Каждый новый мир убивал в Килии надежду на то, что этот раз уж точно последний. Сколько было таких «последних»? Десять? Двадцать? Она давно перестала считать. И что больше всего раздражало её во всех этих попытках спасти мир, так это та, по чьей вине она вообще должна была блуждать в вечности, дабы исправить всю чертовщину. Богиня огня — Ева — Фрида — возлюбленная смерти — возлюбленная Килии. Её бессмысленная жертва во благо мира обернулась не просто катастрофой для всего сущего, она обернулась катастрофой для той, кого она любила больше всего. Да и ещё так, сверху слегка приукрасила, полностью стерев себя из мира без малейшего шанса на возрождение, оставив лишь никчёмные осколки, отдалённо напоминающие о величии былой силы. Зато каждый из этих осколков сохранил самую отвратительную черту, выбешивающую Килию абсолютно каждый раз: дурацкая, добрая, невинная улыбка, говорящая: «Всё будет хорошо», на которую каждый раз Килия задавалась вопросом: «И это ты мне говоришь после всего того, что сделала?»

Каждый новый мир Килия давала себе и Фриде — её осколку — второй шанс. Она стирала себе память, полностью отдаваясь силе любви к тому, что осталось от её возлюбленной. И несмотря на всю неполноценность вокруг да около, эти зимы стали самыми тёплыми зимами в её жизни и могли бы перерасти в весну, лето, осень, если бы только осколки не были настолько подобны Фриде. Её искренности, мечтательности и идиотской доброте, из-за которой они вечно умирали прямо у неё на глазах. Как и тот травник. Он знал, что умрёт. Знал, но улыбался. Точно так же, как улыбалась Фрида. В точно таком же поле подснежников.

Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый мир — новое поле подснежников — возвращение воспоминаний. Новый...

Килия вдруг почувствовала, как на неё навалилась вся тяжесть прожитых лет. Как она устала и как ей хотелось, чтобы всё уже поскорее закончилось. И последней её надеждой был тот, кто сейчас сладко спал в кроватке.

Фрид проснулся посреди ночи. При свете единственной догоравшей свечи он удивлённо рассматривал своё тело целое от ран.

— Ты теперь... — подала голос богиня сквозь тьму, испугав ученика: пронзительный крик сменил её и без того сложное настроение на раздражённое. — Ты теперь на несколько месяцев старше, — недовольно закончила она фразу.

— Ты меня исцелила?

— Ускорила течение времени. Так что исцелил ты себя сам.

Фрид немного задумался:

— Долго я спал?

— Семь часов.

Несмотря на все недавние события, неожиданно начавшуюся полноценную битву и миллионы личных вопросов к Килии, Фрид абсолютно не знал, чем занять нависшую тишину.

— Я попросила Инерай изменить подход. Больше такого не повторится. Однако я бы хотела, чтоб по прошествии трёх дней ты сразился с ней на полном серьёзе.

— Ты шутишь?!

— Она не так страшна, как ты думаешь — особенно для тебя. В течение следующих дней ты научишься нейтрализовать её атаки, что даст тебе некоторое преимущество, поэтому финальный спарринг — дело не такое уж и фантастическое.

— Проще сказать, чем сделать...

Богиня почувствовала, что её работа на этом закончена, и направилась к выходу.

— Килия, — неожиданно окликнул её Фрид. — Я... хотел спросить кое-что.

— По поводу воспоминаний? — бросила она как ни в чём не бывало.

Ученик не торопился с ответом. Он чувствовал, как воздух вокруг сгустился, как вся эта тема с воспоминаниями отчего-то ощущалась чрезвычайно неприятной:

— ...Ты забирала их?

— Да. А что?

— «А что»? — удивился Фрид, слегка закипая. — Это же мои воспоминания! Не ты ли просишь доверять тебе?

— Вот именно — доверие! Ты сам согласился стереть эти воспоминания, поэтому, когда придёт время, я любезно тебе их верну. А пока не делай из меня злодейку.

— Тогда что за история у тебя с Инерай? — продолжал давить Фрид, пытаясь вывести её на чистую воду. — Почему она тебя так... боится?

— Боится? — Килия засмеялась. — Да она горло мне готова перерезать от злости, но, увы, не может этого сделать, — юный бог огня резко изменился в лице. — Я разлучила её с братом. Заключила сделку. В обмен на её мозг и хакерские навыки я расскажу ей, где он находится.

— Так почему тебе просто не дать им встретиться? Инерай больше не будет тебя ненавидеть, да и к тому же останется добровольно помогать.

— Ах, Фрид, если бы всё в мире решалось простым «дай ей то, что нужно; скажи ей всю правду» мы бы сейчас с тобой вряд ли разговаривали! Люди часто принимают желаемое за действительное. И Инерай одна из них. Так называемый братец пытался её убить, а Инерай об этом, походу, забыла.

— Тогда почему ты просто не объяснишь ей это?

— И тогда что? — Килия приближалась к его кровати. — Она станет больше мне доверять? Расхочет встречаться с братом? Встанет на мою сторону? — она склонила голову влево, слегка разведя руки в стороны. — Я уже говорила: душа богов срастается с душой человека, и все предубеждения прошлого становятся убеждениями настоящего. Никто из богов не верил мне. Не верит. И не будет верить, — плавное движение кисти всполохнуло пламя свечи.

— Но я же верю!

Уголки её губ сами потянулись вверх. Она взирала на него с лёгкой улыбкой. Такой, что её ненависть, смешанная с любовью, восхищением и наслаждением, едва угадывалась в отработанной маске.

— Ты особенный. Фрид.

«Ещё». Красные от холода пальцы почти онемели, ноги еле держались, стоя по колено в снегу, пот замерзал прямо на коже, связывая ледяной коркой всё тело, а холодный воздух обжигал лёгкие. Фрид с самого утра целый день бегал по полю, принимая прямые удары богини мороза и сжигая их за секунду до попадания. Очевидно, не каждая из попыток выдавалась удачной — наоборот, большая часть из них попадала прямо в цель, из-за чего юный бог огня и не мог позволить себе закончить эту тренировку раньше, чем достигнет приемлемого для себя результата.

Инерай создала очередную иглу льда и с размаху бросила её во Фрида. Выставив правую руку вперёд, он принялся нагревать ладонь, словно намеревался выстрелить из огненного бластера, но вместо этого накапливал энергию, создавая щит из жгучего пламени, что было способно растопить лёд в одно мгновение. Диаметр запускаемых Инерай сосулек превышал обхват его руки, из-за чего при плавлении маленькие частички снега подобно осколкам разлетались во все стороны, задевая и царапая кожу. И несмотря на все старания расширить этот предел в создании области плавления с сохранением её мощности, Фрид никак не мог полностью нейтрализовать удар, поэтому ему приходилось довольствоваться минимизацией урона.

Ледяная игла влетала в руку и с треском и отлетающими осколками исчезла в ладони.

«Ещё», — поднял левую Фрид — правая отказывалась двигаться.

Богиня мороза вновь, потакая его желаниям, создала ледяную иглу и пустила её в сторону парня. Он всё ещё оставался обычным человеком, непробудившимся богом, и его энергия постепенно иссякала, а силы были почти на исходе. Инерай как никогда раньше хотела поскорее закончить эту тренировку, чтобы скорее поиграть в компик, но упрямый парнишка никак не мог угомониться, пытаясь прыгнуть выше головы. И во всём вина наставлений Килии: «Действуй, исходя из его желаний. Он мальчик мечтательный, добрый, и чем раньше он поймёт свой лимит, тем лучше». Однако на деле Фрид, видимо, был готов, скорее, довести себя до смерти, нежели сдаться, и эта перспектива действительно пугала.

Через несколько секунд после принятия удара юный бог огня упал в снег. Когда он поднялся, Инерай заметила, что его левой руке стало ещё хуже из-за того, что ему не удалось полностью растопить льдину. Но даже так он снова выставил её вперёд.

«Ещё!»

— Достаточно, — схватила его руку Килия. — Снежинка! Можешь быть свободна! — крикнула она и вновь повернулась к ученику: — А у тебя суицидальные наклонности — это врождённое, как погляжу.