. Бероев боевой офицер, такого на испуг не возьмешь. Уйдет в несознанку, и номер не пройдет.