В этот же миг я услышал шум машин, лёгкий шелест одежды всё ещё стоящих передо мной Милакриссы и Шона и очень, даже слишком, громкое замечание первой:

— ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ!

— ЧТО? — собственный голос звучал ещё громче обычного и сотрясал сознание.

— ШОН! — дёрнула она его за рукав, словно он знал решение каждой проблемы.

И когда мой друг развернулся, я впервые обратил внимание, насколько по-другому он выглядел: уставшее и мрачное лицо делало его на десяток лет старше, а в глазах плавал страх — то ли передо мной, то ли перед самим собой — я не понимал, — но он явно был не тем Шоном, которого я знал. С каждым его шагом, моё сердце начинало колотиться быстрее. На самый крайний случай я держал нагретым кулак. Он подходил всё ближе, и я прекрасно видел, как его рука тянулась к одеялу, что лежало у моих ног. Как только Шон схватил его, я тут же попытался ударить друга по лицу, но ему как-то удалось заблокировать атаку и накинуть ткань на мою голову в попытках задушить.

— Ещё чуть-чуть! — слышался голос Милакриссы. — Продержи его так ещё чуть-чуть!

Кислород пропадал, и я медленно терял сознание.

Меня душил лучший друг. А моя девушка за этим наблюдала... Я не хотел умирать. Прокручивая в голове один и тот же вопль, я закричал во все мочи...«

— Не-е-ет!!! — очнулся Фрид, вскочив в постели.

Сидящая рядом с ним Килия приподняла бровь, расценивая поведение ученика как неудачную шутку.

— Ты был без пяти минут мёртв и так уже прыгаешь? Ва-ау, — безэмоционально протянула она и, встав с места, кинула одежду на кровать: — Если в силах двигаться, то мы ждём тебя с Инерай на ужин.

Фрид немного замялся, теряясь между реальностью и сном:

— Т-ты ведь не приводила сюда Шона и Милакриссу?

— С чего бы? — удивилась она. — Зачем мне приводить посторонних? Очухивайся побыстрее и вниз, — добавила богиня и оставила ученика.

Фрид натягивал на себя одежду, до сих пор размышляя о только что произошедшем в его фантазиях. Он уже не раз думал о том, что случилось бы расскажи он о себе друзьям, и каждый раз всё сводилось к одному — страху. Страху перед неизвестностью, который и вылился в настоящий кошмар, преследуемый его. Сидя в кровати, Фрид посмотрел на свои руки: теперь они по-настоящему обагрены кровью, и до селе маленькое желание раскрыться перед близкими бесследно исчезло.

Ученик спустился к разведённому костру. Инерай, что врезалась в память Фрида своей обугленной кожей и дыркой в груди, в полном порядке сидела и жарила картошку. Она подняла на него взгляд и ласково улыбнулась как ни в чём не бывало.

— Ты в порядке?.. — неловко спросил Фрид, садясь поближе к огню.

— Не переживай, — усмехнулась она. — Твоя победа вполне заслужена. И хоть я и считаю, что жечь меня на протяжении пяти минут было уже чересчур, но в целом я проиграла по собственной же глупости: нельзя недооценивать оппонента. Так что да. Поздравляю! — Инерай радостно протянула ему руку.

Фрид в легком замешательстве пожал её, и это было ознаменованием завершения его первой плюс-минус серьёзной битвы. Он многому научился, многое познал, чтобы в нужный день защитить тех, кто ему дорог. По крайней мере, он на это надеялся.

Юный бог огня взял шампур и подставил под него руку, создавая пламя. Теперь даже контроль над огнём давался ему без особых усилий, позволяя мыслям затмевать реальность.

— Наш зимний лагерь подошёл к концу, — подытожила Килия. — Завтра мы вернёмся домой.

— Уже?! — подпрыгнула Инерай. — Как быстро летит время... — слегка покосилась она на Килию.

— Да... — улыбнулся Фрид. — Всего неделя прошла, но я чувствую, как сильно вырос. Спасибо, вам обеим.

— Ты сам чудо, Фрид! — подбодрила его Килия, поедающая жареный хлеб. — Ну так что, может, отпразднуем?

Откуда-то из-за спины она вытащила бутылку виски и поставила её у всех на виду.

— Серьёзно? — осуждающе посмотрел на неё ученик.

