Радужное настроение, в котором пребывал все утро Ханет, к полудню несколько потускнело. Одежда, в которую их облачили, чрезвычайно походившая на наряды артм, оказалась намного неудобнее рубах и халатов, на которые он жаловался прежде. Высокий воротник подпирал затылок, из-за жесткого пояса приходилось втягивать живот, полы верхних одежд, достигающие щиколоток, мешали идти. Волосы, зачесанные назад, были стянуты на затылке так туго, что страшно было даже моргнуть. Однако самым печальным Ханет находил цвет своего наряда. Далию досталась одежда нежно-голубого цвета, Нейтану – салатового, Гаррету – сиреневого, а Паоло – желтого. Ханет же оказался обладателем розового. И как ни пытался он убедить служанку по имени Фадда, что мужчины не носят одежду подобных расцветок, все было без толку. «Другого нет», – непреклонно отвечала та. Пришлось смириться и надевать, что дают.

В отведенном Ханету отсеке Фадда бережно усадила его на стул, отступила на шаг и, окинув юношу критическим взглядом, указала на его руки. Вздохнув, Ханет сложил их на коленях, в точности, как им показывали вчера. Служанка зашла ему за спину и, взяв за плечи, заставила еще сильнее выпрямиться.

– Хорошо теперь, – произнесла она на общем с сильным акцентом и, снова встав перед Ханетом, продолжила: – Волосы не трогать, не сутулиться, помнить ты, да? И… – тут она раздвинула темные губы, продемонстрировав длинные желтоватые зубы, – …так делать должен. Быстрее хозяйка приветливый юноша себе найдёт.

Ханет сомневался, что подобный оскал поможет ему казаться привлекательнее, но спорить не стал.

– Я помнить… тьфу! Помню я.

Оскат, обходивший по очереди всех своих подопечных, проверявший, все ли у них в порядке, выглядят ли они надлежащим образом и готовы ли к началу аукциона, заглянул в клетушку Ханета и заулыбался.

– Мальчик мой, да ты самый настоящий красавец! – воскликнул он.

– Может и так, – без особого энтузиазма отозвался Ханет.

– Красавец, можешь не сомневаться! – заверил Оскат и, войдя в клетушку, жестом приказал служанке выйти и занять место снаружи, где той предстояло встречать покупателей.

– Скажу тебе кое-что по секрету, – наклонившись к уху Ханета, шепнул торговец, обдав его запахом трав, которые жевал для освежения дыхания. – Хоть ты и родился в бедной деревушке на самом краю мира, но в этом году ты один из самых красивых моих юношей. Кто бы мог подумать, что на жалкой пристани я найду такое сокровище, а? Я возлагаю на тебя большие надежды! Помни об этом.

Выпрямившись, Оскат покровительственно похлопал Ханета по плечу и направился дальше, прежде, чем тот успел хоть что-то возразить. А впрочем, что он мог сказать? По сравнению с огромным портом Ондола порт Боргадра и впрямь выглядел жалко…

Где-то вдалеке колокол пробил полдень, и в тот же миг распахнулись двери в аукционный зал. Ханет услышал гул голосов и звук множества шагов, увидел, как склонилась в поклоне Фадда, и понял, что огры уже здесь. Его сердце забилось сильнее, и он снова почувствовал волнение, которое испытывал с утра. Сейчас. Сейчас все начнется.

Первая огра, которую он увидел, ростом и шириной плеч не уступала стражницам, встречавшим караван, но одета была иначе. Куртка из отлично выделанной кожи, шерстяная юбка до колен, похожая на те, что носили Гаррет и Эван, на ногах – высокие кожаные ботинки на толстой подошве и вязаные белые гетры из грубой шерсти. На поясе – что-то вроде большого кошеля из пестрого серо-белого меха.

Тут Ханет вспомнил, что на огр глазеть не следует, и торопливо опустил глаза. Однако через какое-то время любопытство взяло верх, и он стал украдкой поглядывать на огр, которых в зале постепенно становилось все больше. Служанка Ханета то и дело кланялась, как и служанки, дежурившие возле комнаток, расположенных у противоположной стены. Огры же важно прохаживались вдоль павильонов, оценивающе поглядывая на людей. Иногда останавливались, чтобы разглядеть кого-то получше, и неторопливо шли дальше. Одеваться огры предпочитали в коричневое, серое, синее или черное, не признавая, по всей видимости, никаких других цветов. Зато их прически отличались большим разнообразием. Таких Ханет сроду не видывал, хотя встречал моряков из разных земель. Жесткие черные волосы одни огры заплетали в косы, другие – собирали в хвост под затылком или же на макушке. Встречались и те, у кого волосы были заплетены в стоящие торчком косички, а кое у кого были выбриты среди коротко остриженных волос спиральные узоры. Многие огры носили серьги: из серебра, вырезанные из кости или дерева. У нескольких огр из-под нижнего края курток свисали петлей толстые цепочки.

Разные прически и украшения были неплохим способом отличать огр друг от друга, потому что пока они все казались Ханету на одно лицо: грубое, с выдвинутой вперед мощной нижней челюстью, широким приплюснутыми носом, насупленными бровями и по-звериному острыми ушами. Правда, теперь он видел, что слуги не похожи на огр-покупательниц намного больше, чем казалось ему раньше – все они были узкоплечие, с невыразительными, словно смазанными чертами, да к тому же поголовно лысые.

Большинство огр-покупательниц пришли в аукционный зал поодиночке. Время от времени они останавливались, чтобы перекинуться со знакомыми несколькими фразами на языке, звучащем, словно басовитое рычание хищного зверя, но после расходились. Одна из огр, которую Ханет стал уже узнавать по длинным костяным серьгам, три или четыре раза прошла мимо, всякий раз замедляя шаг у отсека, где сидел Далий. В конце концов, она остановилась. И тут же рядом с ним появился Оскат, от которого, видимо, не укрылся интерес покупательницы.

Огра, не оборачиваясь, повелительно махнула рукой.

– Рассказывай, что тут у тебя, – прорычала она на общем, и торговец принялся расписывать достоинства своих юношей: все хороши собой, умны, обладают кротким нравом («Да-да, особенно Паоло!» – мысленно ухмыльнулся Ханет) и совсем еще молоды… Он лебезил, заискивал, потирал руки – словно вдруг стал совершенно другим человеком, незнакомым и неприятным. Смотреть на него было неловко и даже стыдно. По счастью, огра, перебив торговца, кивнула на комнатку Далия.

– А этот что? Хочу взглянуть поближе!

– Прошу вас, госпожа Наджирг! – Угодливо кланяясь, Оскат повел огру, которую, как оказалось, знал, в отсек.

Ханет перестал их видеть, но не перестал слышать.

– Вот пятьдесят золотых, – прорычала огра. – Если он мне понравится, внесу задаток.

Через мгновение Оскат вышел от Далия, на ходу подвешивая к поясу внушительного размера кожаный кошель. Однако Оскат сейчас интересовал Ханета меньше всего.

Увы, оставшись с Далием наедине, огра стала говорить тише, и до Ханета доносилось лишь неразборчивое басовитое рычание – словно рядом огромный кот курлыкал на солнышке, – а ответов Далия он не слышал вовсе.

Сосредоточившись на том, что происходит за тонкой перегородкой, он поначалу не обратил внимания на суету, поднявшуюся вдруг в зале. И только заметив, как начали останавливаться огры, глядя туда, где находились двери, и расступаться, давая кому-то дорогу, понял, что в аукционный зал пожаловала какая-то важная шишка. Оскат тоже обернулся к дверям, а потом вдруг весь подобрался и склонился в низком поклоне. То же самое сделала Фадда.

«Может, пришла их королева или королевишна?» – подумал Ханет, выпрямившись на стуле и вытянув шею. Он услышал, как приближаются тяжелые шаги, услышал лязг металла и шелест ткани. А потом прямо напротив него появилось несколько стражниц, сопровождавших черноволосого эмриса, одетого с головы до ног в белое.

– Иллх-гзартма Маэль! – не своим голосом выдохнул Оскат, все еще не решаясь выпрямиться.

– Покажи мне того, чье имя Далий, – велел эмрис.

Оскат так и не разогнув спины, отступил и скрылся из поля зрения Ханета. Эмрис и его охрана двинулись вслед за ним.

Ханет услышал из-за перегородки повелительное рычание и вскоре огра, что была с Далием, оказалась снаружи вместе с Оскатом.