– Вряд ли ей придется по вкусу рыбная похлебка или каша. А что-то вкусное… – Ханет почесал в затылке. – Мама порой пекла ржаные лепешки. Мы ели их с медом и запивали молоком...

В Запопье Ханету довелось пробовать и воздушные булочки, и блинчики с кленовым сиропом, и пирожные с заварным кремом, ягодами или сбитыми сливками, и даже с шоколадом, который, как пояснил Вагга, был одним из самых дорогих продуктов в Забраге. И все же ни одно из этих лакомств не могло сравниться с лепешками, вкус которых он помнил с детства.

– Есть еще что-то, помимо еды?

– Конечно! – загнув следующий палец, с важным видом ответил Вагга. – Составлять букеты, чтобы украшать дом, можете вы. Целая наука существует о том, какое значение имеет каждый цветок, какие цветы наилучшим образом сочетаются друг с другом, и в какие дни недели те или иные букеты надлежит составлять. Каждый вечер будем обговаривать список необходимых цветов мы с вами, которые нужно заказать в оранжерее… Или, можно придумать что-то еще, – заметив кислое выражение лица Ханета, торопливо закончил слуга.

– Например? – Ханет уже практически не верил, что найдется хоть что-то, чем он сумеет угодить Миджирг. Конечно, он мог бы просто сказать ей о том, как ценит ее внимание и заботу, но слова – это только слова, просто звуки, не более того. Там, где он вырос, ценились, в первую очередь, дела, а не красивые речи. Миджирг кормит его, поит, одевает, а он не делает ровным счетом ничего. Разве это можно считать работой, за которую еще и вознаграждение положено?

– Многие гзартмы шьют или вяжут одежду, – уже без прежнего энтузиазма сообщил Вагга, загнув третий палец. – Украшают поясные сумки, вышивают платки...

– Вяжут? – встрепенулся Ханет. Нет, он не умел вязать, но у него перед глазами вдруг, словно наяву, возникли руки матери, держащие костяные спицы. Спицы весело постукивали друг о друга, подхватывали петли из серой или белой шерсти, протягивали через них нитку. Он так часто наблюдал за ней, когда был маленьким, что, наверное, смог бы вспомнить каждое движение, каждый узор, что она вязала. И уж наверняка сможет их повторить! К тому же вязание – уж куда более полезное умение, чем составление букетов. Ладно б еще какие лекарственные сборы составляли из трав полезных, а то так – баловство одно.

– Думается мне, вязать я сумею. Я и шить могу, одежду там починить или ежели кожи сшить для лодки, но у вас тут лодки другие совсем. А где взять шерсть? Мы можем ее купить?

– Можем! Здесь неподалеку прекрасная лавка есть, где всякая всячина для рукоделия продается. Если хотите, прямо сейчас пойдем туда, – предложил Вагга.

– Сейчас, без госпожи Миджирг?

– Одному-то ходить не стоит вам, а со мной можно. Эта лавка на соседней улице находится. За час обернемся. Я только Грэбса предупрежу, что уходим мы.

– Да, идем! – обрадовался Ханет, но, спрыгнув с подоконника, замер. – Погоди… А сколько стоит шерсть? У меня с собой всего несколько серебряных монет, которые я взял в дорогу, когда уезжал из дома.

Для Налдиса это были немалые деньги, но за время путешествия Ханет успел убедиться, что цены на Налдисе куда ниже, чем во всех других странах.

– Атэл, что опять такое говорите вы? – Вагга всплеснул руками, метелка упала на ковер. Он поднял ее и, тыкая ей в сторону Ханета, наставительно продолжал: – На деньги атир покупки делать должны вы. Иначе – неприлично! Атир мне достаточную сумму на ваши расходы выдала.

– А отчего она выдала их тебе, а не мне? – удивился Ханет, но, увидев, как надулся Вагга, собираясь разразиться очередной поучительной тирадой, поспешил высказать собственное предположение: – Гзартме не положено иметь денег?

– Да нет же! – вздохнул Вагга, явно уже отчаявшись объяснить ему обычаи Забрага. – Гзартме о деньгах беспокоиться не пристало.

– Ладно, – сдался Ханет. – Просто надо б купить подарок госпоже на свои, а не на ее деньги. В чем подарок-то, ежели он на ее же деньги и куплен?