— Э-это была моя идея... — неловко тянула руку Инерай.

— К сожалению или к счастью, из нас троих только ты можешь напиться, — развела руками богиня. — Поэтому выбор за тобой.

Фрид долго смотрел на эту янтарную бутылку, которая с каждой секундой всё больше и больше напоминала ему о Шоне, об их посиделках и невыносимо глупых, идиотских, но не менее смешных шутках, о том, как ему бы просто хотелось поскорее уже лечь в собственную тёплую кроватку, повидаться с Милакриссой, побыть в её нежных объятиях, позволяя себе ни о чём не думать, и с улыбкой сказал:

— Давай поедем домой.

Килия пожала плечами и посмотрела на Инерай с типичным взглядом «я же говорила». Все спустились в комнату богини мороза и начали собирать вещи под бодрую электронную музыку, которая иногда была настолько странной, что Фрид вынужден был её переключать. В очередной раз сменяя песню, он случайно сдвинул мышку в угол монитора, свернув тем самым все окна. Казалось бы, рабочий стол как рабочий стол, но кое-что зацепило внимание парня: небольшая папка под названием «Боги». Его рука машинально двинулась, и он открыл её, увидев целый ряд уже других папок, названных беспорядочным набором букв: лчоса, яцио, ьсут, гусео, оьожац, увцфй, агцоуф, ищжцщб, гочсо, чифьг. Любопытство Фрида не унималось, и он намеревался продолжить исследование странной папочки, как вдруг к нему подошла Инерай:

— Это не музыка, — усмехнулась она, словно Фрид не копался в её компьютере, а случайно тыкнул на рекламный баннер.

Пристыженный, он отошёл от её рабочего места и продолжил сбор вещей. И тем же вечером Фрид с Килией отправились домой.

Слыша об отделении полиции, в голове обычно вырисовывался типичный киношный образ, где миллион небольших столиков либо были соединены, либо стояли поодаль друг от друга для индивидуальных допросов каждого гражданина по их большим или мелким вопросам. Однако в реальности подобная красота оказывалась иллюзорна, а потому живая картина была гораздо грустнее, чем представлялось: людей приводили либо в грубое подобие больнички смешанной по антуражу с психушкой, либо в такую обычную школу, в которой по непонятной причине в каждом кабинете обосновались полицейские; всё это обязательно сопровождалось страшным чувством неполноценности, ведь вместо любого преступника здесь проще было встретить алкаша, что всегда валялся возле единственной пятёрочки, или ту самую бабушку из третьего подъезда, что повелась на телефонных мошенников.

Впрочем, обычные люди тоже обладали шансами на посещение данного заведения. Для этого достаточно было сказать два слова в цветных носках или же просто находиться рядом с Килией.

— Объясни, пожалуйста, что мы здесь делаем, — выдохнул Фрид, обращаясь к своей спутнице.

— Не переживай, они просто выпишут нам штраф, и мы пойдём домой.

— Что-то они слишком долго тянут с твоим «просто», — нервничал ученик, и, как оказалось, не зря.

Два подошедших офицера строго отрезали каждому из них: «Пройдёмте». Их отвели на второй этаж — в кабинет следователя. Фрид, боясь произнести хоть слово, некоторое время сидел в тишине, украдкой поглядывая на скучающее лицо богини. В сердцах он понимал, что невозможно было отбывать наказание за безбилетный проезд, поэтому он лишь ждал слов полицейского.

— Ты ведь Молчанов Готфрид? — наконец начал он.

— Д-да... — неуверенно ответил он.

— Твои родители скоро будут здесь, — добавил тот, заполняя что-то в компьютере, а затем повернулся: — Ты хоть знаешь, что они объявили тебя пропавшим без вести?

Брови Фрида подскочили, глаза округлились, а застывшая во рту слюна комом свалилась в горло.

— Похоже, что нет, — он цыкнул и достал из принтера распечатанный лист бумаги. — Эти двое все уши прожужжали своим нытьём о пропавшем сыне, а он жив! И здоров! Просто, небось, потерял телефон, да?

— Оставил дома...

— Оставил. Дома. Ещё лучше, — раздражённо добавил тот и положил перед ним ручку: — Распишись.

Фрид неуверенно стал читать, под чем он должен был поставить подпись, как офицер вновь заворчал: