— Но почему в кружке... с гулем...

Он тяжело вздохнул и, грустно смотря в потолок, прошептал:

— Господи, за что мне всё это, за что...

Шон приходил и уходил как тайфун: так же неожиданно и создавая хаос. Однако в канун нового года в его голове включалась тревожная машинка, заставляя полностью отдраивать квартиру, расставлять предметы на свои места, перестирывать всю одежду, даже если в корзине валялся всего один грязный носок, и Фрид, сколько ни пытался, так и не выяснил причину столь странного поведения друга, но он всегда с радостью помогал ему с любой уборкой ровно до того момента, пока тот не начинал перепроверять абсолютно каждый угол, словно это была не обычная совковая квартира, а настоящий музей, где только дышать да ходить по полу можно было.

— С ним точно всё в порядке будет? — лишний раз переспросила Милакрисса.

— Да не переживай, — махнул рукой Фрид. — Он сейчас вернётся как ни в чём не бывало.

И, словно по волшебству, Шон действительно вернулся, а на его лице сверкала яркая улыбка:

— Может, пойдём уже на крышу?

— Не рановато? — удивилась Милакрисса.

Все уставились на время, показываемое по телевизору — полдвенадцатого.

— Да нормально! — пропел Шон. — Пока соберёмся, пока ещё чего...

Он прислонил коробочки с бенгальскими огнями к своим щекам, пытаясь сделать милое лицо и кошачьи глазки, но Фрид и Милакрисса только рассмеялись.

Они неспешно собрали рюкзак с напитками, едой, захватили раскладные стулья — сидеть на снегу никому не пошло бы на пользу, — и ровно к моменту, когда друзья расположились на крыше девятиэтажки, началась речь президента. Включив прямой эфир на телефоне, Фрид внимательно слушал очередное заявление про трудный год, преодоление всех трудностей и великую силу народа.

— Да чё ты это слушаешь, — встрял Шон, разворачивая крышки из-под термосов для будущего алкоголя. — Там всё равно одна вода. Лучше помоги мне.

Фрид отдал телефон Милакриссе, что сидела и грела голые руки, достал бенгальские огни, зажёг палочки одну за другой и раздал их, параллельно своровав несколько мандаринных долек из контейнера.

Знакомая с детства фраза прозвучала из уст президента, что стоял на фоне неизменного московского кремля. Раздался звук колоколов, приводящих сердце в тревогу от долгожданного праздника, загадывания желания и скорого открытия подарков. Отсчитывая удары, Шон звучно вытащил пробку и разлил шампанское по кружкам друзей.

«Хочу стать богатым», «хочу найти вторую половинку», «хочу, чтобы мои близкие были счастливы и здоровы» — частые пожелания среди людей, потому что, хоть те и желали верить в чудо, они понимали, что никакой магии не существует и кроме них самих никто этого сделать не может. Они уже давно не полагались на Высшие силы или Бога. В действительности загадывание желания для многих уже давно стало обрядом давания клятвы самому себе, поэтому и Фрид дал предельно простое обещание: «Я не позволю никому умереть».

Прозвучал двенадцатый удар. Заиграл гимн. Троица шумно чокнулась крышечками термоса, опустошив их содержимое. Во дворе запустили фейерверки, разрывавшиеся словно на расстоянии вытянутой руки, позволяя друзьям наслаждаться ярким зрелищем под светом искрящихся бенгальских огней. Они рисовали слова остатками огня, шутили, смеялись, выпивали, и Фрид мечтал, чтобы подобные счастливые моменты длились целую вечность: никаких богов, никаких странностей мира, — только дружба, любовь и радость.

— О! — подал голос Шон, пытающийся зажечь сигарету. — У меня жига, походу, закончилась. Я ща сбегаю в квартиру.

— Погоди, — остановил его Фрид, который был уже слегка навеселе.

Он протянул палец и сделал очень сложное лицо.

Сперва Шон усмехнулся, видя, как его друг отчаянно пытался строить из себя мага, а секундой позже его лицо исказилось в ужасе — сигарета загорелась. Он бросил взгляд на Фрида, что весь довольный успешным трюком возвращался на своё место, пока у Шона по спине бежали мурашки: «Что... это было? Что я только что увидел?» Он вдохнул табак через фильтр и, моментально почувствовав его вкус, выронил сигарету из рук — она действительно была зажжена.