– Подарком труд ваш, клубки шерсти в одежду превративший, будет, – ответил Вагга, и на этот раз Ханет не стал с ним спорить, но мысленно пообещал себе, что когда-нибудь приучит и слугу, и хозяйку иначе относиться к некоторым вещам.

***

Лавка с товарами для рукоделия и в самом деле находилась недалеко – достаточно было всего лишь завернуть за угол и пройти около двух сотен шагов вверх по улице в противоположную от реки сторону. Несмотря на близость центральной площади, улочка была тихая и лишь несколько слуг с большими корзинами сновали по ней от лавки к лавке.

Вывеску с изображением клубка и иголки с ниткой Ханет заметил издалека и направился прямиком к домику, на которой та висела. Он уже потянулся к дверной ручке, когда его остановил возмущенный шепот:

– Атэл!

Ханет отступил в сторону, позволив слуге открыть перед ним дверь и только после этого вошел в лавку.

Дома ему не раз случалось покупать в городе для матери отрезы тканей, нитки, иголки, а для сестер – разноцветные ленты, пуговицы и бусы, но эта лавка оказалась куда богаче Баргардской. Вдоль стен высились полки, ломившиеся от мотков ярких атласных лент, кружев, тесьмы и шерсти. Были тут и лотки с бисером, бусинами и пуговицами всех видов, форм и размеров, разной величины пяльцы, спицы, крючки и даже книги в ярких обложках.

На звон дверного колокольчика из глубины лавки появился пожилой человек. В черных волосах, заплетенных в косу, серебрилась седина, лицо покрывала сетка морщин, но спина все еще оставалась прямой, а движения – живыми и легкими. Ханету пока не приходилось видеть гзартм преклонного возраста, и сперва он растерялся, но быстро взял себя в руки. Везде есть старые люди, почему бы им не быть и в Запопье?

– Здравствуйте, шартма Роберто, – поклонился Вагга. Судя по имени, хозяин лавки был соотечественником Паоло. Ханету стало любопытно, что означала приставка к имени, которой он не слышал прежде, но спрашивать об этом сейчас, пожалуй, было не слишком-то вежливо.

– Здравствуй, здравствуй, дружок, – приветливо поздоровался шартма. – Привел за покупками хозяина?

Ханет открыл рот, собираясь поздороваться и назвать свое имя, но Вагга бросил на него предупреждающий взгляд, напоминая, что гзартме не пристало представляться самому.

– Да, это гзартма Ханет, из дома госпожи Миджирг Аппватауир, – вновь раздувшись от важности.

Помня наставления Вагги о том, как надлежит приветствовать тех, кто ниже его по положению в обществе, Ханет склонил голову в поклоне. Но потом, поскольку шартма был намного старше, сказал:

– Дорого вам дня, шартма. У вас тут столько всего… Просто глаза разбегаются!

– Значит, нам нужно поймать их и направить на то, за чем вы пришли, юноша! – рассмеялся шартма и повел Ханета вдоль полок. – Здесь есть все: ленты, тесьма, нитки для вышивания...

– Мне нужна овечья шерсть черная, белая и серая.

– Решили побаловать госпожу подарочком? И что же это будет? Гетры? Перчатки?

– Свитер, – решительно заявил Ханет. – Ну и, возможно, гетры с перчатками тоже.

– Тогда идемте обратно к прилавку.

Шартма Роберто хлопнул в ладоши. Из подсобного помещения выглянул слуга, столь же пожилой, как и его господин, поклонился Ханету и, вопросительно шевельнув ушами, поднял безволосые брови.

– Принеси-ка нам овечьей шерсти на хороший теплый свитер, Бомса. Белой, черной и серой, – распорядился шартма. Слуга понятливо кивнул и скрылся за дверью.

– Откуда вы родом, дружок? – зайдя за прилавок, спросил Роберто, с любопытством глядя на Ханета. – Не так уж часто мне доводилось видеть новеньких гзартм, которые умели бы шить, вышивать или вязать. Обычно этому умению молодые люди учатся уже здесь.

– Я с Налдиса, – ответил Ханет, сделав вид, будто не слышит возмущенного сопения Вагги за спиной. Он понятия не имел, какие правила сейчас нарушает, да и знать не хотел. – Я могу починить одежду, но вязать не умею, шартма Роберто. Пока не умею. Но думаю, что сумею научиться.

– Тогда вам непременно нужно купить это...