– Ты поговорила с ним?

– Нет.

– Нет?! Удры ради, скажи мне, почему?

– Не знаю... – Миджирг подцепила пояс большими пальцами, чуть оттянув его вперед и повернулась так, чтобы гзартма смог по достоинству оценить черненую серебряную пряжку. До этого, судя по всему, она, повернувшись боком, демонстрировала модную поясную сумку с застежкой в виде желудя.

Тилшарг посмотрела на подругу, на ее будущего гзартму, снова на подругу, покачала головой и изрекла:

– Спорим, он вообще не понимает, как ты ради него прифрантилась? Он вообще хоть разок взглянул на тебя, а? Он тебя, небось, и не запомнит! Иди, поговори с ним.

– Запомнит, – буркнула Миджирг.

– Сходи, поговори, – с нажимом повторила Тилшарг, но, услышав лишь грозное рычание, примирительно махнула рукой. Не хочет, пусть не идет, Удра с ней! У Тилшарг было прекрасное настроение, она разве что не пела от счастья.

Дарды поставили витиеватые подписи под контрактами, после чего настроение поднялось и у Оската. А когда отборные, идеальной огранки бриллианты перекочевали из поясной сумки Миджирг в карман торговца, тот тоже едва не запел.

– Знаешь, – сообщила Тилшарг, когда они вышли из Аукционного дома и направились обедать, – пожалуй, я поддержу денежную реформу. Пусть торговцы обналичивают чеки в банке. Это куда цивилизованней, чем таскать с собой пригоршню самоцветов или золото. Чушь какая-то!

– Ты же знаешь, министрисса финансов считает, что люди начнут жулить и будут пытаться подделывать чеки.

Тилшарг кивнула. Столько хлопот с людьми бывает, но все-таки среди них попадаются такие, как Нейтан. За его рождение она была готова сейчас простить человеческой расе все прегрешения.

***

Тилшарг и Миджирг сидели в таверне «Лисий хвост» и поглощали обед: холодное овощное рагу – в меру острое, в меру пряное; густую чечевичную похлебку с большими, сочными кусками баранины; картофельные оладьи с подливкой из грибов, сыра и козьего фарша.

Занятые своими мыслями, они не замечали ничего вокруг. А таверну меж тем еще утром украсили к празднику Последнего урожая. Под куполообразным потолком в самом центре висела большая оранжевая тыква. Ее ровные, гладкие бока покрывала вязь растительного орнамента. Где-то кожура была прорезана насквозь, где-то снят лишь слой или два. По вечерам, когда в такую тыкву помещали свет-кристаллы, узоры начинали сиять белым, золотистым или оранжевым светом.

Вокруг главной тыквы свисали, образуя симметричный рисунок, тыквы всевозможных размеров – от крупных, величиной с голову взрослой дарды, до маленьких – размером с гзартмовий кулачок. Тонкие, но прочные нити, удерживающие тыквы на весу, были почти не видны, а оттого казалось, что они парят под потолком сами по себе.

По стенам главного зала тянулись гирлянды из кленовых листьев, сосновых веток, небольших яблок и красной рябины. Барную стойку украшали собранные на полях и в садах Запопья овощи и фрукты, стояли в вазах букеты из ярких осенних листьев. Не обошлось и тут без покрытых резным орнаментом тыкв-светильников.

К празднику Последнего урожая все дома и заведения в Забраге украшались подобным образом, а поскольку дарды относились к еде бережно, помня о голодных временах шестисотлетней давности, тыквенные сердцевины никогда не выбрасывали. Семечки пускали в масляное производство, а мякоть применяли для приготовления разнообразных блюд. Это было время тыквенных пирогов, тыквенного рагу и тыквенной икры с помидорами и луком, тыквенного пюре, тыквенного сока и тыквенного мусса. Тыкву добавляли в кашу по утрам и в овощной суп днем; из нее варили варенье, а также употребляли и в сыром виде. А потому совершенно неудивительно, что Тилшарг и Миджирг закончили обед большими кусками тыквенного пирога, украшенными шариками мороженого и взбитыми сливками.

– Мне кажется, наши гзартмы – весьма приятные юноши, не склонные к интригам и коварству, – заявила Миджирг, покончив со своей порцией. Она улыбалась, хотя в ее словах на самом деле было мало забавного. Гзартмы действительно порой враждовали, плели друг против друга заговоры и вообще чудили. Не всерьез, конечно, а по-своему, по-гзартмовьи. Дард это чаще забавляло, чем раздражало, однако ненавидящие друг друга гзартмы лучших подруг могли создать немало проблем.

Тилшарг хмыкнула.

– Интриги и коварство? Скажешь тоже! Хотя, положим, илльх-гзартма Маэль фору даст кому угодно, даже дарду сможет перехитрить.

– Да уж, насчет него ты совершенно права, хитрости ему не занимать. Шадраг теперь не отвертеться от гзартмы, хочет она или нет. Хотя лучше бы Маэль купил гзартм для Аджарг, чтобы та, наконец, перестала донимать чужих.

Миджирг махнула слуге-официанту и когда тот подошел, попросила еще чашку кофе с ореховой настойкой и шапочкой взбитых сливок. Получив ее, она продолжила:

– Все равно ведь Маэль потакает дурным склонностям Аджарг, вот пусть и найдет ей подходящих гзартм. Раньше я как-то не особо задумывалась об этом, но теперь считаю, что они Аджарг совершенно необходимы!

Тилшарг прекрасно понимала, о чем толковала Миджирг. По милости принцессы Аджарг многие гзартмы были с позором изгнаны из Забрага, а некоторые и вовсе угодили в ритуальную похлебку – муссомол. В старину ее варили из сердец врагов, а теперь все чаще – из гзартм, опозоривших хозяек.

– Боюсь, какие-то абстрактные гзартмы не решат проблему. Нужно, чтобы Аджарг, наконец, нашла своего единственного, прекратила смущать умы юных гзартм. Да и где прикажешь брать тех, кто согласится мириться с ее прихотями? – спросила Тилшарг. – В Барыгане-то, конечно, хватает всяких людей, но сомневаюсь, чтобы илльх-гзартма Маэль согласился поселить во дворце кого-то из этих отщепенцев. К тому же он, как я слышала, считает, будто бы во всем виноваты нездоровые нравы людей, которые те привносят в наше общество.

– Мне кажется, было бы весьма разумно издать закон, согласно которому в гзартмы можно будет брать лишь добродетельных юношей, – заметила Миджирг.

Тилшарг покачала головой и махнула официанту, чтобы нес счет.

– Боюсь, Ее величество никогда не подпишет подобный закон.

Миджирг выразительно пошевелила ушами. Обсуждать пристрастия королевы считалось делом не слишком приличным, но ни для кого не было секретом, что многие гзартмы Уширг чрезвычайно походят на короля Лурии Флориана, отличающегося, по слухам, не только редкостной красотой, но и на редкость легкомысленным нравом.

Несмотря на то, что дарды вот уже почти шесть веков не покидали горы, они знали о других королевствах намного больше, чем могли представить люди. Дарды черпали сведения из рассказов тех, кто приезжал в Забраг, а также из книг с картинками-волшебками. Правда, изображения на волшебках то и дело подергивались, шли рябью, а то и вовсе застывали или двигались так медленно, что терпения досмотреть хватало далеко не у всякой. То ли дело волшебки Забрага, всегда превосходно работающие! Но тут уж поделать было ничего нельзя – местные волшебки создавались по совсем иной технологии, а на людские оказывали влияние нангарновые залежи.

– Скорее бы уже дугжа, никаких сил нет ждать! – меняя тему, посетовала Миджирг.

– Скорее бы последний день аукциона! – отозвалась Тилшарг. – Я хочу забрать Нейтана домой. Очень злит, что в рубашечный день все будут пялиться на него.

Достав из кошельков деньги и, отсчитав нужные суммы, подруги положили их в принесенный официантом кожаный футляр.

– Злит – не то слово! – Судя по тому, как прижались уши Миджирг к голове, а верхняя губа дрогнула, приоткрывая зубы, и ее совершенно не радовало то, что Ханет будет выставлен на всеобщее обозрение в одной лишь рубашке. – Лавина на эти аукционные правила! Не могу понять, почему нельзя забрать гзартм, как только внесешь задаток? Само собой, для ожидающих аукциона торги – развлечение, единственное, надо сказать, оставшееся азартным, учитывая, что из-за вас с Шадраг они всегда точно знают, чем закончатся бои на Арене и турниры по затрикию…