«Это был нихуя не фокус. Не иллюзия. Он серьёзно... зажёг её пальцем».

На следующее утро Фрид проснулся как ни в чём не бывало. Он умыл помятое лицо, почистил зубы и прошёл на кухню, где уже сидел его друг, попивая кофе.

— Ты так рано проснулся? — спросил он Шона.

— Я не ложился.

— И тебе совсем спать не хочется?

— Фрид... — резко начал Шон. Его пальцы нервно скользили по кружке — было видно, что ему с трудом приходилось подбирать слова. — Ты... не помнишь, куда положил мою пробку вчера?

Тот тяжело вздохнул:

— Я же говорил, что её не было в кружке!

— Ах-ха... Ну тогда ладно, — он встал со стула и жестом поднял за него бокал: — Приятного утречка.

Шон ушёл, оставив Фрида в лёгком недоумении, которому тот не придал особого значения.

Вернувшись в свою комнату, он поставил кофе на столик и закрыл лицо руками: «Я не могу... Что бы это ни было, я не могу...»

Раздался звонок.

Обычно Фрид никогда не открывал двери в чужих домах, но в этот раз его по некой воле судьбы потянуло ко входу. Он настороженно посмотрел в глазок, ожидая увидеть какого-нибудь пьянчугу-наркомана, однако то, что оказалось за дверью, было ещё хуже. Килия.

Фрид повернул засов, чтобы по-быстрому сказать ей пару ласковых и прогнать, но не успел он открыть и рта, как богиня бросила конфетти и во все лёгкие крикнула:

— С НОВЫМ ГОДОМ!

— Ты ебанутая?! — в страхе прошептал он и силой затянул девчонку в квартиру.

Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, насколько чуткие бабули живут в советских девятиэтажках, поэтому ежесекундное решение Фрида оказалось единственным верным, хоть и не совсем правильным — он совершенно забыл, что Шон, чья комната находилась справа от входа, не спал. И, только закрыв одну дверь, открылась другая.

— Что происходит? — удивился друг.

— Ничего! — тут же ответил Фрид. — Ничего не происходит! Просто какая-то малолетка напилась и орала в подъезде, а потом ввалилась сюда. Я её сейчас выпровожу! — скрутил он Килию и повернул лицом к выходу.

— А! — осенило Шона. — А это случайно не та девка с бассейна? Выглядит абсолютно точно так же...

— Привет, — протянула Килия руку. — Я...

— Я иду подальше отсюда! — не давал ей говорить Фрид, стараясь выдворить её как можно скорее.

— Вы родственники, что ли? Так хорошо ладите... Или... — Шон в изумлении поднёс руку ко рту. — Или мне придётся что-то рассказать Милакриссе?

— Нет! То есть...

Руки Фрида, как и голова, опустились, тяжёлый вздох пронёсся по всему коридору. Ему и в голову не приходила мысль, что кто-то из близких узнает о Килии, и уж тем более, что та специально, осознанно придёт к нему — и ведь даже не к нему, а в квартиру к Шону, — чтобы... что? Поздравить с новым годом?

Килия, наблюдавшая за всей картиной с особым удовольствием, не могла упустить шанса подлить масло в огонь: ей слишком уж нравилось наслаждаться реакцией Фрида, что в одно мгновение превращался в испуганного котёнка, пытающегося безнадёжно спрятать всё безобразие за своей спиной.

— Я Килия! — повторно протянула она руку Шону. — Богиня времени, — Фрид выпучил на неё свои глаза по пять копеек, а Шон с непониманием таращился на них обоих, пытаясь выяснить отношения между двумя. — Ладно-ладно, шучу. Я Килия, троюродная сестра Фрида. Приятно познакомится.

Шон настороженно пожал руку девочке, всё ещё пристально устанавливая её личность:

— По маминой линии, да?

— А тебя ебёт? — улыбаясь, ответила она.

Придя в полное недоумение от такого поведения, Шон посмотрел на своего друга, который, по виду, пребывал ещё в большем оцепенении, чем он сам, и задал вполне логичный вопрос:

— Фрид, она твоя сестра? Ни разу не слышал... — он перевёл взгляд обратно на сияющую от радости Килию. — Чтобы у тебя были сёстры...